Сиятельный & Бессердечный

Промочить горло отправились в "Винт Архимеда" — небольшое питейное заведение, отличавшееся огромным выбором фламандского пива и преимущественно полицейской аудиторией.

— Покупайте утренний выпуск! — надрывал у его дверей осипшее горло парнишка с толстенной стопкой газет. — Напряжённость в Иудейском море! Очередной демарш Александрии! Покупайте! Только в субботнем номере! Раскол в рядах Всеблагого Электричества! Тесла против Эдисона! Большая статья!

Роберт Уайт кинул мальчонке монету в десять сантимов, забрал выпуск "Атлантического телеграфа" и прошёл в бар.

— Привет, Алмер! — поздоровался он с тучным хозяином за стойкой и уселся на своё неизменное место у окна. — Как обычно.

Толстый фламандец выставил перед инспектором графинчик с красным портвейном, после налил по кружке светлого Джимми и Билли, и те уединились в дальнем углу с выпивкой, тарелкой хлеба и нарезанным на ломтики острым свиным паштетом.

Когда Рамон Миро отошёл со стакан белого вина, которое пил изрядно разбавленным содовой, я уселся на высокий стул и облокотился о стойку.

— Лимонад? — вздохнул владелец заведения.

— Лимонад, — подтвердил я, без особого интереса разглядывая батарею пивных бутылок с цветастыми этикетками и пробками, прикрученными к горлышкам прочным шпагатом, а то и дополнительно залитыми сургучом.

— Ох, мне эта мода! — покачал головой Алмер. — Скоро пиво с лимонадом пить начнут!

— Вот уж даром не надо, — усмехнулся я в ответ.

— Начнут, помяни моё слово! — уверенно заявил владелец заведения и отправился на ледник. Вскоре он вернулся и выставил передо мной запотевший кувшин с лимонадом, в котором весело позвякивали кусочки льда.

Я наполнил высокий стакан, сделал несколько глотков и кивнул:

— Отлично!

Алмер воспринял похвалу как должное и принялся протирать полотенцем одну из пивных кружек.

— Не припомню, чтобы ты когда-нибудь заказывал выпивку, — произнёс он, не прекращая своего занятия.

— Всё верно, не заказывал, — подтвердил я.

— Удивительно.

— Прочему же? Обычное дело, как по мне.

— Для помешанного на морали механиста — да, — с усмешкой произнёс фламандец, — но проще встретить благочестивую шлюху, чем непьющего констебля.

— Если выпью, начинаются проблемы со сном, — объяснил я своё непринятие алкоголя, не особо покривив при этом душой.

Владелец заведения гулко расхохотался:

— Скольких твоих коллег смутила бы подобная мелочь?

Я только плечами пожал, не собираясь оспаривать это утверждение. Если начистоту — и сам знавал людей, помешать напиться которым мог лишь выстрел в голову, желательно крупным калибром.

Впрочем, общение с подвыпившими сослуживцами не вызывало у меня ровным счётом никакого отторжения, ведь пьяные зачастую даже более честны в своих суждениях и открыты. Раз алкоголь позволяет людям хоть на время позабыть о собственных страхах, кто я такой, чтобы их осуждать?

Взяв кувшин с лимонадом, я соскользнул со стула, намереваясь присоединиться к Рамону, но меня вдруг окликнул листавший газету инспектор.

— Леопольд! — произнёс он, отрываясь о чтения. — Не составишь мне компанию?

Проклятье! Этого ещё только не хватало!

Я мысленно выругался, без особой спешки подошёл к столу и уселся напротив начальника, а когда наполнил лимонадом стакан, Роберт Уайт повертел пальцами у себя перед лицом и попросил:

— Сними очки, пожалуйста.

Выполнив распоряжение, я подышал на чёрные круглые линзы, протёр их льняной тряпочкой и отложил на край стола. Затем отпил лимонада и перевёл взгляд на пришпиленный к стене чертёж винта Архимеда, один из многих.

— Ты ведь никогда не смотришь людям в глаза, Лео? — неожиданно спросил инспектор. — Так?

— Как правило — не смотрю, — подтвердил я и отвернулся от пожелтевшего рисунка к собеседнику. Оценил покрой пошитого на заказ костюма, идеальную причёску, затейливый рисунок шёлкового шейного платка.

В глаза смотреть не стал.

Меж бровей инспектора залегла тяжёлая морщина, он отпил креплёного красного вина, промокнул узкие бледные губы салфеткой и только после этого негромко произнёс:

— Я знаю о твоём таланте, сиятельный. Наверное, нелегко видеть в глазах людей один лишь страх?

— Приятного мало, — подтвердил я. — Посмотреть в глаза — всё равно что забраться человеку в душу. Предпочитаю... сохранять дистанцию.

— Со мной у тебя такой номер не пройдёт.

— Сохранить дистанцию? — пошутил я.

— Залезть в душу, — на полном серьёзе ответил Роберт Уайт, потёр подбородок и задумчиво промолвил: — Предполагалось, твой талант будет несколько более полезен в нашей работе...

Более полезен? Слова эти меня откровенно покоробили.

Нет, мой талант мог и в самом деле приносить больше пользы в работе, вот только я терпеть не мог копаться в чужих страхах, позволять им забираться в собственную голову и воплощаться в жизнь. Пусть это и давалось без особого труда, но всякий раз в итоге чувствовал себя извалявшимся в грязи.

Впрочем, не о моей тонкой душевной организации речь ...

— Инспектор! — встрепенулся я. — С суккубом...

— Послушай меня, Леопольд! — стукнул Роберт пальцами по краю стола, призывая к молчанию. — Не в суккубе дело! Просто ты не справляешься! Не вытягиваешь! Не умеешь и не хочешь работать с людьми, а в нашей работе это залог успеха. Зачем ты вообще пошёл служить в полицию? Тебе бы библиотекарем работать!

— Надо же как-то оплачивать счета, — привычно отделался я полуправдой.

Если инспектор и уловил недосказанность, то заострять на этом внимания не стал.

— Но ладно люди! — поморщился он, переходя к главному. — Город набит жульём, будто бочка селёдкой, и аресты воров, грабителей и убийц давно сделались обыденностью. Сепаратисты и анархо-христиане, вся эта беспокойная братия тоже мало кого интересуют. И даже за поимку египетского агента главный инспектор мне разве что руку пожмёт. А вот инфернальные твари — это серьёзно! Такие дела попадают на первые полосы газет. Мы выслеживали суккуба две недели, Лео. На две недели забросили все остальные дела! И всё пошло прахом. Из-за тебя.

Оправдываться было, по меньшей мере, глупо, поэтому я молча уставился в стакан и побренчал плававшими в лимонаде кусочками льда.

— Совпадение, подумал я! — продолжил инспектор разнос. — Простое совпадение! Но читаю газету и понимаю: нет, не совпадение. Решительно, Лео, от тебя сплошные неприятности.

— В смысле? — озадачился я, сбитый с толку неожиданным поворотом.

Роберт Уайт передвинул через стол утренний выпуск "Атлантического телеграфа" и подсказал:

— Светская хроника.

Я взглянул на указанный заголовок, страдальчески сморщился, но всё же прочитал всю статью целиком и только после этого выдохнул:

— Вот зараза...

Роберт Уайт забрал газету, встряхнул, расправляя, и прочитал:

— "Известный столичный поэт Альберт Брандт в разговоре с нашим корреспондентом упомянул, что по просьбе своего хорошего друга, виконта Круса, написал стихотворное посвящение его возлюбленной, сиятельной Елизавете-Марии Н." — Инспектор припечатал газету ладонью к столу и ожог меня гневным взглядом. — Ну, виконт Крус, как думаешь, что сделает с тобой после прочтения этой заметки отец сиятельной Елизаветы-Марии Н.?

— Погодите! — вскинулся я. — Вы всё не так поняли!

— Разве? — скептически скривился инспектор. — Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, о ком идёт речь. Светлоокая, рыжеволосая Елизавета-Мария Н.! Ты много знаешь таких? Я — только одну! И это дочь главного инспектора Нальца! Проклятье! Старик застал падших! Поговаривают, он был вымазан в их крови с головы до ног! И сейчас он изо всех сил хлопочет, чтобы выдать свою ненаглядную доченьку за племянника министра юстиции. Если партия расстроится из-за вот этой заметки...

— Всё не так...

— Всё так! — нахмурился Роберт Уайт. — Если партия расстроится, старик вызовет тебя на дуэль и убьёт. Для него это не впервой. И знаешь, Лео, он будет в своём праве. — Инспектор допил портвейн и откинулся на спинку стула. — Лично я с превеликим удовольствием умыл бы руки, вот только на моей карьере этот инцидент скажется самым прискорбным образом.

— Это простое совпадение, — упрямо повторил я. — Никакого отношения...

— Перестань! — рявкнул начальник. — Оправданиями ничего не изменить. К полудню о твоём романе с дочерью главного инспектора будут знать даже полотёры. Старик и слушать ничего не станет!

— Я могу...

— Ничего ты не можешь, — отрезал инспектор, но сразу прищёлкнул пальцами. — Нет, можешь! Исчезни на неделю, а лучше две. Оружие сдай, на службу не выходи. Потом решим, как быть.

Это "решим, как быть" не понравилось мне категорически, но любая попытка переубедить начальника была изначально обречена на провал. Для себя он уже всё решил. Рот заполонила неприятная кислинка, глаза защипало от несправедливости бытия.

Альберт! Какая же ты сволочь! Ну кто тебя за язык только тянул?

— Исчезни, — приказал инспектор и отгородился от меня газетой.

Я спешить с выполнением этого распоряжения не стал, очень уж неприятно было ощущать себя побитой собакой. В жалкой попытке сохранить последние крохи достоинства сначала допил лимонад и только потом поднялся из-за стола и снял с вешалки прорезиненный плащ.

— Алмер, запиши на мой счёт, — попросил владельца заведения.

— Уже, — подтвердил ушлый фламандец, который знал даты выплаты жалования рядовому составу полиции ничуть не хуже нашего кассира.

На прощанье махнув всем рукой, я вышел на улицу и глянул в небо, по которому плыли то ли куцые облака, то ли обрывки дыма из фабричных труб, и обречённо выругался. Затем привычным движением нацепил на нос тёмные очки и зашагал в сторону Ньютон-Маркта.

Сдам оружие, заодно и переоденусь.

Хоть в отличие от обычных констеблей мне как детективу-констеблю и не было нужды выходить на службу в форменном мундире, я этой привилегий обычно не злоупотреблял. На чистку и починку личной одежды средства не выделялись, а лишних денег у виконта Круса давно уже не водилось.

В карманах виконта Круса гулял ветер, дом был перезаложен на три раза, и лишь унаследованный от деда по материнской линии фонд позволял смотреть в будущее с осторожным оптимизмом.

Почему с осторожным? Да просто нынешний распорядитель фонда, мой дядя граф Косице, вовсе не горел желанием расставаться с двадцатью тысячами франков годового дохода и всячески затягивал процедуру вступления в права наследования. Двадцать один год мне исполнился ещё в прошлом месяце, но поверенные за это время даже не составили реестра активов, не говоря уже о передаточных ведомостях. И сколько эта запутанная процедура ещё протянется — совершенно непонятно. Не думаю, что дядя доведёт дело до судебных тяжб, но остальных "прелестей" раздела наследства точно не избежать.

С другой стороны — что мне деньги? Мне бы головы не лишиться...

2

В Ньютон-Маркт — занимавшее целый квартал здание полицейской штаб-квартиры — я прошёл с задов, через служебный вход. Пропустил броневик, что под размеренные хлопки порохового двигателя выехал из ворот гаража и неспешно покатил по переулку, огляделся по сторонам и взбежал на крыльцо. Уверенно распахнул дверь, на ходу кивнул сонному караульному и пустынными коридорами прошёл в оружейную комнату.

Там вручил сержанту электрощуп и достал из кармана электрическую банку, завёрнутую в утренний номер "Атлантического телеграфа". Смятую газету выкинул в мусорное ведро, увесистый накопитель передал смотрителю арсенала.

— Электрощуп одна штука, — сделал тот отметку в журнале регистрации, — электрическая банка Эдисона одна штука... — И сразу встрепенулся: — А вторая где? Производства Депре?

— Пиши в безвозвратные потери.

— Это ещё с какой стати?

— Все вопросы к инспектору Уайту.

— Ладно, разберёмся, — нахмурился сержант и вновь макнул в чернильницу железное перо.

Я отошёл к столу в дальнем углу и выложил на него две снаряжённые обоймы, потом вытащил из кобуры Рот-Штайр и за выступавшую из титановой ствольной коробки головку до упора отвёл затвор. Тот встал на задержку, тогда нажал кнопку выброса патронов, собрал вылетевшие на стол боеприпасы в пустую обойму и вернулся к сержанту.

— Самозарядный пистолет Рот-Штайр, модель восемнадцать-семьдесят четыре, одна штука, — монотонно пробурчал тот, — патроны калибра восемь миллиметров тридцать штук. Всё?

— Всё, — подтвердил я и отправился в раздевалку, где в это время не оказалось ни одной живой души.

Оно и понятно — самый разгар смены, нашим ещё до самого вечера улицу топтать.

Я отпер шкафчик и с определённой долей облегчения избавился от плаща, мундира и сапог. Переоделся в светлый полотняный костюм и лёгкие штиблеты, повязал шейный платок, перед зеркалом пригладил расчёской волосы. Напоследок придирчиво оглядел своё отражение и надел тёмные очки.

К чёрту! К чёрту все переживания! Надо жить настоящим.

Переложив из мундира керосиновую зажигалку и складной нож с титановым клинком, я немного поколебался, но всё же прицепил на пояс кобуру с Цербером, пистолетом плоским и компактным, а в карман пиджака сунул запасную кассету на три десятимиллиметровых патрона.

Стволами в этом образчике оружейного гения Теслы выступали закреплённые в съёмном блоке гильзы, поэтому кучностью Цербер отличался, прямо скажем, чудовищной, зато накоротке был просто незаменим. Благодаря наличию электрического воспламенителя порохового заряда и алюминиевой оболочке пуль, он позволял уверенно поражать и малефиков и выходцев из преисподней. Обычное оружие в силу конструктивных особенностей на это годилось мало: за долгие века нечисть сумела обрести неуязвимость к железу, меди и даже свинцу, а опытные заклинатели гасили искру пробитого капсюля и выводили из строя сложный ударно-спусковой механизм самозарядного оружия буквально одним щелчком пальца. Да и переклинившие револьверы в подобных обстоятельствах редкостью вовсе не являлись.

Другое дело Цербер! Электрическая банка и полное отсутствие подвижных деталей не оставляли шансов предотвратить выстрел ни малефику, ни инфернальному созданию. К тому же против килограммового Рот-Штайра он почти ничего не весил.

Я взял с верхней полки шкафчика светло-серый котелок, запер дверцу и вышел из раздевалки. Вышел — и немедленно наткнулся на незнакомого седоусого сержанта, которого сопровождали два дежурных констебля.

— Детектив-констебль Орсо, — сходу заявил сержант, — следуйте за мной! Вас желает видеть главный инспектор.

Сердце едва не выпрыгнуло из груди, и я сделал глубокий вздох в не очень удачной попытке успокоиться.

Опытный служака уловил эту непонятную заминку и озадаченно уточнил:

— Вы идёте, детектив-констебль?

— Разумеется! — Я не без труда выдавил из себя кислую улыбку и уже уверенней повторил: — Разумеется!

Сержант кивнул и направился к лестнице, а вот констебли сначала пропустили меня вперёд и лишь после этого двинулись следом, заставив столь бесхитростным манёвром выбросить из головы мысль о бегстве, паническую и постыдную.