Дороже жизни

Девочка готова была к протесту, но в этот раз ребята не стали возражать.

— Хорошо, — вздохнул Шут, перекладывая птицу на руки Люку. — Только потом встретимся на "нашем" месте, все расскажете.

Люк плохо помнил дорогу в школу. Он очень старался не оступиться и не выронить драгоценную ношу. Птица попискивала, но не вырывалась и не клевалась, смирно сидела на руках, и только чувствовался сумасшедший стук её испуганного сердца.

Дядя Слава оказался в своей сторожке, он что-то чинил. Стук его молотка послышался еще из-за закрытой двери. Но когда увидел ребят, сторож все отложил в сторону и привстал, всматриваясь в живую ношу.

— Где это вы раздобыли беднягу? — спросил он, рассматривая забившуюся в страхе птицу, которую, верно, испугал его осипший голос.

— У кота отобрали, — коротко ответил Лешка.

— Ну?! Молодцы! — похвалил сторож детей и подхватил телефон — зеленый с блестящими кнопками цифр. Набрал чей-то номер, — Ветлечебница? У меня раненая птица. По виду, вроде дрозд. Нужен выезд. Записывайте: школа-интернат. Да. Знаете где? Хорошо. Жду.

— Приедут? — спросила Анжелика.

— Да, девочка. Минут через десять будут. Вы бы на обед бежали, а я уж тут встречу, сам, — ответил сторож, поглядывая на часы и намереваясь выйти из сторожки.

Ребята переглянулись, затем, не сговариваясь, ответили хором:

— Мы тут подождем.

— Ну, ждите. Я пойду к воротам, встречу колесницу, — подмигнул дядя Слава, поглаживая рыжие усы.

И только, когда приехали врачи, и, осмотрев птицу, поставили ей укол, ребята немного успокоились.

— Все будет хорошо, у него повреждено только крыло. Ваш друг сильно напуган, но через несколько дней он будет почти здоровым.

— Почти? — спросила Лика.

— Да, крыло еще поболит какое-то время, но мы постараемся ему помочь. Ваш дрозд сможет летать, но не сразу, — ответил добрый доктор, чем-то очень напоминающий Айболита. Ему хотелось верить.

— А где он будет жить? — поинтересовался Люк.

— Пока в лечебнице. А потом, подумаем, куда можно пристроить вашего красавца, — ответил врач, запрыгивая в кабину ветеринарной машины. И захлопнув дверь, скомандовал, — Поехали!

— Хорошо, если бы его вернули нам, — вздохнула Анжелика.

— Да. Идем в столовку, там, наверное, уже все поели! — опомнился Лешка, и дети побежали наперегонки в столовую, где их ждал давно остывший обед.

Глава 2

Лика откинула волосы со лба, тряхнула головой, освобождая мысли от непрошеных воспоминаний. Они тогда спасли дрозда, и это объединило друзей, скрепило их отношения навсегда.

Шут. Сейчас она стремилась найти именно его. Ибо это был единственный человек, которому она доверяла, и кто мог помочь разобраться с тем, что происходит вокруг. Ведь он еще в детстве научился управлять дроздом, вернее, с его помощью налаживать связь между друзьями. Посылал сообщения, в которых, казалось, слова выстраивались стройными рядами и шествовали в ухо только тому, кому предназначались. Многочисленные опыты доказывали, что так оно и было. Вот только ни Лика, ни Конан, не могли так легко говорить через амулет, как это делал Шут, даже Люк мог отправить за раз не больше одного слова.

Лика вздохнула, а сердце кольнуло болью, перехватило дыхание. Лешка.

Она всегда выделяла его среди остальных друзей. Он всегда был для Лики особенным. Мальчишка с темными вихрами непослушных волос, с пронзительным взглядом серых глаз, с задорной улыбкой и с таким горячим добрым сердцем. Люк придумывал уйму затей и любил фантазировать, стремился жить и умел наслаждаться каждым мгновением жизни. После школы, расставшись на некоторое время, они встретились, судьба свела, не иначе. И тогда решили, что больше уже никогда-никогда не расстанутся. Поженились. Лика переехала к нему, где двухкомнатную квартиру пришлось делить с его старшей сестрой Ириной и её двумя мальчишками. Женщина одна воспитывала детей, и Лешка был где-то не просто дядей, а отцом подрастающим сорванцам. Анжелика всегда чувствовала себя защищенной за надежными, широкими плечами мужа, который, казалось, мог горы перевернуть ради одной её улыбки. Лика работала дизайнером в крупной промышленной компании, Лешка остался верен себе. Он никогда не стремился к богатству и славе, не делал карьеру, хотя, наверное, мог и легко с его-то талантом врачевателя. Но выбрал работу военного врача и часто уезжал в бессрочные командировки. С одной из них Алексей так и не вернулся.

Когда пришло известие о смерти мужа, Анжелика не могла в это поверить. Дрозд, оловянное украшение на плотной серебряной цепочке (довольно простого плетения), висевшее всегда на груди, как память о счастливых и безмятежных детских годах, потемнел. Дядя Слава говорил, что это не простое украшение, дрозд может предупредить, если с кем-то из четверки случится беда. И вот первым стал Люк...

Лике пришлось принять это горе, пришлось поверить, а после... так захотелось уйти вслед за любимым.

Она приняла душ и, укладываясь спать, зажмурилась до боли, желая одного — исчезнуть из этой жизни навсегда, уйти к мужу.

И... открыв глаза, вначале не поняла, что произошло. Она оказалась посреди чужой квартиры, в ночной рубашке, а напротив нее хмурый мужчина средних лет — высокий и широкий, как шкаф, который не обойти, не отодвинуть в сторону.

То, что Анжелика Витальевна Вешнякова потеряла дар речи, слишком легко сказано. Женщина онемела, и какое-то время ощущала себя статуей, не меньше.

Мягкий голос, который очень походил на шелест листвы, чем-то поинтересовался на непонятном наречии. Анжелика догадалась о сути интереса, скорее всего её спрашивали: "Кто она такая и как попала сюда?" Еще бы самой знать ответ на этот вопрос.

— Я не знаю. Меня зовут Анжелика. Я здесь случайно оказалась, произошла какая-то ошибка. Я ничего не понимаю и не помню... — женщина потрясла головой, прогоняя наваждение. И вдруг окружающий мир с невероятной скоростью завертелся вокруг нее. Лика потеряла сознание.

Через какое-то время она пришла в себя, ощутив мягкое прикосновение к запястью. Открыла глаза и увидела перед собой симпатичного медвежонка, который с сосредоточенным видом изучал её черными, как ночь, умными глазенками.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он, и Лика поняла, что постепенно сходит, или же уже давно сошла с ума. Она хотела закричать, но голос застрял комом в горле. Женщина вся затряслась и замычала нечто нечленораздельное.

— Люм! Ты же напугал её. Вот выпейте, — сказал мужчина (которого Лика уже видела) и добродушно улыбнулся, протягивая ей стакан с водой.

— С-с-спасиба, — произнесла она не своим голосом, перебарывая стук зубов, — Г-г-где я? К-то вы?

— Мы хотели бы тоже узнать: кто вы и что делаете здесь, в моем доме? — ответил мужчина. — Но, видно, вам пока сложно говорить, поэтому я объясню. Меня зовут Шелест. Вы в моем доме, на планете Лань. Судя по тому, как вы здесь оказались — это не преднамеренное проникновение. Поэтому я не стану пока оповещать Базу о вашем прибытии. Можете немного отдохнуть, а мне нужно переговорить с моим другом. Люм, идем.

Её оставили одну. Лика, поежившись, плотнее укуталась в наброшенный ей на ноги плед. То, что произошло с ней, не укладывалось в голове и казалось наваждением.

Женщина поднялась с кресла, ощупала рукой его спинку, дотронулась до низенького столика, взяла в руки стакан, наполовину заполненный водой, понюхала и сделала глоток. Приятная на вкус влага растеклась по пересохшему горлу. Все, что окружало Лику, оказалось настоящим и, стало быть, являлось реальностью. Невероятной, странной, но все-таки реальностью.

— Бред какой-то! — Люм ходил вокруг друга, размахивая лапами. — Не понимаю. Если ты не снимал дом с защиты, то, как она появилась? Кто её вызвал и откуда? На Лань нельзя попасть из какого-либо внешнего мира без сильного желания того, кто призывает или... Нет, это невозможно! Этого не может быть!

— Почему, Люм? — нахмурившись, возразил Шелест, — Она могла хотеть.

— Судя по её речи, по настроенному нами диапазону, выходит, что эта самка с Земли. Но к нам никогда не попадают с Земли, ни разу... Это нонсенс!

— Или случайность? Бывает ведь случайность одна на миллиард?

— И это говоришь мне ты? Ладно, если бы я тебя уверял, я не ученый... Но ты! Ты же знаешь устройство нашей планеты! Знаешь систему лучше любого. Да о чем я говорю! — Люм махнул в сердцах на друга лапой, затем вздохнув, спросил, — Что ты намерен делать? Сдашь её на Базу?

— Нет. Я ей верю, Люм. Верю и хочу помочь. И ты же знаешь, что с Базы она не вернется. А я бы хотел понять, в чем причина. Мне кажется, что неспроста она появилась в моем доме.

— Ясно. А охранку снял, значит?

— Сразу.

— Но надолго же — нельзя снимать! Это опасно, друг! — Люм смотрел с состраданием, зная, что может грозить Шелесту за сокрытие проникшего на планету Л-4444 чужеродного существа.

— Знаю. Есть решение. Помоги мне.

— В чем?

— Просканируй её биополе и... замени на Мейли, — проговорил Шелест, опуская глаза и упираясь взглядом в носки своих потрепанных туфель, которые давно пора бы заменить новыми, но все как-то не было на это времени.

— Что?! С ума сошел? А где твоя сестра?

— Позже, Люм, — отмахнулся ученый, — Ты же знаешь у нас мало времени...

— Сколько?

— Не больше получаса.

— Идем к ней, — вздохнул Люм и потопал в комнату навстречу с неизбежными трудностями.

Люм выполнил просьбу друга. Зажмурившись, дотронулся лапой до головы женщины, и на время остался стоять в виде манекена, не выказывая никаких признаков жизни, даже перестал дышать. Потом очнулся, встряхнулся весь и, пожав плечами, пробормотал:

— Все может быть... все может быть, — затем обратившись к Анжелике, поинтересовался, — Вас что-то напугало? Почему вы решили исчезнуть или прервать жизнь своей оболочки?

— Простите, я не помню, — честно призналась женщина.

— Люм, нет времени на расспросы. Действуй, — поторопил друга Шелест и показал взглядом на настенные часы.

Медвежонок повторил процедуру, которая заняла чуть больше времени, чем первая и, выдохнув, произнес:

— Успели?

— Да. Спасибо, Люм. Ты настоящий друг.

— Я, пожалуй, пойду. А ты сам объясни, что теперь должна делать и как должна себя вести твоя сестра, — медвежонок повернулся у двери и, подмигнув Лике, сказал, — Желаю вам удачи!

Лика вспомнила своих друзей. Они так старательно помогали ей казаться своей в их мире. Через две недели, женщина вспомнила, что послужило причиной её появления на планете. Вернее догадалась. Её желание и магическая сила дрозда. Когда она поделилась своими догадками с Люмиком (который соглашался на такое обращение к себе, чем вызывал ухмылку у Шелеста), друг только покачал головой:

— Твой амулет простой, причина не в нем.

Но Лика знала, что это не так. Возможно, амулет не имел явной магической силы, но чем-то таким дрозд все-таки обладал. Они с ребятами это еще в детстве заметили. Их четверка носила не совсем обычную вещицу у себя на груди. Но, чтобы все выяснить до конца, Анжелике нужна была встреча с теми, кто еще мог пока на нее прийти.

Она решилась на поступок. Зная, что путь домой станет не таким простым, как думалось вначале, женщина решила подтвердить или опровергнуть свою гипотезу. Анжелике было страшно, так как никогда раньше. Куда она попадет, где приземлится? Ответы на эти вопросы женщина не знала наверняка, но приложила все свое старание, желание и волю, чтобы оказаться в Америке.

Шут жил в Штатах уже довольно длительное время, что-то около восьми лет. Оглядевшись, после того, как перестало шуметь в ушах, Лика поняла, что её догадки оправдались. Дрозд играет не последнюю роль в её исчезновении, а скорее — первую и самую важную.

По представленному её взору пейзажу, Лика поняла, что точно находится не в России. На указателях, что стояли возле пустынной трассы, довольно ровной, уходящей за горизонт, имелись надписи на английском языке. Теперь оставалось определить, где именно она приземлилась или обнаружить хоть какой-то телефон. Шут сможет её найти даже без звонка, но ей телефон необходим для связи с ним.

Глава 3

Александр Петрович Сидоров томным взглядом окинул открывшийся вид из окна и мрачно вздохнул. Распечатал новую пачку Richmond и сделал затяжку. Чуть сладковатый аромат заполнил собой комнату, едва он выдохнул клубы табачного дыма, ощущая приятный чуть терпкий вкус вишни.

Хьюстон вот уже несколько лет стал родным городом. Александр недолго привыкал к его необычной географии. Казалось, что город состоит из нескольких хаотично разбросанных, не связанных между собой поселков. Пришлось изучить местность по карте и только тогда, разобравшись в хитросплетениях городской магистрали, Александр Петрович более или менее научился ориентироваться в городе.

Несмотря на то, что Хьюстон — крупнейший центр нефтеперерабатывающей и химической промышленности (производство пластмасс, синтетического каучука и смол), на экологии это как-то не отражается. Множество парков и просто незастроенных зеленых массивов разделяют жилые поселения. Порой чувствуешь себя жителем большой деревни, но достаточно современной и ухоженной, а не в мегаполисе.

Будучи ребенком, Александр даже в самых странных своих мечтах не предполагал, что уедет когда-либо из России и поселится на ПМЖ не где-нибудь, а в Америке, Штате Техас. Но судьба сложилась именно так. Его, как подающего надежды молодого, талантливого специалиста в кардиохирургии, пригласили работать в один из самых крупных в мире Кардиологический центр имени Майкла Дебейки (Michael DeBakey) — знаменитого кардиохирурга, создавшего уникальный метод аортокоронарного шунтирования, и разработавшего аппараты по поддержанию сердечной деятельности.

Единственный шанс, который дается в жизни, Александр решил не упускать из своих рук. Он много работал, даже слишком много, но чувствовал себя почти счастливым человеком. То, что не складывалась пока личная жизнь, это обстоятельство нисколько не пугало тридцатилетнего хирурга. Он считал, что все еще успеет, хотя родители часто сетовали на то, что годы идут, а детские ножки пока еще не топают под крышей их симпатичного двухэтажного дома, в который они переехали через два года после отъезда сына за океан. Александр любил своих родителей и так как являлся единственным ребенком в семье, то кому как не ему было позаботиться о достойной старости предков. Сейчас его родные отдыхали в Италии, благодаря чему господин Сидоров мог хоть ненадолго вздохнуть свободно от вечного вопроса о том, когда же будут внуки.

От созерцания и задумчивости его отвлек посторонний звук за спиной, и Александр грустно улыбнулся. Вчера в его тихую холостяцкую гавань заглянула подруга детства — неугомонная, жизнерадостная Лика, от которой одно время он сходил с ума.

Юношеская влюбленность не превратилась в любовь, хотя могла, наверное. Но Лика выбрала Люка, и Шут отошел в сторону, уступая дорогу лучшему другу и искренне желая счастья обоим.

Короткий звонок. Всего несколько фраз: