Ива-1. Пособие для начинающей ведьмы

Наутро перед знахаркой предстала целая когорта домовых.

— Мы эта... решили рассказать... в общем, про то... — Самый старший начал разговор после взаимного обмена любезностями.

— Что не так в доме у Каганов? — мягко подбодрила она.

— Ага. Что не так...

— Так что же? — Девушка знала, что ни в коем случае нельзя раздражаться при разговоре с мелкой нечистью, иначе замкнутся и вообще ничего не скажут. Поэтому тон ее был ласков и спокоен.

— Там... насчет домовых... они...

— Что они? — снова пришлось спросить ей, когда пауза затянулась.

— Их нет в этой избе. — Домовой посмотрел на нее так, как будто это должно было все объяснить.

— Как так нет?! — Вот те раз, Ива про такое даже и не слышала. — Там же целая семья жила! — Это она точно знала, потому как пару месяцев назад лечила одного из их детенышей.

— А больше нет, вот.

— Почему? — "Только не злись, Ива!" — думала она. — Что произошло в доме, что из него ушли домовые? Ведь и изба большая, и хозяйство есть, и хозяева хорошие — не злые и рачительные. Так что заставило целую семью домовых уйти?

— Кикимора там завелась, — проворчал старшой домовой.

— Кикимора?! Почему же ничего не сказали?! — Нет, вы только подумайте, семью домовых кикимора выжила, а они молчат, пеньки дубовые!

— Так сами думали справиться, — заволновалась нечисть.

У Ивы аж язык отнялся от подобной глупости. Если кикимора поселилась в доме, где уже живет другой хозяин, это значит, люди "добрые" постарались.

А потому только люди ее и выселить могут.

— И давно?

— Да уж пару лун...

На охоту на кикимору Ива взяла только Хоньку. Для начала она выпроводила всех из избы под предлогом "отваживания смерти от этого дома", потом у окон и двери выложила дорожку из веточек можжевельника.

— Надо же, как странно... — пробормотала она.

— Что странно? — тут же влез Хон.

— Да так, потом расскажу, — знахарка озадаченно почесала затылок, — когда сама пойму. Слушай пока, какой у нас план действий. Кикимора из дома выйти не сможет теперь.

— Почему?

— Через можжевельник ей не пройти. У всякой нечисти есть свое слабое место. Вот кикиморы не переносят можжевельник. — Девушка оглядела исколотые руки. — Я их даже понимаю. Ну ладно, дальше... э-э... Кикимору сюда явно подсадили, так как она не могла сама завестись в доме, где уже жили домовые. Значит, надо искать куколку или чем ее там в дом перенесли. Это моя забота.

— А я что буду делать?

— Вот как раз об этом я и хотела сказать. Ты садись к стене. Ага, вот так. Тебе всю комнату видно?

— Ага.

— Держи. — Ива сунула ему в руки тряпичный ком.

— Это что еще такое? — Хон с недоумением рассматривал большое полотнище и веревку. — Это еще зачем?

— Кикимора, как и многая другая нечисть, — лекторским тоном начала объяснять знахарка, — может быть невидимой, а также мгновенно перемещаться с места на место. Когда я найду куколку, брошу ее об пол, кикимора на время станет видимой. Твоя задача набросить на нее полотнище и попытаться связать.

— А полотнище-то зачем? Не проще ли сразу связать?

— А ты сможешь сразу связать мелкую увертливую кусачую нечисть? А так мы хотя бы будем ее видеть.

— А что она не сможет сразу сбросить полотнище?

— Сразу — нет. В веревку вплетена медвежья шерсть. Это ее замедлит и ослабит. И во имя всего святого, Хон, не растеряйся. Упустишь момент, не поймаем же!

— Не трусь, крошка, все будет в лучшем виде.

— Охо-хонюшки...

— Хватит причитать. Давай лучше ищи уже куколку.

Ива сверкнула на ухмыляющегося друга темными глазами, но спорить было не о чем, поэтому она занялась поисками. Слава богам, думала она, что кикимора появилась недавно в доме, то есть куколка всунута туда, где мог человек ее достать. Вот если бы ее заложили при постройке дома, пришлось бы всю избу разбирать. Под лавками, за печью, в стенных щелях, среди горшков и прочей утвари ничего подозрительного не нашлось. Девушка даже посмотрела за образами.

— Нет ничего... кроме пыли и мусора. Сразу видно, что домового нет, — проворчала она.

— На полатях посмотри, — посоветовал Хон.

— Точно! — Ива полезла наверх. — Ты только смотри в оба, Хон. Я крикну, когда найду.

Ползать на животе по полатям было ужасно неудобно.

— Ну что? — не выдержал приятель. Ива пыхтя добралась до края и свесила голову вниз, чтобы видеть собеседника.

— Ничегошеньки.

— Вот гоблин!

— Точно!

— Да где же она может быть?! Ты не могла ошибиться?

— Вряд ли. — Ива закрутила головой: мышцы уже начало сводить судорогой от неудобного положения. Ее взгляд уперся в матицу. Матица! Главная балка в доме, ну конечно же! Там должна быть щель, если уж закладывать куколку, то только туда!

— Эй, ты чего делаешь? — завопил Хон, глядя, как подруга выделывает немыслимые выкрутасы под потолком.

— Есть, Хон! Нашла! Вот она, сволочь!

Девушка с победоносным видом извлекла маленькую тряпичную куколку из щели над матицей, спрыгнула на пол и стала разглядывать поделку. Куколка лишь отдаленно напоминала человечка. Но для подселения кикиморы этого хватило. И ребенок умер.

— Приготовься, Хон! Бросаю.

Ива сжала куколку в кулаке.

— Гой еси, кикимора, выходи!

И с силой бросила ее об пол. В тот же момент маленькое, похожее на безобразную скрюченную старушку существо показалась у печки. Хон не подкачал — с воплем, очевидно, призванным если не напугать, так рассмешить нечисть — набросил на нее полотнище и схватил. Но кикимора оказалась увертливой, ловко выскочила из его рук и с писклявым визгом бросилась к двери. Из-за полотнища она ничего не видела, но можжевельник почуяла и шарахнулась к окну. Но и там лежали колючие веточки. Кикимора заметалась по комнате. Люди бросились ее ловить. В результате трехминутной бестолковой погони в доме не осталось ничего, что можно было уронить и что не было уронено, но нечисть оказалась связанной, а люди покусанными. Хон, крепко прижимая коленом подвывающую кикимору, оглядывал руки и ругался.

— На, протри этим. Это настой папоротника, против укусов кикиморы самое то. — Девушка перевела взгляд на причину всей этой возни. — Ну вот теперь и поговорим, — нехорошо улыбаясь, произнесла она.

— Что тебе надо, знахарка?! — завопила-завизжала нечисть.

— Ах ты не знаешь, гадина такая?! Ребенка задушила, а теперь ты не знаешь!

— Это не я! — взвизгнула кикимора, отчаянно вырываясь из рук Хона. — Не я это!

— Ах не ты?! Еще скажи, что ты здесь не живешь? Что не ты выжила домовых?! Мне самой с тобой разобраться или родичам малыша отдать?

— Не я это! Не я! Не я!!! — забилась в истерике нежить. — Не я!!! Да, меня подселили! Да, домовых выжила! Но больше ничего не делала! Я даже по хозяйству помогала... правда, получалось не очень...

Это правда — кикиморы или мешали, или пытались помогать по хозяйству. В большинстве случаев результат был один и тот же.

— А мальчика я не трогала!!! Не трогала! Я его даже полюбила! Я ему колыбельку качала, чтобы по ночам не плакал! Колыбельку качала, — плакала кикимора, — колыбельку качала...

— Что же он тогда умер, если не ты его убила?

— Да чтоб тебе, знахарка! Да как я его смогла бы убить?! Я только задушить его могла, а ведь на ребенке ни царапинки!

Девушка задумалась. Насколько она знала, кикимора запросто могла учинять всяческие неприятности домашним: кидаться подушками, бить посуду, наводить мороки, по ночам пугать, но убить никого не могла. Со взрослым человеком ей не справиться, а на детей кикимора могла напасть только в особо суровую зиму. Поскольку эта кикимора жила в доме, то о голоде говорить не приходилось. К тому же, верно, она могла только душить, убивать не притрагиваясь она не умела.

— Допустим, я тебе поверю. Так кто же, как не ты, повинен в смерти ребенка?

— Я не знаю. — Кикимора сжалась в комочек и меленько задрожала. — Не знаю.

Ива ей не поверила. Она видела, что нечисть напугана. А что может ее напугать? Даже думать об этом не хотелось.

— Отдам Каганам, — пригрозила девушка.

— Да не знаю я! Не знаю! — опять сорвалась на визг та. Ох, как же трудно с нечистью!..

— Но что-то ты знаешь? — вкрадчиво проворковала знахарка.

— Я правда не знаю, что это, — жалобно пропищала несчастная узница.

— Что — это?

— Это...

Кикимора стала рассказывать. Когда все ушли слушать менестреля, а старая бабка уснула, она выбралась из подполья и принялась заниматься своими делами: горшки перебирала (парочку, конечно, уронила), пряжу стала допрядать за хозяйкой. Когда та совсем запуталась (уж и не знаю почему), кикимора почувствовала приближение этого...

— Чего этого? — спросил Хон.

— Не знаю, что это такое. Но оно уже давно подбиралось к дому. Третьего дня началось...

— Вот ты и выла все время, покоя хозяевам не давая, — догадалась Ива. — Хоть до этого два месяца спокойно прожила.

— Да, — тихонечко заскулила нечисть. — Предупредить хотела. Ведь чуяла, чуяла, что-то будет... — Кикимора заплакала. — Вот оно-то маленького и... Маленького...

— Перестань, — прошептала Ива. — Лучше расскажи, как оно выглядело.

— Не знаю, — всхлипывала та. — Мне страшно так стало, страшно. Ужас по спине полез...

Почувствовав приближение "ужаса", кикимора спряталась за печку. Страх полностью завладел ею. Бабка спала, и то, что вошло в дом, ее не тронуло. Ему был нужен ребенок. Кикимора почувствовала, как из него уходила жизнь, так четко, будто видела это. Потом существо исчезло. Страх ушел много позже.

— И ты ей веришь?! — вскричал Хон, хотя по его лицу было видно, что рассказ произвел на него впечатление. Ива посмотрела на кикимору. В глазах той еще стоял ужас. Потом девушка вспомнила холодные пальцы страха на своей спине, она тоже почувствовала приближение чего-то зловещего. Да, Ива верила ей.

— Думаю, это правда, Хон. — Девушка снова посмотрела на узницу. — Скажи, кто тебя сюда "подселил"?

— Не знаю.

— Говори немедленно! — рявкнул Хонька. Дипломат из него был никудышный, зато пугач хоть куда.

— Не знаю. Я не могу его видеть.

— Да, точно, — вспомнила знахарка. — Она правда не может видеть эту гадину. Но ведь как-то ты поняла, что должна здесь жить.

— Зов услышала.

— Какой зов?

— А вот от нее. — Кикимора указала на куколку.

— Что это значит? Она же неживая, — невесть у кого спросил парень.

— Куколка — это всего лишь символ, — объяснила знахарка другу. — Если просто сделать такую же и кому-нибудь подбросить, ничего не произойдет. Чтобы подействовало, надо провести соответствующий обряд. Вот тогда-то кикимора и слышит зов. А куколка привязывает ее к определенному месту. Своего рода собачий ошейник, только желанный. Он дает кикиморе своеобразное право на проживание в доме, поэтому-то она так легко и разделалась с домовыми.

— Ничего себе легко, — хмыкнула нечисть.

— Ты лучше не хмыкай особо. С тобой еще домовые Каганов не разобрались, а ты им жизнь изрядно попортила. — Кикимора явно приуныла. — Лучше скажи, какой был зов?

— Э... а... не знаю, как передать...

— Ну хотя бы... мужской или женский голос?

— Женский, — сама себе не веря, произнесла та. — Точно-точно — женский!

— Узнать сможешь?

— Наверное, — не слишком твердо пробормотала кикимора.

— Так, ну ладно. Скажи мне еще вот что: кто же это терновник из-под порога убрал?

— Терновник?! — вскрикнул Хон. Все знали, что его иголки не пускают в дом нежить. — Может, его тут и не было? Нет, был. Точно помню. Ты его сама укладывала. Тогда я тебе потом еще руки мазью какой-то вонючей мазал. Ты искололась, когда тебя Браг по заду шлепнул, а ты его этим терновником по лицу в ответ. Да только силы не рассчитала, так руки сжала, что сама и поранилась. Точно-точно, вот тогда-то я вонь эту и терпел, мазь тебе по рукам размазывая.

— А сам?! Кто тебя потом перебинтовывал, когда ты драться с этим придурком полез?!

— Так ведь победил же!

— А зачем вообще полез?! Я и сама могу за себя постоять. Мне потом его пришлось еще и после твоих кулаков лечить.

— Кто-то должен тебя защищать!

— Всё! Слушать этого не желаю! Когда ты, кикимора моя дорогая, появилась в доме, был терновник под порогом?

— Был.

— А когда исчез?

— Не помню.

— Не помнишь или не видела?

— Помню, что его убрали. А кто — не помню.

— А ты подумай! Может, хоть голос там или еще что...

— Знаешь, знахарка, а ведь я не помню этого самого, потому что не видела.

— Что? — опять не понял Хон.

— Она не видела того, кто убирал терновник.

— И что это значит?!

— Это значит, милый друг, что, скорее всего, терновник убрал тот, кто и кикимору подселил.

— Вот гоблин!

— Согласна. Ладно. — Девушка снова обратилась к нечисти:— Куколку я заберу и сожгу. Ты от нее будешь свободна. Пойдешь ко мне в дом, домовому скажешь, что от меня. Пусть он тебя в каком сарае пристроит. Ты мне еще понадобишься. И не высовывайся. Ты сейчас многим насолила. — Ива убрала можжевельник с порога. Кикимора, не веря в такое счастье, ускакала.

Ива как раз сжигала куколку за околицей, когда услышала музыку. Она обернулась. На коротком полене спиной к погрузившейся в снег по самые окна деревне сидел менестрель. В руках у него была флейта. Из нее-то и лились звуки, а бард внимательно, оценивающе разглядывал девушку. Только она приготовилась рявкнуть, чтобы убрал глаза с ее частей тела, пока они (сиречь глаза) не оказались в одной его части тела, совсем для этого не предназначенной, как вдруг менестрель пропал. И деревня исчезла... Вместо заснеженного села вокруг, насколько хватает глаз, простиралась цветущая равнина. Небо стало голубым, а солнце — в самом зените. Неизвестные ей травы застилали луг, волнуясь как волны под ласковым летним ветром. В воздухе носились ароматы меда и сена, кружа голову игристым вином. На камне сидел темноволосый мужчина в роскошном белом одеянии и смотрел вдаль. Под звуки каких-то прекрасных, почти нереальных голосов по бескрайнему небу плыл серебряно-хрустальный замок. Звонкое ржание зазвенело в теплом чистом воздухе. Навстречу мужчине из летящего замка мчался ослепительно-белый единорог.

Ива тихонько ахнула от восхищения. И в этот же миг перед ее глазами снова оказалась тихая, погребенная под снегом деревенька с покосившимися заборами и нестройным лаяньем дворовых шавок за ними.

Менестрель смотрел на девушку и ухмылялся. Ива сцепила зубы:

— Это ты мороками балуешься, менестрель?

Тот все так же оценивающе и насмешливо ее разглядывал.

— Что ты видела, знахарка? — наконец подал он голос.

— Я и не думала, что ты мороки наводить умеешь. Ну надо же! — издевательски протянула она. — Только, знаешь, нет таких мороков, что на пользу человеку направлены были бы. И тебе я не советую еще раз на мне свое "искусство" пробовать, а то заболеешь вдруг ненароком чем-нибудь... неизлечимым. — Ива гаденько улыбнулась и пошла прочь.

— Что ты видела, знахарка? — только услышала она вслед.