На террасе как раз и толокся весь народ, когда они подъехали. Мужчины возились с шашлыками у мангала, а женщины, дочка с невесткой, накрыв на стол и закончив тем самым свои женские дела, хихикали, сидя в качалке. С их приездом начался то ли какой-то восточный базар, то ли итальянский квартал. Все галдели, лезли целоваться и говорили одновременно. Мария смотрела на это все стоя чуть поодаль, ей было неловко. Однако 'итальянское семейство' опомнилось, и охватило ее своей шумной заботой.

Честно говоря, Мария с удивлением наблюдала такие семейные отношения. Вероника Павловна вела себя с дочкой и невесткой так, словно они просто подруги, да и те отвечали тем же. Мужики весело что-то обсуждали, попивая пиво. С водкой разумеется, как же иначе. Но не злоупотребляли и не выглядели выпившими. Такая умеренность приятна. Никто не ворчит, никого не пилят, никакого негатива. Ндааа. Маша невольно вспомнила собственную семью, мать с отцом вечно ругались из-за всего, так, в конце концов, и расстались. Ее вечно делили, стараясь перетянуть на свою сторону. А тут...

Глядя на умиротворенное, наевшееся шашлыков семейство, Маша, оставшись одна рядом с Вероникой Павловной, когда молодые парочки, обнявшись, присели под розами, а муж с другом отправились в гараж, смотреть удочки, не удержалась:

— Вероника Павловна, как же вы уезжаете отсюда куда-то отдыхать, здесь же у вас так хорошо?

— Чтобы соскучиться по всему этому. Потому что когда мы, люди, имеем все самое лучшее каждый день, перестаем ценить свое счастье. А так... Как поживешь недельку вдали, потом все таким чудесным кажется, — сказала Вероника Павловна, гладя в ночное небо.

— Ты лучше скажи, Машенька, вот что... Я же вижу, у тебя на лице просто крупными буквами написано 'несчастная любовь'. Прости. Может, я и не должна лезть... Но если ты расскажешь, тебе станет легче. А я может, и присоветую чего.

В этот момент мимо прошел муж Вероники Павловны, таща в руке пучок каких-то удилищ. Он потряс связкой и заявил:

— Ты бы их еще поглубже спрятала, старая ты астролябия!

— Дорогой, имеешь удочки, вот сам о них и заботься, — а потом, заговорщически подмигнув, сказала Маше, — Не такая вообще-то старая, всего пятьдесят пят лет.

Маша рассказала. Почему-то ей было легко рассказывать этой женщине свою горькую историю. Вероника Павловна дослушала все молча, а потом произнесла:

— Ты все правильно сделала. И ты ни в чем не виновата. Просто у нас, у баб, большое и глупое бабское сердце, и оно любит не глядя. Но, знаешь, еще можно любить труса, а вот предателя любить нельзя. Маша, то, что с тобой случилось, не должно отравлять тебе всю оставшуюся жизнь. Будет еще любовь и счастье. А его надо простить и забыть.

— Не могу. Не могу я его простить, и забыть не могу. Сердце огнем горит...

— А ты представь, что он умер. Тогда смогла бы простить?

— Тогда... Да, смогла бы. Только я не хочу, чтобы он умер.

— И не надо. Вот видишь, не так уж и невозможно его простить. Надо всего лишь помнить, что для тебя его больше нет. А то, что к нему чувствовала, то не надо забывать, это твои прекрасные воспоминания. И другим мужикам мстить за его предательство не надо. Просто живи, а там, Бог даст, придет твое счастье. Мы ведь с моим старым пеньком, — она с нежностью посмотрела в сторону возившегося в гараже мужа, — Тоже не сразу друг друга нашли. У нас у каждого есть свои сердечные раны. Только чтобы раны эти заросли, а не точили тебя изнутри, надо... Как бы это свести к медицине, чтобы было проще понять... Надо, чтобы гной вытек из сердечных ран. Простить надо, понимаешь?

И Маша поняла.

И стало как-то легче, боль, конечно, осталась, но депрессия отпустила. Получилось даже подумать о том, что делать дальше. Полезла в интернет, разослала в миллион триста мест свое резюме, стала ждать. И дождалась. Отличное предложение, да еще в перспективе загранкомандировки! Вот и начнем жить заново. А боль пройдет рано или поздно.

Глава 3.

Прошло несколько лет.

Теперь Мария Меркина работала в Консалтинговой компании специалистом по информационной безопасности. Работа, куда женщин берут весьма неохотно, так что можно с гордостью сказать, что она входила в те самые 5-7 % процентов, которые составляют представительницы слабого пола в этой профессии.

А вышло все вот как.

Она тогда, четыре года назад, отправила свои резюме в разные компании, и даже не надеялась, что ей предложат такую работу. Просто один дядечка, который был в этом деле ассом, но, в силу возраста и комплекции, ему было уже трудно мотаться по стране, да по загранице, искал себе помощника. Еще и на пенсию собирался, а его не отпускали, пока не подготовит себе достойную смену. Он стал подбирать кандидата себе в помощники из молодых, но дядька был тот еще шутник, он решил выбрать девушку. В чем там было дело, то ли доказать что-то хотел кому-то, то ли просто ему приятнее было общаться с особами прекрасного пола, трудно сказать. В общем, среди всех соискателей он выбрал Машино резюме.

На встречу Маша шла, страшно нервничала. Не шутка, такая работа. В кабинете ее встретил симпатичный, очень упитанный дядечка, с редкими рыжими волосенками, проницательными голубыми глазами и отменным чувством юмора. Она незаметно осмотрелась, кабинет был светлый, выдержанный в технократическом стиле и аккуратный, в углу на низеньком столике стоял большой аквариум. На рабочем столе, не захламленном, кстати, бумажками имелись интересные штучки для уюта, но их было не много. Если можно сказать так о кабинете специалиста по информационной безопасности, то кабинет был 'жизнерадостный'. Дядечка, а его звали Борис Яковлевич, с первого взгляда располагал к себе и внушал доверие. Он несколько минут побеседовал с девушкой, отвечая на его вопросы, Мария заметила, что он странно прислушивается, как будто у него внутри медиатор, с которым он сличает то, что слышит. А потом он взял и утвердил ее кандидатуру. Глядя на потрясенную невероятной удачей Марию, Борис Яковлевич улыбнулся и сказал:

— Удивляешься, девочка? Не удивляйся, в тебе есть здоровая злость и решимость добиваться успеха, училась ты очень даже хорошо, и анализировать можешь. А работать я тебя научу. Ты еще станешь чемпионкой в этом деле. Мне, знаешь ли, на выезде такой помощник рядом очень даже понадобится.

— И все-таки, простите, почему Вы выбрали меня, девушку после института. Обычно отдают предпочтение мужчинам с опытом работы. Простите мое любопытство.

— Это хорошо, что ты недоверчивая. Что ж, я отвечу. Видишь ли, Мария, разбитое сердце...

Маша вспыхнула, дернулась, пытаясь что-то сказать, но он жестом попросил не прерывать:

— Так вот, разбитое сердце, которое я вижу, обычно вызывает у дамочек слезливую депрессию, и нескончаемую жалость к себе. А у тебя, девочка, это переросло в бешеный настрой на работу. А значит, я получу очень старательного помощника, без брачных планов и розовых соплей, потому и выбрал тебя. Взрослых мужиков учить не интересно, они почти все закостеневшие, а у ребят в твоем возрасте, как правило, верхняя голова с нижней работает коллегиально, и не всегда имеет решающий голос. Ты уж прости за грубость, но насмотрелся. В тебе я, как ни странно, уверен, ты глупостей не наделаешь. Так, Мария?

— Так, я Вас не подведу.

— Надеюсь. К тому же, у тебя внешность приятная и располагающая к доверию. А в нашем деле это тоже очень важно.

— Спасибо, Борис Яковлевич.

— Смотри, Мария, платить я тебе буду сначала немного, — он назвал сумму, — Но остальное в твоих руках. Покажешь себя хорошо, стану платить гораздо больше.

Девушка просияла, и, ужасно довольная и благодарная, побежала оформляться.

С тех пор они работали вместе.

Если честно, то для Бориса Яковлевича, ненавидевшего рутинную работу, наступили блаженные времена, он скинул на Марию все бумажки, она его возила и даже заботилась о его питании. Он так и говорил сотрудникам:

— Я приобрел в одном лице аналитика, секретаря, водителя, снабженца и, наконец, просто красавицу. А вы от зависти умрите.

Еще бы, пока Маша возилась с бумажками, Борис Яковлевич делал наброски для будущих мемуаров.

Но работать он ее учил, натаскивал как волкодава, и гордился ее успехами. Учил анализировать, учил, как обеспечить конфиденциальность данных, предотвратить утечку или несанкционированный доступ к информации, как провести аудит существующей системы безопасности, проанализировать информационные риски и в соответствии с этим разработать и внедрить мероприятия по обеспечению информационной безопасности компании, как выбрать, установить и настроить технические средства защиты информации. Кроме того, он научил ее 'слушать'. Так, как умел сам. На выезде она сначала стояла всегда за его спиной, потом рядом, а потом он стал отпускать ее одну.

И вот, за четыре года Маша стала востребованным высокооплачиваемым профессионалом, и уже сама могла консультировать сотрудников.

А Борис Яковлевич со спокойной душой ушел на пенсию, разводить рыбок и писать мемуары.

* * *

В семье Ольги и Станислава Вольских за это время родилась дочка, маленькая Маша. Да-да, девочку назвали в честь Марии Меркиной. Они так и не виделись с того дня, и на свадьбу Маша не приехала, сказавшись тем, что только что устроилась на работу в суперфирму и нет возможности отпроситься. Ольга немного обиделась, но пережила, ибо личное счастье делает людей склонными к всепрощению. А вот Славик...

На следующий день после того достопамятного банкета он искал ее с утра. Звонил раз двадцать, но она сменила симку. Заехал к ней на квартиру, закрыто, никого. Оттуда к ее матери, та вообще не в курсе, поднял всех на ноги, звонили к ее отцу, он тоже ничего не смог сообщить. Славик готов был лопнуть от злости и волнения. Потом она со старой симки днем позвонила матери, разговор был очень короткий, Маша сказала, что с ней все в порядке, она отдыхает, и просила не беспокоиться, звонить она будет сама. И отключилась, прежде чем он успел выхватить у ее матери трубку. Он, конечно, бушевал в душе, но вида не подал, главное, что с ней ничего не случилось. Славик подумал, что так даже лучше, не будет скандалов, она перебесится и вернется, и решил пока заняться свадьбой. Ольга реагировала немного странно, он даже удивился ее спокойному удовлетворению.

За тот месяц, что ребята готовились к свадьбе, Мария еще несколько раз звонила матери со старой симки, узнавала, как и что. Накануне дня бракосочетания позвонила Ольге, поздравляла, смеялась (одному Богу известно, чего ей эта веселость стоила), потом извинилась, мол, не приехать никак, так что простите и будьте счастливы. И больше она им не звонила вообще. Как в воду канула.

* * *

Упустил, не удержал ее, понял Станислав, да было поздно. Он готов был локти кусать, его грызла досада на самого себя. Что не поехал с ней тогда, не остался на ночь, не успокоил. Упустил. Раньше, когда рядом с ним были они обе, Машка и Оля, Машка казалась ему ручной синицей, прикованной к его руке, а Ольга журавлем, сулившим успех и карьерный рост. И он думал, что и журавля поймал, и синица у него останется. А вышло, что Машка-то и была тем самым журавлем в его руках, и он его бездарно упустил.

Но это лирика, для мужчины дело должно быть важнее всего. Ольгин дядька помог деньгами, как и обещал, и в дело его принял. Станислав неплохо прокрутился, теперь у него была своя компания, он намеревался развиваться, наращивать мощности. В этом плане все было отлично.

Только вот семейная жизнь...

Оказывается, спать в одной постели с женой без желания непросто, даже если вы близкие друзья. А если жена вас любит, это еще хуже для мужчины. Ночи были тягостны для Славика, но он терпел, ему нужно было встать на ноги. И ему было жалко Олю, в конце концов, он же очень хорошо к ней относился. Днем. Однако, странное дело, даже в обычной жизни им не хватало Машки, особенно поначалу. Они так привыкли все делать втроем, оказалось, что она как-то скрепляла их троицу, вносила веселье. Потом, конечно, все притерлось, но было как-то прохладно.

В общем, к большому сожалению, брак вышел не таким счастливым, как хотелось бы. Так что, как только Ольга забеременела, Славик завел себе любовницу. Он хотел снова ощутить то безумное глупое счастье от секса, которое давала ему Мария, и которого почему-то не могла дать жена. С любовницей было лучше, было даже хорошо, да, хорошо, но и только. И он стал менять любовниц, в надежде обрести что-то подобное тому, что испытывал когда-то. Но увы, даже прелесть новизны не давала особого счастья. Это сделало его несколько озлобленным. Фрустрация, знаете ли. Та самая, которая сопровождается гаммой отрицательных эмоций и чувством вины. Хорошо хоть, что все свои похождения всегда держал в строжайшей тайне, и не позволял себе ничего такого, чтобы могло оскорбить его жену. Он очень старался беречь Ольгу, не обидеть ее ничем. Но он же обижал! Тем, что не хотел ее. Как же чутко женщины чувствуют это, как же это ранит!

Свою любовь они сосредоточили на дочке. Оба любили маленькую Машку без памяти, баловали, даже ссорились из-за этого. Но все-таки дочка крепко держала их вместе, давала радость и силы. Без нее может быть, и разбежались, трудно сказать.

* * *

А Мария Меркина, молодая бизнесвумен, как ее величали на работе, жила по-прежнему одна. Сердце больше не болело, потихоньку вся любовь к Славке 'выгорела', осталась пустота, которую заполнила работа. При ее внешних данных и общей успешности, она мужиков как магнитом притягивала. Но.

Но ничего. Она была очень дружелюбна, надежна, профессиональна, приятна в общении, однако, как говорили о ней, в личном плане холодна, как арктическая льдина. Нельзя сказать, что Маша не пыталась встречаться. Были же среди этих мужчин нормальные привлекательные ребята, с которыми могло что-то получиться. Но тут срабатывали странные блоки. Во-первых, научившись от незабвенного Бориса Яковлевича 'слушать' людей, она при разговоре могла улавливать срытые эмоции, а иногда, по косвенным признакам, и мысли собеседника. А какие мысли бывают у мужика, когда он разговаривает с молодой красивой женщиной? В общем, довериться кому-то было сложно, но это еще не все. Во-вторых, в ее подсознании так отпечатались те слова Славика, что она слишком податлива, что она вообще перестала что-то подобное ощущать. Прикосновения и поцелуи совершенно ее не трогали, словно нервные окончания, отвечающие за чувственность, сгорели, как контакты в приборе. Так еще бывает при ожоге, когда на месте гладкой кожи вырастает грубый рубец.

Маша даже смирилась с мыслью, что возможно это на всю жизнь, она так и останется одинокой, потому что не сможет быть ни с кем, не чувствует ничего. Но, если честно, ей пока и не было нужно. Может, потом. А пока просто будем жить, говорила она себе.

Глава 4.

Дела. Станислав Вольский знал, что его компания, которую он перекупил не так давно, функционировала неплохо. Но, чтобы дело хорошо развивалось, нужно нормально обеспечить информационную безопасность. А как, черт побери, обеспечить, когда никто толком не знает, на каком уровне развития она находится, их информационная безопасность, отвечает ли она потребностям их бизнеса и вообще, всяким разным требованиям. И что теперь предпринимать в связи с этим, а у него в штате нет квалифицированных сотрудников. Сам он этим заниматься не собирался, своих дел хватало, и так вертелся как проклятый. Надо было обращаться в консалтинговую компанию, и приглашать внешнего консультанта. Он и обратился. Так уж вышло, что в филиал той самой компании, где работала Мария. Консалтинговая компания направила своего местного специалиста Михаила Паршикова, который консультировал компанию Вольского, периодически посещая для сбора исходных данных, анализа и согласования результатов, и выдавал по ходу рекомендации. Работа продвигалась нормально, появились очевидные успехи.