Слишком много привидений

— Пока, — махнул я рукой, избегая смотреть на Владика, и, тяжело ступая ватными, будто чужими, ногами, поплёлся к выходу. Совсем как перед этим "вольный художник" Шурик, только не вытатуированная змея меня душила, а нечто похуже.

— Приходи завтра опохмеляться. Так и быть, одна рюмка за мой счёт! — великодушно бросил мне в спину Владик. Видимо, решил, что я основательно "нагрузился" до того, как зашёл в погребок.

Окружающая среда усиленно сопротивлялась движению, и я брёл словно по дну водоёма. Выбравшись по ступенькам из погребка на разогретый июльским солнцем тротуар, я на мгновение замер, прислонившись к косяку двери. Улица под ногами качалась как палуба утлого судёнышка в ненастную погоду. Можно было подумать, что развезло от жары, если бы не странное давление непонятной силы, заставлявшее вернуться назад, сесть за стойку и продолжить "дегустацию" коньяков. Я знал, стоит повернуться, как неведомая сила снесёт меня по ступенькам в погребок, усадит на табурет и всучит в руку рюмку коньяка. С огромным трудом я отлепился от двери и нетвёрдой походкой поплёлся прочь по шатающемуся под ногами тротуару. Выпить ещё коньяку я был не против, но в гораздо большей степени хотелось жить.

Мимо, мягко шурша шинами, скользнул джип и затормозил у дверей погребка. Послышалось хлопанье дверец.

Как ни хотелось обернуться, но я пересилил себя и попытался заставить тело двигаться быстрее. Ничего не получилось, лишь зашатало ещё сильнее, совсем по-штормовому. Из своего последнего видения я знал приехавших в джипе в лицо и встречаться с ними взглядами не хотел. Единственное, чего сейчас страстно желал, так это оказаться в данный момент как можно дальше отсюда. Ни к чему мне становиться случайным свидетелем.

В общем-то, и оглядываться было не нужно — словно спиной видел, как из джипа выбрались трое молодых парней в почти одинаковых мешковатых лёгких курточках. Не по сезону одетых, а по работе. Внимательными взглядами они проводили пьяного и, дождавшись, когда я завернул за угол, направились в погребок.

В переулке я попытался бежать, но тут сопротивление окружающей среды достигло критической точки, тело окончательно отказалось повиноваться, и я вяло, натужно забарахтался на месте подобно насекомому в густом сиропе. До слуха донеслось приглушенное стрекотание автоматов в погребке "У Ёси", сознание отчаянно завопило: "Беги!!!" — но толку от его вопля было мало.

Лишь когда тротуар дрогнул от взрыва гранаты, клейкая пелена разорвалась, и я задал отчаянного стрекача.

Любо-дорого смотреть, как в американских кинобоевиках бравые ребята бегают, не зная устали, по заброшенным сталелитейным заводам, без тени страха сигают с небоскрёбов, стреляют из всех видов огнестрельного оружия от пистолетов до базук, смертным боем колошматят друг друга внушительными обрезками водопроводных труб, и всё им нипочём. Ни то, что одышки, испарины на лице после получасовой драки нет. Разве что после очередного побоища главный герой небрежно поинтересуется у своего напарника, со вспоротым бензопилой животом: "You O.K.?", а тот, заправляя в развороченный живот вывалившиеся внутренности, бодро отрапортует: "O.K.!"

Когда я, судорожно хрипя бешено работающими лёгкими, ввалился в свою квартиру, некому было спросить всё ли у меня "о'кей". А если бы и было кому, не смог бы ответить. В полуобморочном состоянии запер за собой дверь и, почти теряя сознание, сполз по филёнке на пол. И здесь меня вывернуло наизнанку, да так, что желудок, как у некоторых моллюсков, чуть было не выскочил. Но жёлчь я исторгнул из себя всю, до последней капли. Причём, наверное, вместе с камнями из жёлчного пузыря — горло саднило, будто меня рвало смесью гравия, песка и серной кислоты.

Отдохнул, называется, попил в погребке коньячку, расслабился... Куда мне тягаться с американскими суперменами. Слабак.

Когда рвотные спазмы опустили, и в голове немного прояснилось, я на трясущихся ногах поднялся с пола и проковылял в ванную комнату. Умылся, содовым раствором прополоскал саднящее от жёлчи горло и долго бездумным, отрешённым взглядом рассматривал серое лицо в зеркале. Мысли текли вяло, апатично. Угораздило же меня нежданно-негаданно заполучить дар предвидения! С таким "подарком" не то, что жить, умирать страшно. Но жить, тем не менее, всё ещё хотелось.

Взяв мокрую тряпку, навёл относительный порядок в прихожей. Странное дело, но, замывая пятно, мне почему-то казалось, что на полу обязательно должны быть стеклянные осколки. Мозг явно не справлялся с ситуацией, что-то в нём то ли заклинило, то ли закоротило, объединив пятно в прихожей с пятном в погребке "У Ёси" от разбитого официанткой бокала с коктейлем. В довершение всего из глубин памяти вынырнула странная фраза: "...Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже и разлила". Я попытался заставить мозг заработать и вспомнить, что это за третье "пятно", и какое отношение оно имеет ко всему происшедшему, но не смог. На душе было так муторно, что в пору удавится, а не проводить аналогии между тремя пятнами.

Осторожно прополоскав половую тряпку, будто в ней действительно могли оказаться осколки стекла, я разделся и принял холодный душ. Стало немного легче, но голова по-прежнему отказывалась работать. Сознание затянула сумеречная пелена, опустившая интеллект до уровня дебила.

Из этого состояния было три варианта выхода: включить телевизор и тупо созерцать происходящее на экране; сесть за компьютер и запустить крутую игру в трёхмерном пространстве с дикой бойней монстров; наконец, просто напиться вдрызг. Всё это рано или поздно вывело бы сознание из ступора, но, к сожалению, ни один из вариантов не подходил. Уже полтора месяца, с тех самых пор, как меня "угораздило" заполучить дар предсказания, я не включал ни телевизор, ни компьютер. Неприятностей с ними было больше, чем с предвидением будущего. Ну а напиться не позволял недавний "инцидент" в прихожей — мысль о стакане спиртного приводила организм в состояние оторопи и к невольным рвотным позывам.

Я забрался в постель и до самого вечера лежал в прострации, невидящим взглядом уставившись в потолок и вздрагивая от малейшего шороха. Воспалённое сознание вновь и вновь рисовало в голове побоище в погребке "У Ёси", и с каждым разом эта картина становилась более зримой, словно, удаляясь во времени, приближалась в пространстве. Наконец каким-то крохотным участком на периферии сознания я понял, что если не предпринять никаких мер, то так можно пролежать до утра, не сомкнув глаз и всё больше погружаясь в муторное чувство нарастающей паранойи. Недолго и с ума сойти.

С ума сходить я не хотел, через силу заставил себя встать и приготовил на кухне нехитрый, учитывая состояние желудка, ужин — пару яиц всмятку. Пища оказала благотворное действие, в голове немного прояснилось, и тогда я решился. Налил в стакан водки, глубоко вздохнул и выпил до дна. Торопливо, как горькое лекарство. Желудок отнёсся к водке благосклонно, и через минуту в голове приятно зашумело, гнетущая пелена безысходности рассеялась, вместо неё сознание заволокло приятным умиротворяющим дурманом.

Наконец-то мне удалось по-настоящему расслабиться. Я доковылял до диван-кровати и бережно опустил своё тело на постель. На всё и вся стало начихать. Потому и уснул практически мгновенно.

Хуже нет, когда среди ночи поднимает с постели настойчивый звонок телефона. Сплю я крепко, и если внезапно разбудить, с трудом соображаю, где нахожусь, и что от меня хотят. Ну, а если перед этим ещё стакан водки приму, то голосу из трубки вообще до сознания не добраться.

— Ну? — хрипло буркнул в трубку.

На том конце телефона сбивчивой скороговоркой заходился женский голос. Попытался понять, что от меня хотят, но слова женщины лишь безуспешно барабанили по ушным перепонкам непонятной абракадаброй, и мозг отказывался расшифровывать смысл.

— Кто вам нужен? — наконец сообразил спросить.

— Р-Роман... — всхлипнула женщина в трубке. — Роман Че... Челышев...

Кажется, это я, с трудом сообразил. Мысли ворочались туго, будто застывшее пресное тесто.

— А вы кто?

— Люся...

— Какая ещё Люся?

Почему-то я был уверен, что знакомых женщин с таким именем у меня нет, хотя, позвони сейчас и знакомая, её бы тоже не признал. Так сказать, эффект резкого пробуждения посреди дурного сна. Мать родную не узнаешь, не то, что знакомых.

— Люся, официантка из погребка "У Ёси"... — опять всхлипнула женщина.

"Какой ещё погребок, какой Ёся?" — поморщился я, но вслух ничего не спросил. И правильно сделал, так как через мгновение вспомнил вчерашний день. Настолько ярко увидел криминальную разборку в погребке "У Ёси", будто она не в озарении представилась, а воочию стрельбу наблюдал.

Я рывком сел, спустил ноги с дивана.

— Слушаю, — сипло, пересохшим горлом сказал в трубку.

— Владик сейчас в реанимации... В нейрохирургии...

"Ну а я здесь при чём?" — чуть не сорвалось с языка, но вовремя сдержался. Как ни было заторможено сознание, а сообразил, что о перестрелке в погребке мне знать не положено. Не было меня там, и всё.

— Что случилось? — стараясь придать голосу встревоженный тон, спросил я. Тревога пересохшим горлом прозвучала неубедительно. Впрочем, может, мне это только показалось, а Люся наоборот сдавленный шёпот приняла за настоящее, неподдельное переживание.

— Кри-ими-инальная разборка в погребке бы-ыла... — по-бабьи заголосила Люся. — Вади-ика в голову рани-или-и...

— Спокойно, только спокойно, — пробормотал я, включил настольную лампу и посмотрел на часы. Начало второго ночи. — Да уж, угораздило его... Он в сознании?

— Не-ет... Полчаса назад в себя пришёл, ва-ас позвал и снова в беспамятство впал...

— Чем я могу помочь? — наконец нашёлся правильный вопрос.

— Придите к нему... — заскулила Люся.

— В два часа ночи меня в больнице на порог не пустят!

— Тогда завтра с утра... Владик вас так звал...

— Хорошо, — буркнул я. — В какой он больнице?

— В центральной травматологии...

— Приеду, — пообещал я и положил трубку.

Минуту сидел на диване, очумело вперившись в стену, затем вздохнул. И только сейчас обратил внимание, что не могу после телефонного разговора закрыть рот. Гортань настолько пересохла, что попытка сглотнуть несуществующую слюну вызвала острую боль. Удивительно, как ещё разговаривал...

Поднявшись с дивана, прошёл на кухню, залпом выпил кружку тёплой, из-под крана, воды. Боль в гортани исчезла, но меня чуть снова не вывернуло наизнанку. Всё-таки тёплая вода при синдроме абстиненции противопоказана. Переборов тошноту, достал из холодильника кубики льда, бросил в кружку, залил водопроводной водой, размешал и выпил.

Ледяная вода оказала отрезвляющее действие. На лице выступил обильный пот, в голове прояснилось. Я опустился на табурет и перевёл дух.

"Итак, что мы имеем на сегодня, на два часа ночи? — попытался мысленно проанализировать ситуацию. — А имеем мы телефонный звонок практически незнакомой девушки, которая умоляет приехать в больницу к тяжело раненому бармену из погребка "У Ёси". Спрашивается, кем мне этот бармен приходится? В общем-то, никем. Шапочным знакомым, за стойкой которого я не раз сиживал, пил коньяк, иногда в долг, болтал о том, о сём... И не более. А значит, я ничем ему не обязан. Так стоит ли ехать в больницу?"

Рассуждал я вроде бы здраво, трезво, но в то же время прекрасно понимал, что пытаюсь обмануть себя. В озарении, предсказавшем кровавые события в погребке, Владик должен был отделаться лёгким ранением в руку, а вот я — лежать трупом на полу. Так что "должок" у меня перед Владиком был, и деньгами его не измерить...

Я выпил ещё воды со льдом и, так и не решив, ехать утром в больницу, или нет, отправился досыпать. Такие дела на похмельную голову не решаются, а утро, как известно, вечера мудренее.

Утро, к сожалению, выдалось гораздо мудрёней, чем я мог предположить. Словно кто картавый нагадал. Небо заволокло тучами, но желанной прохлады пасмурная погода не принесла. По-прежнему было душно, клёны во дворе стояли поникшие, изнурённые зноем, а воздух был настолько вязким, что ни единый листок на деревьях не шевелился. Всё предвещало грозу, но в том, что она разразится, были большие сомнения. Июльская погода в Алычёвске непредсказуема. Повисят-повисят над городом грозовые облака день-два да и растают бесследно, не проронив ни дождинки.

Голова раскалывалась, но опохмеляться не стал — не ту дозу вчера принял, чтобы насиловать организм, выбивая клин клином. Сварил макароны, заправил их кетчупом, сделал крепкий кофе и сел завтракать.

И тут зазвонил телефон.

"Опять Люся..." — досадливо подумал, откладывая вилку в сторону. Идти или не идти в больницу к Владику я ещё не решил.

Телефон звонил требовательно, не переставая, будто меня вызывали по междугородной линии.

Тяжело вздохнув, я встал из-за стола и, пройдя в комнату, взял трубку.

— Слушаю.

— Роман Анатольевич Челышев? — раздражённо поинтересовался мужской голос. В голосе звенели повелительные металлические нотки — чувствовалось, что говоривший не привык, чтобы на его звонки долго не отвечали.

— Да.

— Следователь оперативного отдела по борьбе с организованной преступностью Николай Иванович Серебро, — пророкотало из трубки. — Сегодня в двенадцать тридцать жду вас в УБОП для дачи показаний.

Я икнул. Головную боль как рукой сняло. Сознание заработало чётко и ясно.

— Это по какому же поводу? — осторожно поинтересовался, прекрасно понимая, почему меня вызывают в УБОП. Но, в самом-то деле, не соглашаться же сразу? Следователи неплохие психологи — мгновенно возникнет подозрение, почему свидетель так быстро согласился, не зная сути дела.

— Вы были вчера в погребке "У Ёси"? — в голосе следователя усилилось раздражение.

— Д-да... — стараясь придать голосу растерянные нотки, протянул я.

Растерянность получилась лучше, чем тревога во время ночного разговора с официанткой Люсей, но на мои актёрские данные следователю было наплевать.

— Тогда не задавайте глупых вопросов! — чуть ли не рявкнул он. — Я вас вызываю в качестве свидетеля по поводу разбойного нападения.

— Но я... — попытался промямлить, однако следователь не дал закончить.

— Не вздумайте уклониться от явки! — отрезал он. — Иначе вас доставят на допрос под конвоем и тогда вы будете фигурировать не как свидетель, а как подозреваемый. Всё!

Следователь швырнул трубку на рычаг, и я медленно опустился на стул возле тумбочки. Вот тебе и утро вечера мудренее... Чересчур муд'енее, как сказал бы картавый.

В трубке пиликали гудки. Тяжело вздохнув, я аккуратно водрузил её на телефонный аппарат. Как ни тревожно было на душе, однако особо нервничать не стоило. Понятно, почему следователь орал и запугивал — какой дурак в наше время согласится быть свидетелем криминальной разборки? Все здравомыслящие граждане как чёрт от ладана открещиваются от свидетельских показаний — ничего мы не видели, ничего не слышали. И если бы имелся хоть намёк на моё участие в перестрелке в погребке "У Ёси", то меня бы давно по рукам-ногам повязали омоновцы и доставили куда требуется. Так что не стоило брать приказной тон следователя близко к сердцу и особо переживать. Обойдётся...