Оружейник - глава 14

— И штурмом их взять никак не выйдет, — добавил граф Вольсунг, — потому что лагеря эти укреплены отлично, ров и частокол, и рассчитаны примерно на восемьдесят, а то и сто тысяч уродов, хотя на деле их сорок-пятьдесят тысяч. С ними еще и драконов восемь или девять, плюс они везут несколько метательных машин, наверняка захваченных в Тарсинке... Даже без пушек и драконов, мы не смогли бы победить их в открытом бою, потому что надежных войск у нас самих тысяч двадцать от силы и еще тысяч шестьдесят сброда, плохо обученного. Нельзя всю жизнь быть пекарем или землепашцем, а потом за две недели стать солдатом. Я уже молчу о том, что это беженцы из других стран, у них нет мотива сражаться за Арлансию, и вся эта масса говорит на трех разных языках...

— Мы могли бы набрать еще тысяч двадцать бойцов, если бы оторвали от работы всех — кузнецов, литейщиков, оружейников, ремесленников... Но скажи, мастер Данила, а будет ли толк? Есть ли у них хоть один шанс умереть не напрасно?

Разумовский сел и устало откинулся на спинку кресла.

— Итак, подытожим. Враг решил ударить в самое сердце, у него перевес в живой силе, есть драконы и пушки. Он готов к любому отчаянному шагу с нашей стороны и намерен на этот раз нас просто прихлопнуть...

— И что еще хуже, он везет с собой такую тучу припасов, что хватит на двести тысяч солдат. Враги постоянно увеличивались в числе, а теперь, похоже, ожидают огромного пополнения, — добавил Йонгас.

Данила внезапно хлопнул себя по лбу:

— Да блин! Как я раньше-то не сообразил?!! В общем, подкреплений в сто тысяч не будет. Это они порох везут в таких количествах. Бомбарда такого калибра, стреляющая ядрами, которое поднимают два орка... Да вы представляете себе, сколько пороха надо, чтобы забросить этот снаряд через стену в середину города?! Вчера они стреляли целый день! Из двух, мать их за ногу, пушек!

— А ведь и правда... Это ж сколько бочек надо?

— Рискну предположить, что за день они выстреляли больше пороха, чем мы изготовили за все время, причем в разы больше.

— Но, похоже, у них его множество бочек, глупо надеяться, что им не хватит пороха, чтобы разгромить город...

Данила засмеялся, зловеще и коварно, словно комедийный архизлодей.

— А вы вообще представляете, как взрывается такое количество пороха? Одна искра — и привет! Трупы потом два дня с неба сыпаться будут!

— Сомневаюсь, что они позволят нам прийти и поджечь. Слишком хорошо охраняется, не прорвемся даже ценой больших жертв.

Данила хмыкнул:

— А мы и не спросим. Сволочи очень любезно указали нам, где именно будут находиться пушки и порох через три дня. Есть подробная карта местности вокруг последнего лагеря?

— Вот, — сказал Вольсунг, выбирая из нескольких карт нужную.

Разумовский уперся руками в край стола. Место выбрано грамотно: открытое поле со всех сторон, только с запада — лес в километре или около того.

— А это что за крестики?

— Тут и вот тут эльфы видели большое количество патрулей, кабанья кавалерия рыскает. И примерно в этих местах есть что-то, что они скрывают. Туда же везли фураж. Возможно, рабов держат, или еще что.

— Скорее тогда кабанью кавалерию, — уточнил Таэнваэрромэйн, — они учатся... В прошлой битве, имей гоблины мобильный резерв стрелков на кабанах, они могли бы вас и победить, окружив и расстреливая со всех сторон. Вот тут они нас словно приглашают подобраться поближе лесом, перегруппироваться и пойти в атаку. Их огромные бомбарды убьют кучу солдат, а затем подходят свиноезды, окружают, орки из главного лагеря давят массой, обстрел со всех сторон...

Данила махнул рукой:

— Да оно и ежу понятно, что штурм — дело безнадежное. В эти игры с артиллерией можно играть и вдвоем. Тут такой момент: я не уверен, что гоблины действительно разместят в одном месте пушки, порох и войска, именно потому, что это очень-очень тупо с их стороны. Надо послать разведку и выяснить, где именно враг размещает пороховые запасы: в самом лагере или рядом, и какими группами. Если не в лагере — дело слегка усложнится. Но в любом случае, мы сможем разрушить их планы, если уничтожим пушки. Порох они сделают новый — а починить такие громадины посреди поля нереально.

Инженер призадумался. Если весь пороховой склад не будет находиться в пределах лагеря, его задача многократно усложнится, потому как без прямого попадания не обойтись. Техническая задача по доставке фугасного заряда на расстояние около трех километров в условиях средневековой промышленности еще кое-как реализуема, но точный выстрел практически невозможен. Уж не за три дня, по крайней мере.

— Вот что, — сказал он. — Во-первых, мне нужны литейщики, кузнецы и алхимики, притом прямо сейчас. Во-вторых, мне нужен именно тот алхимик, который составил рецепт сложного, но хорошо горящего пороха, имя я запамятовал. И в-третьих, нам потребуется ночной корректировщик.

— Ночной кто? — раздалось сразу несколько идентичных вопросов.

— Уфф... В общем, вот тут вокруг лагеря деревья есть? В пределах прямой видимости?

— Ну там пара мелких рощиц есть, и отдельно стоящие деревья тоже...

— Вот. Нужен кто-то... — тут Данила внезапно осознал, что радиосвязи нету, кричать корректировщик не сможет. — Нам нужен кто-то, кто хорошо видит ночью, вот как Роктис. Он будет сидеть на дереве, смотреть, куда будут падать наши снаряды, и жестами передавать эти сведения нам.

— Ты все-таки хочешь построить пушку? — догадался Йонгас.

— Не совсем пушку, притом очень маленькую и простую. Но без наблюдателя-корректировщика и живой цепочки, по которой будет передаваться информация, нам не обойтись.

— Вот оно как... — протянул король, — я не представляю себе, как ты будешь делать пушку за три дня, но... Послать немедленно за литейщиками, кузнецами и алхимиками. И пойдите разбудите леди Роктис, она нужна тут немедленно.

Роктис заявилась вскоре в сопровождении слуги, зябко кутаясь в шаль и нарочито сонно протирая глаза.

— Доброго вечера, мой повелитель, — она прикрыла зевок ладошкой, — надо кого-то попытать или отравить?

— Никого не надо. Ты в темноте далеко видишь?

— М-м-м... Ну подальше всех, тут собравшихся, уж точно.

Данила быстро объяснил ей, что требуется от корректировщика. Роктис задумчиво посмотрела на карту и пальцами промеряла расстояние.

— Боюсь, что все не так просто. Я не умею лазить по деревьям, это раз. Я вдаль вижу неважно, это два, дроу ведь довольно близоруки, если кто не знал...

— А я думал, у тебя такое же острое зрение, как и у всех эльфов, — удивился Валлендел.

Роктис скептически склонила голову:

— А с чего бы вдруг? Мы живем под землей, и хотя Подземье тянется на сотни лиг во все стороны, прямого перехода длиной в полверсты не сыскать. Даже колоссальная каверна, где находится мой город, хоть и имеет в длину версты две, застроена так, что откуда и куда не взгляни — взгляд во что-то близкое упирается. Я со ста шагов различу каждую вашу ресницу, но мы не умеем смотреть вдаль. Вы забыли, где меня нашел ваш отец, светлая ему память? Посреди поля.

— При чем тут это? Ты же просто ослепла?

— Конечно, ослепла, ведь день настал. А произошло это потому, что я заблудилась и не добралась до леса, ни туда, куда хотела попасть, ни обратно не смогла вернуться.

Данила приподнял брови:

— Погоди-ка... Посреди поля заблудилась? В чистом поле?!

— Да, душенька. Потому и заблудилась, что оно чистое. Когда ты стоишь в пустоте, словно душа мертвеца, на которую не предъявило права ни одно божество, парящая в полнейшем черном "ничто" и вокруг ничего, за что глаз может зацепиться — как тут не заблудиться? Я потом ездила в карете на то поле, поглядеть... Там всего-то четыре версты поперек и дальше лес, с другой стороны другой лес — но мне хватило и этого, чтобы полностью потерять направление. Мы не выносим открытых пространств, потому что поколениями жили в закрытых. Я и по сей день стараюсь не выходить на открытые места. Неуютно.

— Это правда, — подтвердил Йонгас, — мне моя прапрабабка рассказывала, что поначалу им было очень трудно. В лесу еще нормально, а к равнинам приходилось привыкать. Нужен дроу, привычный к отрытому месту. А кроме того, нам, видимо, нужно несколько наблюдателей, чтобы составить цепочку длиной от лагеря гоблинов до леса. Одной Роктис тут не хватит.

— Ну главное, чтобы именно наблюдатель видел в темноте, — заметил король, — остальные будут передавать...

— Передавать-то жесты придется, — возразил Йонгас, — то есть, наблюдатели должны видеть друг друга на расстоянии. Эльфы не настолько хорошо видят в темноте, чтобы разглядеть жесты в темноте с нескольких сотен шагов как минимум.

— Ну вот и обратимся к твоей прапрабабке и ее соплеменникам, — предложил король.

Тут Данила вмешался, так как перестал понимать, о ком речь:

— А где-то поблизости есть дроу?

— Не совсем, — покачал головой Валлендел и кивнул Йонгасу: — давай ты расскажи, я деталей не знаю.

Эльф пожал плечами.

— Как угодно. Раньше под этими горами был большой анклав дроу, четыре города. Пятьсот с лишком лет тому назад случилось землетрясение, и все здешнее Подземье обрушилось. Спаслось несколько тысяч дроу, они все поднялись на поверхность. Там история была сложная, едва не дошло до большого кровопролития. Стараниями тогдашнего короля Арлансии и королевы Латанны войны удалось избежать, хоть я и не представляю, как. Для дроу выделили территорию примерно между двумя нашими странами, и там они смешались с местными же эльфами. Что же до моей прапрабабки, то ей шестьсот лет с гаком, как и всем остальным спасшимся дроу. Солдаты из них уже никакие.

— А ее потомки? Вроде тебя?

Йонгас вздохнул:

— А ее потомки — уже не дроу. И я тут речь веду не о том, что выросшие наверху, среди эльфов, молодые дроу сами стали эльфами. Дроу-подземники обладают не только острым ночным зрением, но и способностью видеть тепло тела, к примеру. Однако этот дар есть лишь у чистокровных представителей народа. Полукровки видят тепло хуже. Среди моих прапрапредков — трое чистокровных дроу-подземников. Прадед мой тоже был чистокровным, но его дети тепло видели плохо. Я не вижу его вовсе. Я не думаю, что в последних двух поколениях ты найдешь хоть одного, сохранившего этот дар. Более того, моя жена — почти чистокровная дроу. У нее в роду, считая от прапрапредков — всего двое полукровок. То есть, она дроу на двадцать девять тридцатых. И она тепла не видит. Ее мать видела, но плохо, а отец, будучи чистокровнейшим дроу — не видел, так как был уже третьим поколением, выросшим наверху. Подземные дроу сохраняют дар тепловидения только пока живут под землей.

— Строго говоря, — сказал инженер, — нам ведь не уперлось это тепловидение. Достаточно, чтобы наблюдатель просто видел в темноте, как я понимаю, у дроу все равно ночное зрение лучше всех.

Роктис покачала головой:

— Мы видим ночью лучше других ровно настолько, насколько хуже — днем. Наши глаза до такой степени чувствительны, что дома, в Подземье, мы читаем и пишем, используя очень тусклые свечи, а некоторые предпочитают использовать в качестве светильника нагретый докрасна металл. Этого нам хватает, именно потому на поверхности мы слепнем. У меня в то злосчастное утро был капюшон, но я все равно ослепла даже с закрытыми глазами. Того света, который проник сквозь мои веки, оказалось слишком много. И когда наши глаза приспосабливаются со временем к дневному свету — они теряют чувствительность. Потому я хорошо вижу ночью только за счет тепловидения. Если же, предположим, меня засунуть в темный ледяной подвал — там мы с тобой будем одинаково незрячи. И потому жесты, которые я ночью буду подавать, увидеть с нескольких сотен шагов возможно только тепловидением. Нам нужны обязательно дроу-подземники, вышедшие на поверхность, родившиеся здесь уже не подходят. Кроме того, тепловидение необходимо, чтобы узнать, какие именно бочки — с порохом.

— Хм... Это как?

— Ну ты же говорил, порох от воды портится. Так что бочки будут просмоленные, а значит, днем нагреются сильнее и ночью будут хорошо видны любому, у кого есть дар видеть тепло.

— Гениальная догадка. Значит, надо любой ценой найти хотя бы несколько подземников. За любую награду, — сказал Данила. — Роктис, ты можешь указать путь к твоей родине?

— Я вышла на поверхность на границе между Латанной и северными лесами, — покачала головой та, — это не близко. Но дело в том, что твоих гонцов просто убьют, даже если они и достигнут цели. Никто ни за какие коврижки не пойдет на поверхность служить людям. Никто вообще не поверит, что это не ловушка. Поверь мне, я выросла в Подземье. И пребывала в непоколебимой уверенности, что абсолютно любой поверхностник — мой заклятейший враг. Даже сидя здесь, в темнице, я продолжала думать, что меня не убили сразу, чтобы убить позже. Когда восстановились мои глаза — обнаружила, что дверь в мою камеру не заперта, но продолжала думать, что мне развлечения ради устраивают побег, играют, как кошка с мышкой... Мысль о том, что король Рейнар и не собирался меня замучить, в мою голову уложилась не сразу. В общем, душенька, ты все равно не поймешь, как устроен наш способ мышления, потому просто поверь: никто из подземных дроу тебе не поможет. Ты ни с кем не сможешь договориться.

Тут вмешался эльфийский иерарх:

— На самом деле, есть один вариант. Лет двадцать назад стало известно, что одно из Подземий, которое находится под Тархалоном, вымерло подчистую от какой-то заразы. Эту весть принес отряд дроу-кадетов, и они действительно оказались последними дроу, виденными в тех краях. А теперь один из них возглавляет диверсионный отряд. Именно он, кстати, первым обнаружил те пушки и навел туда нашего гоблина-шпиона. Я думаю, что дроу, которые провели на поверхности двадцать лет, подходят для нашего дела. К тому же, у дроу очень развитый язык общения жестами.

— Отличная новость. А где их искать-то?

— А это уже сложнее. Двадцать лет назад их всех, вроде бы одиннадцать, пораздавали в разные селения. Если иногда мы принимаем к себе беглецов из Подземья — стараемся, чтобы нигде не было сразу двух дроу. Много на то причин есть.

— Боятся они нас, — хихикнула Роктис.

— Мера предосторожности. Как бы там ни было, тархалонские кланы двинулись в исход, сейчас эти одиннадцать кадетов где-то в наших лесах. Один известен — про остальных надо расспрашивать старейшин, которые их расселяли.

— Так найдите этих дроу! У нас всего три дня, если они не найдутся — будет очень плохо. Без корректировки нам уповать только на зыбкую удачу — а я предпочел бы надеяться на баллистику и радиус поражения!

* * *

Миномет — из всех современных видов оружия самое простое. Всего лишь труба с заглушкой с одного конца и со штырьком для накалывания капсюля на дне. И все. Опорная плита, сошки и прицельные приспособления, строго говоря, уже к самому оружию не относятся, это так, обвес.

Самый маленький из всех когда-либо производимых минометов, советский миномет-лопата, имел вес всего полтора килограмма и обходился всего лишь одной подпоркой и опорной плитой. Японский "тип 89", так называемый "коленный миномет", подпорок вообще не имел, удерживаемый одной рукой стрелка. Он был настолько мал, что американцы, с легкой подачи горе-переводчика, назвавшего миномет "коленным", питались применять это трофейное оружие именно что упирая плитой в колено, что гарантированно приводило к перелому. И хотя "тип 89" записал на свой счет немало раздробленных американских ног, это никак не умаляло боевых достоинств оружия.