Игры в чужой песочнице

Дорога опять начала карабкаться вверх. Мотор заскулил, жалуясь на тяжелую жизнь и почти разряженный аккумулятор. На приборном щитке уже нервно замигала пара красных лампочек, когда подъем, наконец, кончился.

Содос остановил машину и, скрипнув дверью, выбрался из нее, щурясь от яркого солнечного света. Раскинувшаяся перед ним панорама стоила того, чтобы немного задержаться и рассмотреть ее получше.

В широкой, обрамленной рябью песчаных волн долине, раскинулся ярко-зеленый ковер оазиса, чуть мерцающий в поднимающемся от раскаленной земли горячем мареве. Его зелень, столь яркая и сочная, после нескольких часов сплошной желтизны буквально резала глаз. Деревья, кусты, лианы — все это торжество растительного мира, словно насмехаясь над окружающей пустыней, покрывало, казалось, каждый квадратный сантиметр отвоеванной у песка территории. Даже Человеку, и то, только с огромным трудом, удалось выцарапать у леса лишь узкую полоску вдоль опушки, шотландкой полей и огородов втиснувшуюся между песками и зеленой стеной.

Мозгу потребовалось несколько долгих секунд, чтобы соотнести размеры плантаций, дорог между ними и ползущего в облаке пыли крохотного трактора с высотой некоторых деревьев. Спохватившись, Содос захлопнул рот, при этом на зубах мерзко скрипнули уже успевшие залететь в него шальные песчинки.

Темно-зеленые, с легким фиолетовым отливом вершины вздымались вверх более чем на сотню метров, раскидываясь там огромными изумрудными шапками. Чуть ниже листва заканчивалась, обнажая рыжие колонны мощных стволов. То, что поначалу он принял за густой подлесок, оказалось кронами остальных деревьев, которые переплетались так плотно, что в итоге сплошной ковер листвы напоминал бархатную подушечку для иголок, в которую кто-то воткнул пару дюжин исполинских зонтиков для коктейлей.

С трудом оторвавшись от любования зеленым торжеством Жизни, Содос, рассеянно почесывая щеку, перевел взгляд на поселок, раскинувшийся у подножия дюны, на которой он стоял. На фоне древесных гигантов, его разбросанные по песку домики, бледные и еле различимые на фоне окружающих дюн, казались лилипутскими игрушками, позабытыми в песочнице детскими кубиками. И кому только пришло в голову назвать это пыльное захолустье 'Изумрудные холмы'?

Уже предвкушая удовольствие от знакомства с 'комфортом' местной гостиницы, он крякнул с досады и, забравшись в кабину, отпустил тормоз и неторопливо покатился под уклон.

Вот ведь ирония! Когда в конце прошлого века один из исследовательских зондов впервые обнаружил в грунте другой планеты примитивные бактерии, шум стоял такой, что аж барабанные перепонки рвались. В движение пришло все и вся — от самых глубинных пластов научного сообщества и исследовательских лабораторий Министерства Обороны до религиозных сект и туристических компаний. Ажиотаж полыхал страшный!

За бактериями последовали одноклеточные водоросли, затем лишайники, а потом новые открытия слились в один сплошной поток, в котором уже сложно стало различать отдельные знаменательные вехи. Сенсации превратились в будничную рутину, интересную только узким специалистам. Человек вообще, удивительно быстро начинает воспринимать как нечто обыденное то, что еще вчера вызывало у него шок. Инопланетная растительность, а вскоре и живность превратились всего лишь в еще один завлекающий абзац в туристических буклетах. Ксенопарки с чужеземными животными, за билетом в которые пару десятилетий назад выстраивались многочасовые очереди, сегодня находились на грани разорения. А в супермаркетах появились отделы, предлагающие разнообразные средства для борьбы с завезенными извне паразитами.

Для ученых каждый новый мир представлял собой неисчерпаемый кладезь новых открытий и тем для диссертаций. Но, по мере того, как человечество расползалось по Галактике, количество неисследованного материала начало все более ускоряющимися темпами опережать возможности (как финансовые, так и просто физические) желающих его изучить. Все чаще дело ограничивалось занесением новой планеты в каталог под непроизносимым цифро-буквенным индексом, и отправлялось на полку до лучших времен.

Место ученых на передовой космической экспансии человека заняли колонисты, в которых-то как раз недостатка не было. Во многих мирах, задыхающихся от перенаселенности, действовали специальные программы по стимулированию миграции на новые планеты.

Но переселиться мало, надо еще и научиться зарабатывать себе на жизнь. В такой ситуации преимущество оказывалось на стороне тех миров, которые могли предложить другим что-то необычное, что-то эксклюзивное, чего нигде больше не сыщешь.

И вот тут Мохарре здорово повезло. Здесь обнаружились Оазисы. При взгляде с орбиты, поверхность планеты напоминала сыр 'Рокфор' — бескрайняя светло-желтая пустыня с вкраплениями изумрудно-зеленой плесени. До подробного объяснения столь причудливого поведения местной флоры у ученых, как водится, еще не дошли руки, а колонисты, тем временем, уже вовсю осваивали попавшее им в руки богатство.

Словно отыгрываясь за мертвую раскаленную пустыню вокруг, растительность в оазисах буквально рвалась из земли, будто сегодня ее последний день. Первые же попытки вырастить здесь что-нибудь из традиционных культур привели к ошеломляющим результатам. Томаты, например, вырастали из брошенного в грядку семени до зрелых, налитых соком плодов всего за два месяца. Апельсины получалось собирать просто непрерывно, круглый год. Да и со всеми прочими посадками творились подобные чудеса.

Более того, помимо ускоренного созревания, все выращенные на мохаррских полях овощи и фрукты отличались удивительно ярким и насыщенным вкусом, недостижимым в прочих условиях. Посему, продукция местных ферм стала желанным гостем на столах самых дорогих и престижных ресторанов, получив шутливое прозвище 'Зеленое золото'. Очень быстро цены на нее достигли поистине заоблачных высот, превратив, к примеру, обычный, выросший в мохаррском оазисе, огурец, в элитный деликатес.

И кто, скажите на милость, мог подумать, что поселенцы, выращивающие эти мечты гурмана, сами, оказывается, едва сводят концы с концами.

Миновав несколько гаражей и ангаров, рядом с которыми громоздились останки тракторов, косилок и прочей техники, постепенно погружающейся в песок, дорога уткнулась в такое же облупленное, как и все прочие, здание, отличающееся от них лишь наличием выцветшей надписи 'Отель' над дверями. Машина в последний раз жалобно пискнула и умолкла. Оставалось только надеяться, что не навсегда.

Мысленно оценив свои перспективы, сулящие пешую прогулку по раскаленной пыльной улице с тяжелой сумкой на плече, Содос благоразумно решил, что если он немного передохнет в данном заведении, пока аккумулятор будет заряжаться, то ничего страшного не случится. У него вообще сложилось впечатление, что в здешних краях уже давно ничего примечательного не случалось.

Выйдя из машины, он снял с ближайшей колонки обмотанный грязной обтрепавшейся веревкой зарядный кабель, и воткнул его в разъем рядом с капотом. Подобрав с заднего сиденья свою сумку, Содос поднялся на крыльцо и, толкнув дверь, шагнул в блаженно прохладный полумрак.

Некоторое время он просто стоял, ожидая пока перед глазами перестанут плясать солнечные зайчики, после чего огляделся по сторонам. Контраста не получилось. Внутренний вид заведения полностью соответствовал его виду внешнему.

Дощатый пол, покрытый многочисленными фанерными и жестяными заплатами, был хаотично заставлен столиками и табуретками. На некоторых из них сидели люди, поглядывающие на незнакомца с любопытством коров, которые смотрят на Вас просто потому, что смотреть им больше не на что. Вы будете интересны им ровно до тех пор, пока не придет время наклониться за очередной порцией жвачки.

Чуть левее, ближе к стене, стоял бильярдный стол, на некогда зеленом сукне которого раскинулась, пожалуй, подробная история всего поселка. Моря и континенты пятен от пролитого пива с городами, прожженными оброненными окурками — эта карта могла порассказать о многом, если Вы любите такие истории, конечно.

Прямо по курсу, тускло поблескивая латунью и потрескавшейся кожей, отполированной тысячами спин и животов, располагалась барная стойка. За стойкой высился грузный, уже начинающий лысеть бармен в одной майке.

На пути от входных дверей до стойки неожиданно обнаруживалось свободный от столиков пятачок, причина возникновения которого становилась ясна, если поднять глаза к потолку. Над этим местом висел одинокий вентилятор, потерявший в результате неведомых катаклизмов одну из своих лопастей, так, что теперь оставшаяся конструкция выписывала в воздухе довольно замысловатые пируэты.

Никто не горел желанием оказаться рядом, когда эта вихляющаяся и поскрипывающая железяка, устав от своего вальса, оторвется и рухнет вниз, но и выключать единственный источник движения затхлого воздуха в помещении также не хотелось. В сидении под вентилятором, как и в жизни на вулкане, имелись как определенные плюсы, так и вполне очевидные минусы. Судя по всему, минусы перевешивали.

Содос подошел к стойке и присел на круглый лоснящийся табурет.

-Добрый день! — поприветствовал он хозяина заведения.

-Чем могу служить? — поинтересовался тот, не переставая полировать стакан.

-Я только что прибыл и еще не успел толком осмотреться, — начал, было, Содос, — Вы не подскажете мне...

-...где здесь можно остановиться, где здесь можно перекусить, где можно узнать последние новости и где подают лучшее пиво в городе? Да? — закончил за него бармен. В зале кто-то фыркнул.

-Ну, в общем и в целом, да, — пришлось согласиться Содосу.

-Так вот, все это — здесь! — стакан, с громким стуком поставленный на поднос, буквально вколотил восклицательный знак в конец этой фразы, — комната — три сотни в сутки, завтрак, обед и ужин — еще по сотне за каждый. Если снимаете комнату, — бармен демонстративно чуть наклонился в сторону и посмотрел в окно за спиной Содоса, — то машину можете заряжать бесплатно.

-Э-э-э, хм, бодренькие тут у вас расценочки!

-Есть такое слово — 'мо-но-по-ли-я', — по слогам произнес бармен, — хотя Вас никто не заставляет, можете ночевать на улице. Ночи здесь теплые, кровососов нет, так что... А вот от кормежки я бы отказываться не стал, где еще Вам за такие деньги будут подавать мохаррские лакомства? Да еще три раза в день!

-Вот еще! Скажете тоже, 'на улице'! Фирма платит, в конце концов, — Содос выудил из кармана бумажник, — я возьму комнату.

-С питанием?

-Разумеется.

-Деньги вперед. Наличные или 'Дакти'?

-А карты не принимаете?

-Да я бы с радостью, вот только терминал, как выяснилось, не любит, когда на него пиво проливают, — бармен бросил неприязненный взгляд в сторону столиков. В зале снова кто-то фыркнул, — и нечего фыркать! Пить меньше надо было!

-А ты, Бочар, не оскорбляй благородный напиток! — отозвался его оппонент, покачивающийся на стуле у стены, забросив ноги на стол, — то, что ты тут наливаешь, это не пиво, это моча ослиная!

-Не нравится — не пей!

-Сам же сказал, монополия! — человек обречено вздохнул и крепко приложился к своей кружке, вызвав дружный смех окружающих.

-Ладно, понятно, — кивнул Содос и протянул бармену шесть бумажек, — это за сегодня.

-Ну, завтрак, положим, Вы уже пропустили, — одна купюра вернулась обратно, а остальные скрылись у Бочара в кармане, — пойдемте, посмотрим на Ваши апартаменты.

Поднявшись по узкой скрипучей лестнице на второй этаж, хозяин толкнул первую дверь по правую руку.

-Вот. Два спальных места, душ, туалет, розетка — под столом. Кондиционера, извините, нет. Девочек по вызову, увы, тоже. Но, если будет совсем уж невмоготу, то есть телевизор внизу, в зале. Холодильник и телефон — на кухне.

Содос, остановившись посередине комнаты, опустил сумку на пол и огляделся. Сей отель вряд ли мог рассчитывать на что-то большее, чем ползвездочки по стандартной классификации, но за долгие годы скитаний, Содос видал места и похуже. Здесь, по крайней мере, стояли две полноценные, аккуратно застеленные кровати, и постельное белье, которое принес Бочар, выглядело чистым.

-С водой постоянно проблемы, наша очистная установка уже третий год на последнем издыхании, так что я оставил Вам ведро. Вы наберите в него воду, пока она есть, и пусть стоит, а то заранее не угадаешь... — разъяснил он, уже выходя в коридор, — ключ от входной двери я оставил в замке.

-А рябой парень в аэропорту заверил меня, что в Ваших краях я не найду ни ключей, ни замков.

-Это верно, — кивнул Бочар, — но я сохранил несколько раритетов для спокойствия постояльцев. В моем доме у Вас все равно ничего не пропадет, не волнуйтесь.

-Хорошо, спасибо.

-Вы располагайтесь тут, а я пойду. Кстати, хоть меня уже и представили, но, тем не менее, позвольте отрекомендоваться: меня Бочаром кличут.

-А меня — Юрой, — Содос пожал сухую и гладкую руку, отполированную постоянным протиранием стаканов.

-Вот и познакомились! Если что, то я в баре, — бармен скрылся за дверью. Спустя несколько секунд снова жалобно заскрипела лестница.

Оставшись один, Содос прикрыл дверь и с видимым наслаждением поскреб заросшие черной щетиной щеки. С трудом оторвавшись от этого занятия, он осмотрелся повнимательнее.

Единственное мутное от пыли окно выходило на улицу. Перегнувшись через поставленный перед ним столик и прислонившись лбом к стеклу, Содос разглядел багажник своей машины и краешек козырька над подъездом. Осмотр пространства под кроватями не обнаружил ничего интересного, кроме все той же вездесущей желтой пыли.

Туалет также не мог похвастать особой роскошью. Раковину и унитаз покрывали темно-рыжие потеки от воды. Поддон под душем отличался от них странной чистотой, объяснявшейся, скорее всего, тем, что он этой самой воды отродясь не видывал. Будучи потревоженным, скрипучий кран издал угрожающее шипение разозлившейся не на шутку гадюки, потом захрипел, закашлялся и разродился тонкой струйкой мутной желтоватой жидкости.

Ожидая, когда вода очистится, Содос протер рукой небольшое окошко в запыленном зеркале и критически себя осмотрел. Не удержавшись, он снова потер щеки и, отдернув руки, спрятал их за спину, от греха подальше.

Тем временем, струйка чуть посветлела, но становиться совсем прозрачной не спешила. Решив, что большего уже не дождется, Содос подставил под нее белое пластиковое ведро. Пока оно наполнялось, он проверил свои запасы наличности. Тот факт, что карточкой здесь расплачиваться невозможно, скажем прямо, не радовал, поскольку к ближайшему банкомату пришлось бы лететь на вертолете в город. А к 'ДактиПэю' он просто испытывал глубокую личную неприязнь. Впрочем, если Бочар не обманул, и не ожидалось никаких непредвиденных расходов, то имеющихся средств должно хватить на несколько дней.

Убрав бумажник во внутренний карман пиджака, Содос выключил воду и, заглянув в мутно-желтые глубины ведра, с обреченным вздохом опустил его на пол. Оставалось только надеяться, что через некоторое время взвесь осядет, и вода станет более-менее похожа на саму себя.