Охота на колдунов. Книга 1

Старший, чье подчиненное положение угадывалось по чуть напряженной позе, докладывал:

— ...чуму на Север навести не удалось, — белый как лунь старик знал, что его господин не любит, когда начинают с хороших новостей. Тем более, сегодня новости из тех, которые не доверяют ни птицам, ни волшбе.

— Значит, северяне сберегли-таки одного 'постигающего, — собеседник неспешно отставил кружку и поплотнее запахнул тонкий шелковый халат. — Ну что ж, такое знание — тоже результат, стоящий затраченных усилий.

В ответ на эти слова владетельного 'тэла один из 'высших жрецов Изначальной империи, что сведущие подданные могли понять по рунам-'острогам' на коричневой мантии, с готовностью кивнул. Хорошо, когда твой господин не спешит искать козлов отпущения при провале своих замыслов. Но жрец — носитель одного из традиционных храмовых имен — Гриффид не расслаблялся: таким же добреньким голосом как сейчас владетель отправлял людей на дыбу. Правда, дыбы Гриффид не опасался, он был давним верным сподвижником здешнего владетеля. Но иная, не столь жестокая расплата за казавшийся совсем недавно невозможным провал всё же могла и не обойти стороной род 'высшего жреца.

Вдруг захлопали крылья и на каменный подоконник приземлился ворон. Посмотрел на людей то одним, то другим глазом, смешно выворачивая голову, и принялся чистить клювом черные с зеленоватым отливом перья.

''Постигающие не творят волшбу, они только могут защитить от нее, — между тем мысленно продолжил господин Гриффида, владетельный тэлʼ, покосившись на птицу. — Но 'постигающие штучный товар. Даже до поражения от имперской армии их было не больше одного на каждый северный дворянский род, то есть лишь пару десятков на весь Север. С другой стороны, — и владетель бросил задумчивый взгляд на унизывающие его пальцы перстни, каждый из которых содержал достаточно Силы, чтобы отразить несколько враждебных наговоров, — теперь нет смысла насылать на северян мор или неурожай. Разве что они придут сами, без стороннего вмешательства, но таковые не имеют нужного нам размаха и длительности. Ничего не выйдет'.

— Накануне войны с Севером Всеблагой и Всемилостивый во плоти говорил с полудюжиной ʼвысших жрецов, последнее по времени известное явление бога, — хозяин замка далее размышлял вслух, — и обещал проследить, дабы были уничтожены все ʼпостигающие и изготовленные ими обереги. Он поведал, что если и упустит кого, то не более чем одного носителя богохульных знаний как последнего представителя Зла, дабы оно не могло, собравшись с его смертью воедино за гранью мира, исполниться непреодолимой силы и прорваться обратно через кого-либо еще, пока неизвестного. Ненавистных же Всеблагому вещей не уцелеет вовсе. А значит, остался лишь один старик, который не может продолжить традицию. Всё на что иноверец способен — посвятить за свою жизнь единственного ученика, да и тот войдет в силу лишь со смертью учителя. Для большего нужен союз самое меньшее троих ʼпостигающих. Столько же для создания хотя бы одного нового могущественного оберега. Но даже последний дряхлый старец-ʼпостигающий всегда сможет развеять столь сложные наговоры как мор и неурожай... И обойтись без уничтожения северного уклада мы не можем. Иначе противники задуманных нами преобразований всегда найдут на Севере готовое ядро армии гражданской войны. А что думаешь ты?

Пристальный взгляд заставил Гриффида потупиться, но не промедлить с ответом:

— Твое сиятельство, — 'высший жрец, которого, как и всех его 'высших собратьев, злопыхатели за глаза именовали колдуном, протянул пергаментный свиток. — Новый план...

Владетель хмыкнул и погрузился в чтение. 'Если бы мы не собрали в помощь войску наделенных даром жрецов со всей империи, — внешне сосредоточенный, мысленно он чуть отвлекся, не смог удержаться от воспоминаний, — то последняя битва с северянами была бы проиграна. А теперь вот вновь Север стал для нас проблемой из-за заключенного императором договора. Это ничтожество не додавило северян, а использует их как противовес то жречеству, то дворянам меча'.

'И храмы до сих пор не совладали с ситуацией. Её запутывает, с одной стороны, то, что чернь и дворяне меча полагают, будто каждый император Изначальной империи, пока не прервалась линия родства, — помазанник Всеблагого и Всемилостивого, может узнавать волю Божества наравне со жрецами. А с другой стороны, неодаренных людей в империи слишком много даже с учетом всей благословенной Силы 'высшего жречества. Да и помимо северян существует способ ослаблять или даже вовсе сводить на нет действие волшбы'.

Но с каждой новой прочитанной строкой разглаживались морщины между бровей, а взгляд владетеля становился все более заинтересованным. Да и птица оживилась, прекратила прихорашиваться, нервно переступала с лапы на лапу.

— Ну что ж, главное, чтобы ни у кого не оказалось доказательств нашего с тобой участия. Думаешь, первым этапом послужит уничтожение всех северян, имеющих по имперским законам право на титул владетеля Холма, поскольку там меньше всего дворян? Действительно, пока мы не убьем всех и не начнем действовать дальше, о нашем замысле вряд ли кто-либо догадается. Только не спеши, мы можем себе это позволить. Боги дают своим верным слугам долголетие. И тогда 'постигающий, другие иноверцы и прочие враги жречества ничего не смогут сделать. А вот если себя преждевременно проявим, то наши недоброжелатели, которых мы так усердно стравливали с северянами, враз забудут все обиды и войдут в ненужный союз.

Ворон, будто узнал все, что хотел, развернулся прочь от людей, устремился, подпрыгивая, вперед по широкому подоконнику и взлетел. Но тут с рук владетеля сорвалась синяя молния, превращая птицу в плохо прожаренный кусок мяса. В воздухе еще долго кружился пух.

* * *

Спустя девять лет.

Тусклый свет свечей не мог заменить солнечный, но окон в помещении не было. Совет 'высших тэл'ов Изначальной империи собрали в сумраке Малого зала еще до полудня. При покойном императоре раньше, чем в послеобеденное время Совет никогда не созывали, а заканчивался он и вовсе с первыми звездами. Но все знали — отобедав, его нынешнее величество изволят злоупотреблять крепкими напитками и развлекаться с рабынями (в меру остающихся после напитков телесных сил, конечно), а потому молодому императору будет уже не до Совета.

Рабство в Империи официально запрещено, благочестивыми жрецами средоточия света, всеблагого и всемилостивейшего Похитителя последовательно искоренялись дикие традиции первых варварских государств. Но Евгений II и не называл своих рабынь их настоящим именем. Просто группе женщин было запрещено покидать левое крыло дворца, от сношений с окружающим миром предохраняла волшба фамильных императорских амулетов, а если красавицы 'плохо себя вели', Евгений вызывал соленых дел мастера, в народе почему-то вульгарно именуемого 'дядька с розгами'. Хотя всем известно, что мастером может быть и женщина, а 'соленым' кличут из-за женских слез или из-за отмачивания прутьев в соленой воде для придания нужной упругости.

За длинным, укрытым пергаментной картой столом восседала дюжина старцев. Не то чтобы все из них достигли возраста, дающего право на столь почтенное наименование, но и мальчишкой никого из них назвать было нельзя — сплошь патриархи влиятельных родов, бородатые обладатели морщинистых лиц. Увешанные сталью, мехами и амулетами старики недовольно переглядывались — император запаздывал.

Но тут распахнулись двери, подобно всему залу украшенные замысловатой вязью цветной росписи, и на пороге возник по старинному облаченный в пластинчатый гвардейский доспех император — лишь шлем, входя, отдал сопровождающему гвардейцу. Молодое спокойное лицо, аккуратная темная бородка и усы, но вот насмешливое выражение глаз и топорщащиеся на голове во все стороны недлинные косички тройного плетения безнадежно лишали его облик степенного достоинства.

Яркий солнечный свет из изрезанного окнами перехода ворвался в зал вместе с императором, но быстро исчез — последовавший за его величеством глава гвардии захлопнул створки и в зале вновь воцарился сумрак. Скрипели кресла: старцы приподнимались, опускали головы, не утруждая себя поясным поклоном, и вновь занимали свои места. Евгений II беззаботно махнул рукой и Совет начался...

Слушали и говорили уже два часа. По правую руку от императора глава гвардии, именуемый ее держателем, с трудом подавлял зевки, но вскоре не выдержал и опустил забрало, скрывая раскосое, чисто выбритое по южному обычаю лицо — теперь можно было зевать сколь душе угодно, не опасаясь прервать Совет неучтивостью. Сам неснятой шлем никого не коробит — по традиции держатель гвардии ведь не только член Совета, но и личный телохранитель императора во время заседаний.

При Евгении II гвардию возглавил известнейший дуэлянт, убивший нескольких ленивых сынков столичной знати, но неизменно щадивший их более тренированных собратьев (а небольшое кровопускание еще никому не вредило). Первый меч империи, участвовавший во всех войнах с четырнадцати лет (то есть каждый год уходивший в поход), но не сделавший карьеры из-за дуэльных врагов даже несмотря на древнюю родословную. Богохульник, кощунствовавший на Непорочных дочерей божества. Сноб, не раз и не два высказывавший презрение к наследнику в узком кругу (а когда наследника короновали, содержимое бесед дошло до императорских ушей в полном объеме, постарались всеведущие жрецы). И этот человек, к удивлению двора первым же указом возглавил гвардию, сменив благочестивого Германа, владетеля Скáлинского, который даже если и действительно обворовывал казну вверенных полков, как утверждали злые языки, то отдавал половину денег на храм.

И вот Гринь из рода Пугачей стал правой рукой императора. Более того, стал ею не на словах, но на деле — даже искушенные в интригах жрецы разводили руками. Но на Советах Гринь больше молчал и, преодолевая скуку, изо всех сил вслушивался в витиеватые речи мудрейших мужей империи, стараясь понять, где в каждом конкретном случае лицемерие, а где правда.

Император тоже выказывал нетерпение, особенно когда держатель дворянского ополчения Запада Родерик владетель Шлёпетручский начал перечислять ужасы весеннего (но всё еще продолжавшегося, несмотря на позднее лето) вторжения кочевников в провинцию и подкрепления, необходимые для их разгрома. Вторжение обсуждалось уже не раз и не два, некоторые подкрепления были давно посланы и благополучно разбиты пришельцами с запада, но сам держатель приехал на Совет впервые за несколько лет:

— ...дикари не разрушили капитулировавшие на северо-западе города и явно собираются у нас зимовать, — толстый, цветом лица напоминающий вареную свеклу Родерик перевел дух. — А поскольку сдавшиеся города уцелели, городская чернь становится все ненадежней — ведь в Слепой роще, где защитники дрались до последнего, когда кочевники ворвались в город, были убиты даже младенцы, а с женщин живьем снимали кожу!

— Похоже, они не знают, зачем нужны женщины, — отметил Евгений в пол голоса, но так, чтобы расслышал сидящий ближе всех белый как лунь представитель жречества.

— Не беспокойтесь, вашество, — в тон ему ухмыльнулся держатель гвардии Гринь, — кожу снимали, лишь сперва употребив девушек по прямому назначению.

Но тут единственный присутствующий на Совете 'высший жрец, старик по имени Гриффид приподнялся, давая понять, что требует слова, а затем тяжело опустился обратно: на его морщинистом лице, когда он услышал шутку императора, ничего не отразилось, вот и сейчас блеклые глаза и мерный голос казались воплощенным бесстрастием:

— Мы окружены войной со всех сторон. С юга постоянно конфликтуем с приморскими городами, на юго-востоке короли объединяются против империи, на востоке одна из лучших наших армий разбита в лесах Каета. На западе в провинцию вторглись не только кочевые ханы, но и конница считавшихся оседлыми: впервые прекратилась многолетняя грызня между кочевьями и постоянными поселениями, они объединились против нас, — это и так знали все, но никто не осмелился перебить жреца. — Нельзя воевать сразу везде. Следует уступить провинцию и заключить мир на любых условиях, чтобы вернуться туда в будущем, когда позволит обстановка на других границах.

Последовала пауза, но прежде чем кто-либо успел возразить, жрец Гриффид весомо добавил:

— Это мнение сословия.

Набравший было воздуха в легкие для спора, Родерик шумно выдохнул — мнение сословия, а значит, не будет колдунов для битв, не одолжат денег для найма войск. А то, что жречество официально должно своей империи, ими отдано на несколько лет вперед еще при жизни старого императора. Казалось, что судьба одной из девяти провинций империи предрешена.

Родерик всем телом повернулся к Евгению, но тот лишь улыбнулся уголками губ в ответ на слова жреца. Даже тень заботы не легла на гладкое императорское чело, будто его величеству все равно либо узнал о сказанном заблаговременно.

Владения Шлёпетручские всецело лежали в покидаемой провинции и теперь в душе Родерика преданность поколений предков пыталась подавить желание сохранить связанный с землей высокий титул. Ведь последнее возможно отныне лишь договорившись с врагами империи.

Однако император не только улыбнулся, но и заговорил:

— Владетели! Не ожидал от вас такого уничтожающего удара! — император обратился будто бы ко всем сразу, но только жрец стал вдруг похож на изготовившегося к прыжку кота — собирался спорить с его величеством.

— Владетели! — невозмутимо и даже с каким-то задором в голосе продолжил между тем император. — Ведь в провинции такая великолепная охота! Некоторые из вас составили мне компанию в тот благословенный день в прошлом году, когда я принял на рогатину дикого кабана. Вот была потеха! И вы хотите оставить меня без остальных вепрей, с нетерпением дожидающихся мое величество?

— Но... — жрец Гриффид явно был сбит с толку, да и продолжить не успел.

— Да, — мгновенно оборвал его император, — в вашей родной процинции охота тоже хороша, но там, там она была просто бесподобна! — и Евгений мечтательно закатывает глаза, вспоминая одну дворяночку из молодых да ранних в его охотничьем шатре.

— Так вот, — император внезапно посерьезнел, — провинцию мы не оставим, — Родерик светлеет лицом. — Но и подкреплений без жрецов у нас нет. Более того, все жрецы теперь в праве покинуть провинцию. — Родерик вновь впадает в уныние.

— Не беда, — оптимистично продолжает Евгений. — Направлю просьбу к северянам. Они уплатили всю подать кровью за год вперед, но ведь я их еще никогда ни о чем не просил, правда? Они мне не откажут. К тому же всё ценное, что уцелеет из движимого казенного имущества, разрешу им после обороны забрать домой, — император знал: любые имевшиеся когда-то ценности уже давно как проданы, а деньги истрачены на войну. — Также мы не будем возражать, если они прихватят себе немного свободных женщин из простонародья. — А вот женщин в провинции всё еще хватало.

'Как жаль, — пронеслось в голове у Гриффида в ответ на неожиданное решение монарха, — что Похититель десятилетиями молчит, а его Непорочные дочери говорят загадками. Насколько всё могло бы быть проще. — Согласно летописям действия первых жрецов Всеблагой и Всемилостивый направлял сам. — А так бредём, спотыкаясь, извилистыми дорогами, выбираемыми в силу собственного разумения'. Жрецы умели различать с помощью волшбы людей, изведавших галлюцинации, сонный бред и познавших истинные видения.