Оружейник - глава 12

Непродолжительная возня у онагров — и боевые машины начинают швырять во врага гранаты. Первый залп поразил порядки врага четко и уверенно, убив десятка три орков, все-таки граната — увесистая штука, хоть и пустотелая. Затем прогремели взрывы, ряды врага окутало белым дымом, так что оценить ущерб неопытный наблюдатель не смог бы, но рыцарь уже видел, что делают гранаты, брошенные в плотную толпу.

Треск рычагов и лебедок — расчеты принялись взводить онагры для повторного выстрела. Командир гоблинов благодаря присущей ему сообразительности сразу же понял, чем чревата перестрелка аркебуз и онагров-гранатометов, и приказал атаковать. Тысячи орков устремились вперед с ревом и воплями.

Им удалось пробежать шагов двести, когда онагры вновь метнули свои смертоносные снаряды. Гранаты начали рваться везде, и под ногами передних рядов наступающих, и в глубине их порядков. Видимо, попадая в орка, чугунный шар дальше уже не летит и взрывается с краю, а если удастся пролететь между бойцами двух-трех рядов — взрывается в середине.

Потери были таковы, что до первых рядов арлансийцев добралось вовсе не четыре тысячи орков, а хорошо если две. Здесь их встретила, сомкнув ряды и щиты, пехота, орков косили залпами арбалетчики и лучники, от эльфов, бьющих в упор в щели забрал, не спасали никакие доспехи, а в довершение всего в толпу орков полетели бутылки с горючей смесью. Дикие орки, будучи изначально слева и справа и чуть дальше, подоспели как раз к раздаче сотен огненных бутылок, кроме того, без доспехов они представляли собой отличную мишень для лучников на флангах, их атака захлебнулась еще до того, как эта неорганизованная толпа сумела достичь порядков арлансийцев.

Подобного приема серая чума не ждала. Орки, понеся огромные потери, сцепились с пехотой в рукопашном бою, поливаемые огнем и стрелами сверху и с флангов, но теперь их сила нашла себе достойную преграду в виде численного перевеса и слаженности действий пехотинцев. Когда дым от взрывов немного рассеялся, командиры — Вольсунг и его противник-гоблин — сумели оценить изменившийся расклад. Орочьи броненосные отряды потеряли как минимум три четверти живой силы, вражескому командующему не осталось ничего другого, как сигналить отступление, пытаясь спасти тех орков-людоедов, которые еще не разбежались сами.

Кэлхар стащил с руки латную перчатку, приподнял забрало и протер глаза, потому что картина на поле боя вырисовалась совершенно невероятная. С момента первого выстрела со стороны гоблинов прошло каких-то семь минут, и вот остатки низших орков бегут обратно к лагерю, поредевшие отряды гоблинов-стрелков уже у самого частокола. За столь короткий промежуток времени погибло не меньше четырех тысяч орков, диких и броненосных, и около сотни гоблинов-стрелков.

Однако это было только начало.

Граф Вольсунг взмахнул рукой, горнисты протрубили приказ к наступлению. Медленно, не спеша, пехота двинулась вперед, неся перед собой щиты и катя онагры. С этим подсобили свои орки, иначе эти тяжелые метательные машины, обычно таскаемые быками, были бы большой обузой. Что ж, теперь серая чума понимает, что самое время будить драконов.

Словно в ответ, вначале один протяжно взвыл, потом второй, затем оба медленно поползли вперед. Кэлхар сжал кулаки: теперь главное не дрогнуть. Пехоте предстоит пережить несколько страшных минут, пока железные чудища ползут к ним, и только после этого выяснится, чего стоят драконобойные молоты... и стоят ли чего-то вообще.

Мальдус хлопнул его по плечу, привлекая внимание:

— Гляди! Свиноезды появились! Сотни две!

— Вижу... Если сунутся поближе — нас ждет нелегкий бой, потому что один залп из этих хреновин они по нам точно сделают...

Снова заработали онагры, однако гранаты, как и их взрывы, не замедлили неспешного продвижения драконов. Зато пехота гоблинов, шедшая следом, опять понесла незначительные потери и, видимо, решила дальше не идти, предоставив расправу над людьми драконам. И пока металлические монстры приближались, набирая скорость, гоблины и орки принялись перестраиваться. Их план понятен: сокрушительная атака, как только драконы расколют порядки арлансийцев. В точности, как в битве под Сигной.

Рыцарь бросил взгляд на кучкующихся на почтительном расстоянии "свиноездов". Не исключено, что в момент атаки драконов они предпримут фланговую атаку, хотя, конечно, вряд ли серые твари всерьез будут рисковать шкурами, если можно просто полюбоваться, как металлические монстры сожгут всю арлансийскую армию...

Тут он заметил эльфа и орка, ползущим меж кустов в ту сторону. Эльф без лука, видимо, в этой странной паре он главный. Или, может быть, просто показывает верный путь орку, зеленокожие ребята, вообще говоря, скрытно перемещаться не умеют, предпочитая налетать на врага с ревом, да чтоб земля от шагов содрогалась...

Затем драконы протяжно завыли, выбросив в сторону арлансийцев струи белого пара, но, конечно, не достали, счастье, что их обжигающее дыхание простирается на двадцать шагов, а не на двести. Но до момента истины — считанные мгновения, железные монстры надвигаются все быстрее, все ускоряют свой бег по усыпанному трупами полю. Вот вождь орков поднимает над головой руку, давая команду остальным, и все двадцать девять, не считая того, что уполз, бросаются в атаку, потрясая волшебными молотами и факелами.

Кэлхар сглотнул. Если оружейник из другого мира подведет, если его магия окажется бессильной против этих чудищ — все будет кончено. И об этом думал, скорее всего, каждый из собравшихся на этом поле брани солдат.

Первый молот взмыл ввысь, за ним полетели еще несколько. Кэлхар видел, как увесистые снаряды падают перед драконом, рядом с ним, один даже попал в него, без толку, конечно. Такую махину да молотом — не пронять, ох, не пронять!

И в тот момент, когда рыцарь уже раздумывал, как именно он попытается задержать драконов, что делать при команде "спасайся, кто может" — магия первой булавы вырвалась из заточения.

Рвануло славно, как двумя днями раньше на пустыре, в воздух поднялась туча дыма, пыли, вверх полетели куски трупов, образовался красноватый туман из взвеси мелких капелек крови. Грохнуло совсем недалеко от дракона — но все напрасно!

Вторая булава взорвалась позади дракона, монстр успел проехать над нею и не пострадал, затем начали рваться следующие, а орки уже метнули еще несколько. Пара взрывов перед драконом полностью заслонила его клубами белого дыма.

Рыцарь осенил себя знамением, молча воззвал к Эртэс, сжал в руке копье — и тут дракон выкатился из дыма.

Только без головы — ее не было, оторвало вместе с шеей, подчистую.

А затем рвануло снова, и снова, и снова. И третий раз — аккурат у колеса. Полетели обломки толстых спиц, затем колесо хрустнуло и сложилось, когда остальные уцелевшие спицы сломались. Дракон накренился на правую сторону, ткнулся безголовой грудью в землю и остановился, со свистом выпуская пар из многих дыр в брюхе.

Готов.

Войско завопило, восторженно, ликующе, Кэлхар еще успел понять, что и он сам тоже непроизвольно вопит что-то нечленораздельное, затем над полем, перекрыв все остальные звуки, грянул боевой клич орков.

Второй дракон выполз из облаков дыма, сбавляя скорость, он пытался остановиться и поползти обратно, но волшебные молоты уже летели к нему, неотвратимо, неизбежно, неумолимо.

Тут рвануло дважды слева. Кэлхар повернул голову и увидел, как сверху сыплются куски оторванных конечностей, кабаньих и гоблиньих. Две булавы, которые метнул уползший орк, произвели невероятно опустошительное действие, разорвав на части и разбросав пару десятков свиноездов и уложив на месте по меньшей мере еще сотню вокруг. Выжившие бросились наутек, точнее, задали стрекача кабаны, и многие мчались без своих всадников.

А затем начали взрываться молоты остальных, и рыцарь с головой ушел в созерцание потрясающей гибели второго дракона. Сразу несколько последовательных взрывов под брюхом не смогли оторвать колеса, но дракон полностью остановился, свистя раскаленным паром из кучи пробоин и щелей в брюхе. Вот на его спине поднимается огромная металлическая чешуйка, оттуда пытается выбраться серый гоблин — и внезапно оттуда же начинает бить струя пара, гоблин, застряв в отверстии, корчился в агонии, свист пара перекрыл вопль заживо варящейся твари.

Ублюдку — смерть ублюдка. Как только рыцарь это подумал, второй дракон буквально лопнул изнутри, выбросив в небо колоссальные клубы белого пара вперемешку с огненными языками и черным дымом, панцирь раскололся едва ли не напополам.

Над полем боя на короткий миг повисла тишина, умолкли все, потрясенные зрелищем — а затем шесть тысяч глоток — людей, орков, эльфов — грянул в едином торжествующем вопле.

Все пришло в движение. Вся армия, оставив позади онагры и бросив уже ненужные щиты, ринулась в атаку, вопя и потрясая оружием. Кавалерия пришпорила лошадей и перешла в галоп — каждый намеревался добраться до врага раньше всех. Земля содрогнулась под поступью тысяч ног, когда воины, окрыленные успехом и сжигаемые жаждой возмездия, побежали вперед так быстро, как только могли.

Ни о каком командовании не могло быть и речи — даже горнам не под силу перекричать такой хор — да оно уже было и ни к чему. Сражение закончилось с гибелью драконов, началось преследование ненавистного врага, который, конечно же, даже не подумал оказать сопротивление. И хотя войско, бросив щиты, стало уязвимым к стрельбе аркебуз — никто уже не стрелял, серые твари и их безмозглые слуги спасали свои шкуры в паническом, безоглядном бегстве.

Кэлхар на скаку проткнул пикой орка-людоеда, не смог вовремя выдернуть оружие и схватился за меч. Наклонившись, рубанул первого гоблина, примерился рубануть второго — но его прямо из-под рыцарского носа вздернул на пику товарищ. Кавалерия неслась вперед, сквозь толпу убегающих врагов, и прореживала ее с рьяным усердием. Кэлхар рубил так отчаянно, что рука, привычная к мечу, быстро устала. За старого короля! За Арлансию! За сожженные деревни, за убитых, за зарезанных, словно скот, на мясо женщин и детей!! Умрите, сволочи, умрите!

Рука онемела, потому он вскоре перестал вкладывать в удары свою силу, предпочтя использовать скорость коня. Ткнуть в спину, полоснуть по шее, по руке, да куда придется! И ладно, что рана не смертельная, ослабевшего врага добьет наступающая следом пехота. Убить как можно больше сейчас — меньше труда останется на потом!

Лагерь взяли с наскока — его никто не оборонял. Здесь граф Вольсунг все же сумел взять инициативу в свои руки, приказав кавалерии продолжать преследование, оркам — крушить телеги-водовозы, а пехоте — собирать трофеи и готовиться увезти все из вражеских припасов, что можно, а остальное предать огню.

Кэлхар ринулся выполнять приказ вместе с товарищами, и на самой окраине лагеря они обнаружили загон с молодыми девушками и подростками — их тут явно держали на мясо. Их радостные крики и надежда, загоревшаяся в уже потухших глазах, подстегнули рыцарей сильнее, чем любое боевое пойло. Здесь граф Марней оставил заботиться о пленных горстку самых уставших или легко раненных воинов, а сам вместе с остальной кавалерией ринулся в погоню.

Кэлхар пришпорил коня и мысленно попросил у четвероногого боевого товарища прощения: он будет гнать его до тех пор, пока не загонит насмерть или пока убегающих ублюдков не перебьют всех до последнего.

* * *

За два дня Данила изрядно намаялся. С производством мушкетов возникли некоторые незначительные трудности, а вот с линией сборки творился тихий ужас, который, если по-хорошему, надо было бы предвидеть. Сам Разумовский, планируя производство предельно простого оружия, совершенно упустил из виду, что изготовить нужную деталь — одно дело, тут не надо ничего понимать. Сказали — рабочий делает. Зачем и почему так, а не иначе — ему знать не надо. Но вот собирать кучу деталей в готовое оружие должен тот, кто хорошо понимает, как работает огнестрел вообще и как будет работать именно этот мушкет.

Из-за этого просчета первая партия — пять экземпляров — оказалась совершенно негодной. Рабочие не видели ничего плохого в том, что ударно-спусковой механизм установлен немного наперекос, из-за чего либо клинил спуск, либо курок не попадал по брандтрубке. Два мушкета — с проблемами запирающего замка, у одного ствол к ложу прикреплен недостаточно туго.

И дело было вовсе не в халатности сборщиков — все-таки на это дело Данила подрядил весьма умелых мастеров, кузнецов и часовщиков — просто из-за непонимания принципов работы оружия сборщик оказался не в состоянии определить качество своей работы. Можно ли винить рабочего, допустившего прокол в сборке запирающего замка, если он вообще не знает, что оружию и положено открываться и закрываться?

Даниле пришлось убить полдня лишь на то, чтобы до мельчайших подробностей расписать специфику эксплуатации оружия и вместе с мастерами качественно собрать один мушкет. Само собой, что всю партию придется проверять поштучно, и это станет большой проблемой при производстве большого количества мушкетов, так как сам Данила пока что единственный человек, способный это сделать.

Параллельно с курированием производства оружия, инженер начал организовывать предприятие по производству патронов. Ручное изготовление бумажного мешочка строго по заданным размерам, пропитывание его составом, который алхимики обещали закончить "вот-вот, буквально завтра", сушка, отмеривание пороха, затем пыж, затем пуля, затем аккуратно заклеить книжным клеем, который тоже пришлось производить в большом количестве — все это подразумевало, что обеспечить боеприпасами всего роту стрелков может только большая и грамотная артель. А если огнестрела станет много — тут уже артелью не обойдешься.

Выход он нашел. Вначале обучил четверых аптекарей — двое делают мешочки, один — пыжи, последний отмеряет порох и собирает патрон. Затем они, в совершенстве освоив патронное дело, обучат других аптекарей и сами станут главными мастерами артелей, комплектовать которые, помимо аптекарей, Данила предложил женщинами: рукоделье, как-никак, не придется отрывать рабочих с других работ.

В общем, это были тяжелые два дня, точнее — особо тяжелые. Наутро третьего Разумовский, толком не выспавшись, продолжил свои труды, навестил сборочный цех, проинспектировал процесс подготовки химических компонентов к производству гремучей ртути, вернулся во дворец и как раз обрался пообедать, когда начался форменный бедлам: город снова стал на уши, вопя хвалу небесам, богам, королю и армии. Кажется, атака на перевалочный пункт завершилась успешно.

Данила оставил суп и салаты на столе — авось, никто не украдет — и в сопровождении охранника двинулся в королевский зал совещаний, по пути повстречав Роктис. Вскоре появились еще несколько высокопоставленных офицеров, а затем пришли и гонцы, уставшие, едва держащиеся на ногах, покрытые пылью дорог.

Первый, вроде бы младший офицер вроде десятника, парень типично крестьянской внешности, поклонился вначале королю, а затем неожиданно адресовал персональный поклон Даниле.