Осенний лес пахнет особенно — кто бывал, тот понимает. Иван надеялся уловить в этом аромате запах дыма, ведь ориентироваться вприглядку было нельзя. Зато Старшой запомнил направление. Спустя четверть часа бесплодной ходьбы он пожалел о своём скоропалительном решении: «Уж лучше бы пошли вдоль дороги».

— В лесу родилась ёлочка, — тихо напевал Егор.

Здесь росли действительно роскошные ели — густые, высокие, радующие глаз. Чем светлее становилось, тем больше деталей различали братья. Чуть поодаль было вкрапление березняка. Жёлтая полоска в тёмно-зелёном лесу.

Под ногами мягко пружинил ковёр из сухих иголочек, чешуек коры и мелких веточек. Ходьба слегка согревала, но рано или поздно ходокам придётся остановиться. Перспектива продрогнуть не радовала. Пролетели ещё пятнадцать минут, а признаков жилья или костра так и не обнаружилось. Либо братья-дембеля проскочили мимо, либо дымный столб был значительно дальше, чем казалось.

Старшой остановился, Егор-Емеля тоже.

— Давай-ка, Егор, подобьём бабки, — сказал Иван, запуская стылые руки в карманы.

Осмотр дал неутешительные результаты: зажигалка, перочинный нож, полсотни рублей, мобильный телефон и злополучный ключ-«выдра». Егор последовал примеру брата и извлёк из своих карманов пятнадцать рублей мелочью, патрон от АКМ и газету «Аргументы и факты». Газета, кстати, принадлежала Ивану.

— Негусто, — пробурчал Старшой, ёжась. — Особенно в условиях глухого леса... Подожди-ка!

Его взгляд как раз остановился на газете. Иван протянул руку, Егор пожал плечами и расстался с прессой.

А у Старшого челюсть отвисла — на первом развороте были абсолютно не те заголовки, что Иван прочитал накануне. Более того, сама газета теперь называлась «Алименты и артефакты». Глаза Старшого метались от новостей к анонсам и обратно, а губы шептали:

ГВОЗДЬ НОМЕРА. Рязанская журналистка взяла интервью у Бога.

ПРОИСШЕСТВИЯ. Госпитализирована девочка, ковырявшая в носу. В ходе двухчасовой операции совок удалось извлечь.

ЧИНОВНИКИ. Сумасшедшая служащая загса регистрировала браки микробов!

ХАЙТЕК. В Японии разработан новый туалет с искусственным интеллектом. Он не только развлекает вас во время процесса, но и едко комментирует все ваши действия.

О ДУХОВНОМ. Священник-сектант из Колумбии обратил в свою веру плантацию помидоров и назвал её томатной паствой.

— Ты что-нибудь понимаешь? — спросил Старшой.

— Не-а. Отрыв башки какой-то, — ответил Егор.

— Ладно. — Иван свернул газету и затолкал её в карман. — Мобила-то твоя где?

— В сумке осталась.

— Угу, плакали наши вещички и бабки. А до дома ещё сутки пилить... Если на поезде.

Посмотрев на экран мобильного телефона, Старшой слегка воспрял духом. Диаграмма показывала вполне хороший уровень приёма. Денег на счету было достаточно, поэтому Иван решил набрать номер родителей.

В трубке затрещало, пикнуло, и проклюнулся дребезжащий старушечий голос:

— ...ибо нет, не отвечають, али находются внизу, не в доступе...

Снова защёлкало, запищало, прокричало петухом. Иван отнял мобилу от уха, и вовремя — внутри ухнуло, а из-под корпуса засочился сизый дым.

— Капец сотику, — констатировал старший Емельянов.

Он выцарапал сим-карту, выкинул сдохшую трубку под ёлку. Раздался глухой звук удара, тихий визг, и из-под разлапистых ветвей выскочил крупный заяц-русак.

— Ёханный бабай! — невольно воскликнул Иван.

— Такой обед убежал, — пожалел Егор.

Он был парень не пугливый. Скорее, вечно голодный.

Старшой покачал головой:

— Тут бы от холода не окочуриться, а ты о еде! Ладно, давай найдём место для костра. Зажигалка-то есть.

Надо сказать, что Иван покуривал, но без фанатизма. Всё больше за компанию. Вот и сейчас его только начатая пачка «Явы» ехала в Москву. Хорошо, зажигалка осталась в кармане.

Достигнув березняка, братья облюбовали широкую поляну и принялись собирать сушняк. Егор увидел между ёлками хлипкий сухостой, отправился заломать пару деревьев. Легко победив первый ствол, здоровяк случайно скосил глаза в глубь ельника. Там, метрах в тридцати, была ещё одна поляна, в центре которой возвышалась осина. Рядом горел огромный костёр. У костра кто-то стоял, но Егор не разглядел, кто.

— Эй, Вань! Дуй сюда! — крикнул младший.

В этот момент Старшой уже сидел над будущим костром и прикидывал, какую часть газеты пожертвовать на растопку. Анонсы ему нравились. Например, откровенно развлёк такой: «Найдены неопубликованные тексты Агнии Барто. Сорокин отдыхает!»

Новости тоже бодрили: «Вчера возле магазина модной одежды, пренебрегая правилами дорожного движения, гражданку Петрову задавила жаба».

Услышав зов Егора, Иван сунул газету в карман и побежал к брату. Мало ли куда вляпался этот несчастный увалень?

— Да ты у нас счастливчик! — оценил Старшой находку Егора. — Пошли знакомиться с туристами.

Хозяин костра не был похож на туриста. Скорее, он принадлежал какой-то угрюмой секте, членам которой приличествовало носить чёрные рясы с капюшонами и опираться на массивные посохи.

— Надеюсь, он реально один, — прошептал Иван.

Воронежцы вышли на открытое пространство, затем приблизились к костру. Наконец, поравнялись с человеком в рясе. Глаза его были закрыты, губы быстро-быстро шевелились.

«Сатане молится», — решил Егор и сильно-сильно захотел ударить мужика в голову. Ефрейтор не любил сатанистов.

Мужик был немолод. В его чёрных волосах уже виднелись лоскуты проседи, особенно в бороде — длинной, но не поповской, а какой-то тонкой, разделённой надвое.

— Здорово, земляк, — сказал Старшой.

«Сектант» обернулся и пронзил пришельцев гневным взглядом. Потом воздел длинные жилистые руки к небу, сжал их в острые кулаки и заорал:

— Смерды! Никчемные смерды!

Затем мужик опустил руки, взор его погас, а плечи обвисли.

Егор зыркнул на Ивана, дескать, что делать: в морду дать или пусть пока? Старшой шепнул:

— Погоди.

Меж тем хозяин костра скорчил скорбное лицо и заговорил, глядя на пламя и шмыгая орлиным носом:

— Всё псу под хвост... Такое заклинание найти, разобрать, перепроверить, выучить... Годы упорного труда. Ожидание верного часа... Когда теперь звёзды встанут положенным порядком? Я всю ночь старательно читал, ошибался, начинал снова... Три часа без запинки... Знаете ли вы, презренные, что мне оставалось изречь последнюю фразу заклинания? Ровно девять слов. Скоро рассвет. Теперь я не успею... В кого бы вас превратить? В лягушек? Нет. Найдётся какая-нибудь дурёха-царевна, поцелует, и вот они вы. В чудовища? Какой там! Начнёте растить аленький цветочек, заманивать купца. А там и дочка пожалует. Полюбит — опять-таки выпутаетесь. Усыпить вас вечным сном? Концовка будет та же: девка, поцелуй, снятие чар. Да, никчемные смерды, пожалуй, я вас умерщвлю.

После этих слов Емельянов-младший мгновенно исполнил восхитительный удар-крюк, и мощный дембельский кулак сбил «сектанта» с ног, словно ураган былинку. Мужик брякнулся безвольным мешком наземь и затих.

Иван нагнулся над телом, потёр свой щетинистый подбородок.

— А чего он угрожал? — с вызовом стал оправдываться Егор.

— А я разве спорю? Бредил, наверное, — ответил Старшой. — Правильно ты его рубанул. Только бы не насмерть, Роки ты наш Бальбоа...

— Не, я аккуратно. Что я, зверь, что ли? Лишь бы черепушка не гнилая была.

— Свяжи его.

Младший принялся озираться в поисках верёвки. Иван поморщился:

— Оторви полосу от рясы.

Пока Егор возился с пленённым «сектантом», Старшой размышлял о том, что попавшие в лес люди обычно боятся диких зверей, а стоило бы опасаться отморозков, наподобие этого шизика. Заклятия, угрозы... Слава богу, не вооружён. Но такой и покалечить может сдуру. Хорошо, что есть младший брат, терминатор из плоти и крови, не раз выручавший в детстве да и в армии тоже.

Во всяком случае, с дедами проблем не было. Сразу после учебки Емельяновы попали в батальон охраны. В их взводе наводили порядки старослужащие во главе со старшим сержантом Тупорылкиным. Изрядно тупой фрукт, претендующий на роль креативного лидера зажравшейся шпаны. Он планомерно измывался над первогодками. К прибытию близнецов Тупорылкин как раз изобрёл нечто новое. Нет, не классическую зубную щётку и чистку гальюна, а ультрановое, впрочем, более лёгкое, но не менее унизительное. Тупорылкин видел в какой-то передаче, как по Москве ходят дворники и, нанизывая мусор на специальную заострённую палку, собирают его в пакеты. Ущербная фантазия «дедушки» родила новый метод «постройки соловьёв»: на плац высыпались ненужные бумажки, а первогодка вооружался зубочисткой и ползал, загружая хлам в пилотку.

Правда, дальше проекта издевательство не зашло. Тупорылкин сотоварищи решили испробовать новацию на рядовом Иване Емельянове. Откуда им было знать, что спокойная фраза красавчика-первогодки «Егор, иди сюда, тут груши поспели» станет адским приговором.

Младший отработал быстро, деды попали в лазарет, и в тот самый час негативные неуставные отношения в роте практически прекратились.

Вот такую трогательную историю припомнил Иван, наблюдая за сноровистым трудом Егора. Потом близнецы подсели к костру и стали греться.

Жар согрел дембелей в считанные минуты. Иван даже расстегнул китель. Под ним обнаружилась майка со стилизованным портретом самого раскрученного революционера в мире и надписью: «Come on, Данте! Че Гевара».

Егор не спускал с пленного глаз. Наконец мужик зашевелился, закряхтел, ворочаясь и пытаясь подняться.

— Не трепыхайся, зёма, — посоветовал Старшой. — Ты себя неправильно повёл, грузить начал, а мы люди мирные. Нам, представь, помощь нужна.

— Да, она вам очень скоро понадобится, ибо я — великий ведун, испепеляющий словом, — процедил сквозь зубы «сектант».

— Вань, он опять угрожает, — вроде как пожаловался Егор, хрустя суставами пальцев.

— Пусть поговорит. Может, полегчает. Если бы ты был великим колдуном, ты бы стал заявлять об этом каждому встречному? Да ещё и со связанными ручонками?

— Гы! Не-а. Я бы сразу в бубен. Словом испепеляющим.

Бородач слушал эту невинную беседу внимательно и, чувствовалось, делал выводы.

— Ну что, потолкуем, земляк? — дружелюбно обратился к нему Иван.

— Потолкуем, — смирился пленник.

— Ты моего братана извини, он не любит, когда нам угрожают. Нас так батя воспитал. И твои занятия прервать мы, ей-богу, не планировали. Ну, не повезло тебе. Отнесись к этому происшествию философски. Знаешь, есть такие монахи в Тибете. Они разноцветным песочком по нескольку лет высыпают огромную картину мира. Не подумай, что я матюгаюсь, но её называют мандалой. Слышал о такой?

— Нет, — признался мужик.

— Так я и предполагал. Деревня, — кивнул Старшой. — Монахи, значит, мандалу эту песочком нарисуют, а потом, когда она готова будет, сами же и сметают, чтобы взяться за новую.

— Сущая бессмыслица, отроче, — произнёс бородач.

— Не согласен. Они учатся смирению и делают мир лучше... А, забудь. Лучше подскажи, где мы находимся и как попасть в ближайший населённый пункт?

— А вы откуда, с луны свалились? — «Сектант» прищурился.

— Странно, я то же самое о тебе подумал, — ответил Иван. — Мы от поезда отстали. Ответь на вопрос, не зли моего брата.

Для усиления воздействия Егор скорчил лютое выражение лица. Мужик поёжился.

— Мы с вами в пограничном лесу Задолья. Раньше буквально за тем пролеском был хутор Плющиха, но полсотни лет назад Яга его покинула. Теперь там никто не живёт. Стало быть, идти вам нужно туда, откуда явились. Через полдня достигнете первого села Тянитолкаевского княжества. А оттуда день конного пути до самого Тянитолкаева.

Старшой обратился к брату:

— Моя догадка верна, он шизик.

— Согласен. Или прикидывается.

— Слышь, зёма, — продолжил беседу Иван. — Брось издеваться. Какое княжество? Какая Яга? Я о Тянитолкаеве впервые слышу.

Пауза затянулась. Пленный молчал, буравя чёрными глазами Старшого. Егор перестал щёлкать суставами. Лишь трещал костёр да чирикала неподалёку назойливая птичка.

— А вы воистину нездешние, — промолвил мужик. — Зрю, братья вы. Чую, не от мира сего.

Близнецы ошеломлённо переглянулись. Неведомый шизик был чуть ли не первым посторонним человеком, сходу распознавшим их родство. А ещё Иван вспомнил газету «Алименты и артефакты» с мобильным телефоном и стал подозревать, что с ума сходят как раз они с братом, а не это чучело в рясе.

— Ты из какой секты? — сипло спросил Старшой.

— Прости, не понял.

— Ну, почему в таком наряде? Чем тут занимался-то?

— А! Так ведун я. Отшельничаю, науку колдовскую постигаю. Зовите меня Перехлюздом.

— Хорошее имя для мальчика, — хмыкнул Иван, и Егор гоготнул.

А Перехлюзд собрался с силами, глубоко вздохнул и прошипел:

— Спать!

Старшой удивлённо моргнул и вдруг понял, что на него накатывается непреодолимая волна сна. Иван свалился, чудом не укатившись в костёр, и засопел. Младший тоже почувствовал действие чар, только оказался крепче брата.

— Ах ты, суппорт с фартуком! — сказал он Перехлюзду. Это ругательство парень изобрёл, когда подрабатывал токарем.

Шаг к ведуну показался Егору деянием, тянущим на подвиг: ватные ноги не слушались, тяжёлая голова клонилась на грудь, руки повисли плетьми. Собравшись с силами, дембель-исполин сжал правую кисть в кулак, шлёпнулся перед Перехлюздом на колени и вмазал ему в глаз.

Удар получился так себе. Для Егора. А ведуну как раз хватило, чтобы очутиться в новом нокауте. Чары мгновенно рассеялись. Емельянов-младший потряс русыми вихрами, пару раз по-боксёрски шлёпнул себя по щекам. Очнулся и Старшой.

— Еле успел, — сказал Егор, передёргивая могучими плечами.

— Ну, точно сектант. Гипнотизёр хренов. — Иван поднялся на ноги. — Мотать надо. Очухается, пусть сам выпутывается.

— А куда пойдём? В этот, как его, Тянитолкаев, что ли?

— Обратно к железной дороге. Там ещё просёлочная была. Должна же она куда-то вести, правильно?

— Ага.

Близнецам не хотелось покидать костёр, но рассиживаться тоже не годилось. Братья-дембеля потопали туда, откуда пришли. Они не заметили, как Перехлюзд приоткрыл глаза, прошептал заклинание и дунул им вслед. Пар, вырвавшийся изо рта ведуна, приобрёл очертания головы неведомого злобного демона и растаял. Лишь тонкая прядка потянулась за обидчиками чародея, но и она истлела в сыром утреннем воздухе.