Человек в шляпе и призраки прошлого

— Ой... Конечно. Меня зовут Линда. Линда Бендикт.

Я напряг память. Из её глубин всплыло молодое округлое лицо с веснушками, большие голубые глаза и короткая причёска...

— Кажется, я вас припоминаю. Вы ещё хотели записаться на семинары по археологии мезолита. Правильно?

— Да-да, именно. А ещё я очень хотела обсудить с вами недавнюю статью в "Вестнике каменного века". Ну ту, про огамические надписи, помните?

— Да, что-то такое было...

— Вы просили вам перезвонить через две недели, вот я и...

Я уловил ожидающую интонацию.

— Честно говоря я почти совсем забыл... Но, думаю, мы можем встретиться. Вечером. Вы в курсе, где находится читальный зал общественных наук?

— Конечно.

— Я планирую там поработать часов с восьми. Сможете подойти?

— Да-да. Я буду. Я не займу много времени. Обещаю.

— Отлично...

Я повесил трубку. Однако. Я действительно напрочь забыл, что обещал прокомментировать ей ту статью... И неужели уже две недели прошло? Следует поторопиться, так не успеешь оглянуться, как учебный год начнётся.

Продвинув телефонный аппарат к стене, я вдруг обнаружил, что, во-первых, уже далеко за полдень, во-вторых мой желудок сильно возмущён пропущенным обедом, в третьих — пожалуй уже настало время зажигать свет. Окна и так небольшие, а свинцовые тучи и густой дождь прилагали все усилия, чтобы задержать максимальное количество света.

Бурча про себя, я поплотнее запахнулся в шерстяную кофту и зашаркал войлочными подошвами тапочек в сторону кухни. Там меня ждало неприятное открытие — макароны закончились. Более сложные кулинарные решения меня однозначно не вдохновляли. Я посмотрел через оконное стекло на змеившиеся по булыжникам мостовой ручейки. Они меня тоже не вдохновляли. После некоторой внутренней борьбы я всё же решил, что дождь не вдохновлял меня меньше.

Я прошаркал обратно и совершил ещё одно открытие — в кошельке у меня оставалась только мелочь. С ворчанием я направился к комоду. Где-то здесь должен быть конверт с деньгами. Эрика вечно засовывает его на самое дно... Ну вот скажите, кому придёт в голову обокрасть бедного доцента? Я выдвинул ящик и начал извлекать оттуда связки писем, каталоги моторов, замасленные описания каких-то агрегатов, фотографии с дарственными надписями "От Освальда и Манфреда на память" и "Артур Рой для Эрики Витт с наилучшими пожеланиями", сложенные листы кальки со схемами и чертежами, новенький паспорт и всякий прочий хлам. А вот и конверт с деньг... Стоп. Паспорт? Откуда здесь паспорт?

Я вытащил паспорт, раскрыл и некоторое время тупо рассматривал надпись "Эрика Витт". Потом закрыл, аккуратно убрал обратно в комод и сел на стул.

Телеграмма из Бостона лежала у меня на столе, и я был абсолютно уверен в её существовании. Тем не менее, встал, дошёл до стола и перечитал.

дорогой танкред зпт плавание прошло хорошо зпт я на месте тчк завтра выезжаю трансконтиненталом в калифорнию тчк целую эрика

Для надёжности я даже внимательно изучил бланк и все пометки. Это действительно была телеграмма из Бостона. Но Эрика никак не могла попасть в Бостон без паспорта...

Пять минут спустя я ворвался в галантерейный магазин Старека.

— О, пан Танкред, как я рад вас вид... что-то случилось?

— Нет. Ничего. Решительно ничего. Я спокоен. Я совершенно спокоен.

За стремительно вышедшей из магазина покупательницей с грохотом захлопнулась дверь. Хозяин проводил клиентку разочарованным взглядом.

— Так что вы говорили, пан Танкред?

— Это вы говорили.

— Э-э-э?

— Вчера. Вечером. Вы говорили, что были на юге и видели...

Пан Старек чуть сконфузился и бросил пугливый взгляд в сторону задней двери.

— Да, да, — пробормотал он негромко, — я помню.

— Где?! Где именно?

— Рагуза. Честное слово это была вылитая пани Эрика, клянусь. И что поразительно, её сопровождал огромный негр! Честное благородное слово! Настоящий негр. Чёрный. И вы не поверите, у него были рыжие волосы! Вы просто не поверите, но я видел это собственными глазами!

Я поверил...

* * *

*

Машина подкатила к открытой подъёмной решётке и въехала в аккуратно посыпанный белым гравием внутренний дворик. В глаза сразу бросились ряды новеньких электрических фонарей. Что удивительно — смотрелись они довольно уместно и совершенно не выбивались на фоне старинных каменных стен и кованых решёток. Архитектор недаром ел свой хлеб. Чуть поодаль, в темноте бывшей конюшни, за широко распахнутыми воротами, проступали силуэты ещё нескольких автомобилей. На пороге стоял какой-то механизм, возле которого хлопотал рослый чернокожий мужчина в промасленном синем комбинезоне и повёрнутой задом наперёд кепке. Заметив подъехавшую машину, он улыбнулся, слегка поклонился и снял кепку. Под ней оказалась копна довольно светлых и густо вьющихся волос с лёгким золотисто-рыжеватым оттенком.

— Ваш механик? — спросила Эрика.

Ласло кивнул.

— С крашеными волосами? Или это парик?

Он рассмеялся.

— Нет, волосы настоящие, в тех краях дети часто появляются на свет с чёрной кожей и белокурыми волосами, которые с возрастом темнеют. Однако не у всех.

* * *

*

— Вам нехорошо? — переполошился галантерейщик.

— Нет, нет. Всё в порядке... У вас найдётся какой-нибудь стул?

— Вот. Присаживайтесь. Я сейчас принесу что-нибудь выпить...

— Не стоит хлопот...

Ошибки быть не могло. Это мог быть только он... Его механик... Проклятый трансильванец. Ласло Фледерштейн. Граф.

В моей памяти замелькали события месячной давности.

* * *

*

— Наш поезд отходит с третьего пути, дорогой.

Стоявший в указанном направлении колоссальный локомотив менее всего ассоциировался с трансильванской деревней. Длинный обтекаемый корпус, аэродинамические кожухи над колёсами и шатунами, встроенные в кожухи фонари — ожившая в металле иллюстрация из дизайнерского каталога от "Лоуи и Драйден". Всем своим обликом паровоз наводил скорее на мысли о Большом Восточном экспрессе, нежели о провинциальных узкоколейках бывшей Тройственной Монархии...

— Ты уверена? Надеюсь, мы собираемся не в Багдад?

Эрика рассмеялась.

— Нет, просто в Трансильвании, наконец-то, построили нормальную железную дорогу. Через пару лет её должны соединить с линией Бухара — Одесса.

— Да, газеты что-то об этом писали, — пробурчал я расстроенно.

Мог бы и сам догадаться. Этот железнодорожный прожект был одной из самых популярных новостных тем, именовался журналистами не иначе как "новое рождение Великого Шёлкового пути", и не слышать о нём мог разве что человек не знакомый с печатными изданиями и радио в принципе.

Разобравшись с багажом и билетами, мы поднялись в купе. Оно оказалось на верхнем ярусе двухэтажного вагона.

— Ты решил сэкономить на билете?

— Зато какой вид из окна...

— Можно было взять места и внизу.

— Мы едем не на другой конец Европы. Я посмотрел расписание. Такое впечатление, что они составили его уже в расчёте на рейсы минимум до Яркенда или Турфана... В общем мы будем на месте меньше, чем через восемь часов. Знать бы только зачем...

— Ты решительно не умеешь организовывать путешествия, дорогой.

— Да. И я этого совершенно не отрицаю. Я терпеть не могу дороги... Посмотреть новое — может быть и интересно, но вот вся эта суета с поездами, кораблями, цеппелинами, аэропланами... ужас какой-то.

— Я тебе говорила, что ты жутко изменился? Когда мы впервые встретились, ты собирался лететь на край света в грузовом отсеке почтового самолёта, а твой костюм был порван накануне в какой-то драке... Никогда бы не подумала, что ты всего за какие-то пару лет превратишься в обыкновенного буржуа в неизменных очках и бабочке ...

Провинциальная трансильванская станция вполне оправдала мои ожидания. Обязательные кудрявые перелески, мягкие увалы холмов на горизонте, добротно побеленные домики с потемневшими от времени черепичными крышами и неизменно облупившаяся тёмно-зелёная краска на вокзальном заборе. Всё как при давно канувшем в лету старом режиме. Разве что традиционный штандарт Тройственной Монархии уступил своё место над станционным зданием сине-красно-жёлтому флагу Трансильванской республики.

Куда большей неожиданностью оказался дожидавшийся нас роскошный автомобиль. Лакированный новенький кабриолет модной кофейно-кремовой расцветки. На разбитой тележными колёсами брусчатке он выглядел настолько чужеродно, что вызывал острое желание лишний раз протереть глаза.

Рядом, облокотившись на машину, стоял подтянутый и довольно молодой человек спортивного вида. Видимо шофёр. Чуть выше среднего роста, белокурый, и стройный, в трикотажной безрукавке, гольфах и кепке. Заметив нас, он с неожиданным изяществом поклонился.

— Рад вас приветствовать, господа, — граф Ласло фон Фледерштейн к вашим услугам.

Краем глаза я заметил вышитый на безрукавке алый щиток герба с чёрной летучей мышью.

— Очень приятно...

Граф тепло, на мой взгляд, даже излишне тепло, поприветствовал Эрику, а я занялся чемоданами.

— Сюда, пожалуйста, — граф распахнул скрывавшуюся под запасным колесом створку багажника.

— Хорошее у вас авто, — я начал загружать чемоданы в небольшую ёмкость в задней части машины.

— Что не удастся разместить, можно будет положить в салон, — улыбнувшись, предложил граф, — а автомобиль хорош, пока не начались осенние дожди. Правительство республики склонно уделать всё внимание железным дорогам, а обычные пребывают в некотором, можно сказать, запустении...

— Честно говоря, я ожидал чего-то более традиционного в плане транспорта, — признался я, покончив с багажом.

— Двенадцать цилиндров? — поинтересовалась Эрика, разглядывавшая вытянутый нос автомобиля.

— Шестнадцать, — уточнил Ласло, — семь и четыре десятых литра.

— Ого...

— Литра? — переспросил я.

— Рабочий объём, он влияет на мощность...

— Можешь не объяснять, — заулыбалась Эрика, — Танкред ничего не понимает в технике. Только в иероглифах и древних свитках. Так что не вздумай заговорить с ним о каких-нибудь хотанских рукописях или кушанских храмах. Умрёшь от скуки...

— Ты преувеличиваешь, дорогая...

— Ну ладно, ладно, ты очень занимательно рассказываешь, не спорю. Но давай хотя бы не здесь.

— Ну что вы, я с удовольствием послушаю, — улыбнулся граф, — жаль, что доктор Альфред Геллинг был вынужден уехать...

— Ого, — теперь это была уже моя реплика, — вы с ним знакомы?

— Имею такую честь. Мы уже давно вели переписку, — скромно улыбнулся Ласло, — я немного интересуюсь антропологией. Ничего серьёзного, просто хобби. Я даже пригласил его погостить у меня в замке. Увы, ему пришлось направиться по срочным делам в Пресбург. Жаль, что вы с ним не сможете встретиться.

— Очень. Я как раз хотел обсудить несколько его гипотез...

Тут машина тронулась, налетела на ухаб, и я чуть было не прикусил себя язык.

— Увы, я же говорил, дороги — одна из самых значительных проблем нашей молодой республики, — посетовал граф.

— Это что, вспомните африканские, — засмеялась Эрика, — вот там ухабы, так ухабы.

Мы выехали со станционной площади, и машина, урча мотором, покатилась к возвышавшимся на горизонте лесистым холмам. Равнину заполняли бесконечные поля — капуста, кукуруза, подсолнухи. Затем мы миновали небольшую речку, и дорога пошла вдоль опушки леса.

— Вы когда-нибудь уже бывали в Трансильвании? — спросил граф.

Эрика отрицательно покачала головой. Я поморщился.

— Доводилось... в войну. Маршем в Валахию.

Ласло понимающе кивнул.

— Да, тяжёлые времена, — он повернул руль, дорога покинула равнину и начала забирать в лес, — мне стоило большого труда сохранить замок. Только в прошлом году я, наконец, расплатился с долгами и выкупил закладные. Вы ведь помните, как это было? Тогда, сразу после революции.

— Он был за границей, — торопливо вмешалась Эрика.

— В плену, — уточнил я, — кампания на Ближнем Востоке завершилась для имперской армии не самым лучшим образом...

— Я тоже служил... в гусарском полку, — вздохнул Ласло, — но плена мне удалось избежать. Давайте лучше поговорим о чём-нибудь более оптимистичном.

Я поглядел на пробегавшие за окном машины хмурые заросли — наш путь шёл через густой лес. Оптимистичным тот ни разу не выглядел.

Заметив мой взгляд, граф усмехнулся.

— Каждый, кто приезжает в Трансильванию первым делом спрашивает про графа Дракулу... Этот ирландский литератор, Стокер, создал нашей молодой республике мировую славу. Хотя и несколько, хм, своеобразную...

— Даже такая слава, лучше никакой, — вмешалась Эрика, — к тому же не самый плохой роман, если честно.

— Не люблю мистику, — пробурчал я.

— Вы с ней и не столкнётесь, — заверил меня граф, — наша страна вполне реальна, а я не имею привычки летать по ночам, прикинувшись летучей мышью. Предпочитаю аэропланы. Технический прогресс — вот наше будущее, и я всеми силами пытаюсь содействовать его продвижению. И возьму на себя смелость заметить, даже кое-чего добился.

— Эрика говорила что-то про электричество...

— Именно. Мне удалось электрифицировать замок и несколько прилежащих ферм. Я также планирую найти в здешних местах нефть.

— Нефть?

— Именно. Не уголь — хлеб промышленности, а нефть. Времена меняются, но, увы, многие этого не понимают. Именно нефтедобыча — будущее мировой экономики.

— Я не очень силён в геологии, но всё же. Разве в горах бывает нефть?

— Результаты моих изысканий, надо сказать, весьма обнадёживающие. Я даже планирую заключить несколько контрактов...

Машина сделала ещё одну петлю на лесной дороге, и между густыми кронами открылся вид на возвышавшийся на вершине холма замок.

— Добро пожаловать во Фледерштейн, — улыбнулся Ласло.

— Довольно таки глухое место, — заметил я.

— В те времена расположение жилища выбирали из оборонительных соображений, — вздохнул Ласло, — замок стоит на господствующей высоте и закрывает старую тропу через перевалы. Раньше здесь располагался удобный путь в долину, а наша история никогда не была особенно мирной.

Я внимательнее посмотрел господствовавший над лесом замок. Это было довольно тяжеловесное и слегка замшелое сооружение из тусклого бежевого камня.

— Первую башню здесь возвели рыцари Тевтонского ордена, — продолжил граф, — все помнят об их роли в Прибалтике, но мало кто знает, что сперва рыцари обосновались здесь, но были затем изгнаны венгерским королём. Родоначальник фон Фледерштейнов — рыцарь Конрад — остался в этих местах, избрав присягу королю Андрашу. Его дальний потомок Люциус получил графский титул за доблесть, выказанную им в войне императора Фердинанда Второго против короля Фридриха Саксонского, сына достопамятного Морица Великого. Мой предок служил капитаном в армии Тилли.

— Ваши предки были добрыми католиками?

— Недостаточно добрым католикам было тяжело сохранить владения и титулы в империи последних Габсбургов, — усмехнулся Ласло.

— Зато легко при турках и Ракоци. Судя по тому, что я вижу, — заметил я, — замок в основном возведён несколько позже. Возможно даже при Виттельсбахах. Я бы предположил самое раннее — в конце семнадцатого века.