-Отличная теория, Игорь,— кивнула Изольда,— более того, этот набор букв можно найти на той же табличке. Единственная проблема, мы не знаем, где она. Потому как, при нарушителе спокойствия, мы ее не нашли, хотя обыскали его очень хорошо, а идти и искать эту табличку в зале, где бушует энергетический поток, пока никто не вызвался. Нам нужно точно знать, хотя бы приблизительное место, но наш доморощенный египтолог отказывается и ничего не говорит.

-Может, вы его плохо допросили?— Долинский посмотрел на наших коллег со скептицизмом.

-Гарик, я его лично допрашивал и обыскивал, у тебя какие-то претензии? — спросил, шевельнув плечом Дима, бывший чемпион по вольной борьбе и мой хороший приятель.

-Димон, — Гарик развел руками, — как можно? Ты — лучший.

Однако у меня сомнения были, так как Димка, несмотря на свои габариты, был добрейшей души человек. Его методы заключались в угрожающем взгляде, и медленном разминании плеч, шириной в полтора метра. Обычно этого хватало, для того, чтобы человек не просто рассказал все, что знал, но и вспомнил бы все, что, он искренне полагал, что забыл. И если, в этот раз нам попался какой-то крепкий тип, которому действительно, зачем то нужна была диверсия на Пушкинский, то Димины методы психологического воздействия, могли и не сработать.

-И что мы будем делать, шеф? -спросила я.

-Хороший вопрос, Мария, я надеялся, что возможно ты, поработав органом недоступным твоему напарнику, сможешь что-нибудь предложишь.

-Ну, — я изо всех сил постаралась оправдать доверие начальства и напрягла мозг секунд на тридцать, — мы могли бы отправить засланца, который бы за банку варенья и ящик печенья втерся к нему в доверие и выведал военную тайну Мальчиша Кибальчиша.

Я говорила в шутку, чтобы сказать хоть что-то. Однако шеф отнесся к моему предложению с неожиданным энтузиазмом.

-Неплохая идея, — кивнул он.— Кто хочет стать Мальчишом Плохишом? Нет, Гарик, — отрезал шеф, уловив на лице моего напарника мимическую активность, выражавшую готовность к действию,— тебе бы прекрасно подошла эта роль, в принципе. Но мне нужен результат, а единственное к кому ты можешь втираться в доверие это к молоденьким секретаршам и проституткам, так что сразу 'нет'. Дима, Оля, Изольда, вас этот товарищ видел. Маша?— шеф пытливо посмотрел на меня.

-Что? — я прикинулась шлангом. Так, на всякий случай

-Мне кажется, ты прекрасно подойдешь для этой роли, — шеф ласково улыбнулся. Мне его улыбка совсем не понравилась.

-Муа? Лев Борисыч, как вы могли подумать? Какой из меня засланец, я не умею держать язык за зубами, и потом, я...

— Прекратим нашу дискуссию, -отрезал Лев Борисович. -Если я считаю, что у тебя получится, значит получится. Разговор окончен

Прекрасно! Чудесно! Божественно!

-Ладно,— я вздохнула,— покажите мне этого красавца, чтобы я хоть имела представление к кому надо втираться в доверие.

-Пошли, — Дима поднялся со своего места,— красавец там тот еще.

Через пару кабинетов от комнаты, где мы устроили совещание, была дверь с небольшим окошком в серединке.

Я заглянула внутрь. И совершенно не удивилась. Потому как человек внутри выглядел именно так, как в представлении большинства людей должен выглядеть тот, кто может читать древнеегипетские иероглифы. Невысокий мужчина неопределенного возраста, скорее молодой, в очках, ну, и разумеется с жиденькими черными усиками, куда ж без них.

-Отлично,— я отпрянула от двери,— что-то я сильно сомневаюсь, что тут сработает хоть чье-то обаяние. Скорее наоборот, разве только Изольда...

— Что ты, Маш, -меня перебил Дима, — с Изольдой все было еще хуже. Видела бы ты, как он на нее шипел.

-Отлично, — повторила я.— то есть Изольда не смогла уговорить этого типа, а я, стало быть, смогу?

Дима пожал плечами.

-Если шеф сказал, что у тебя получится, значит, получится,— его вера в начальство была непоколебима. Я вздохнула с завистью. И вернулась в кабинет, в котором сидело другое мое непосредственное начальство, закинув ноги на стол и кокетничая с всеми особами женского пола одновременно. Как человеку удавалось — ума не приложу.

-Как тебе? — Лев Борисович посмотрел на меня сквозь очки.

-Тот еще типчик. Насколько я понимаю, женским обаянием его не возьмешь, — я задумалась,

— То есть брать ты его собираешься грубой мужской силой,— Долинский заработал увесистый пинок и заткнулся.

— Надо выглядеть соответствующе. Гарик, сними-ка свой свитер, а? И,— я тяжело вздохнув, посмотрела на своего шефа.— Лев Борисович, у вас можно одолжить очки?

-Машенька, тебе не кажется, что очки, плюс четыре, в роговой оправе несколько не подходят молодой и близорукой особе?— поинтересовался шеф.

-Искусство требует жертв,— я гордо сграбастала протянутые мне вещи и исчезла в соседнем помещении, где висело зеркало.

-Тадам! — Спустя несколько минут, я предстала перед всеми и по реакции окружающих поняла, что во мне умерла великая актриса: увидев меня Изольда нахмурилась, Лев Борисович начал протирать линзы на отсутствующих очках , а Долинский заржал так, что свалился со стула.

Что и говорить, зрелище было не для слабонервных. Свитер Гарика, частично заправленный в мои джинсы; кудри, преобразившиеся в копну волос; довершало все это жалкое зрелище , громоздкие очки, сквозь которые я тщетно пыталась что-то увидеть, поверх переносицы.

-Димон, а теперь будь другом, втолкни меня, пожалуйста, к этому чуваку, да погрубее, желательно с матом,— попросила я.

-Маш, ты что? — Димка уставился на меня с ужасом, — я в жизни на девушку руку не поднимал, во-вторых, какой мат?

-Бля,— сказала я про себя. Кто бы мог подумать, что двухметровый гигант с косой саженью в плечах, окажется настолько безобидным. Однако в проблему это не превратилось, ибо счастливая физиономия Долинского мгновенно оказалась примерно в метре от меня.

— Ты куда это подорвался?— подозрительно спросила я его, намереваясь уломать Димку, сделать доброе дело ради доброго дела.

— Я не позволю, взваливать самую тяжелую работу, на коллегу. Пойдем,— Гарик взял меня под руку, — я тебя ласково впихну, и ласково обматерю.

-Мужик не баба, мужик сказал, мужик сделал,— подумалось мне, в тот момент, когда Гарик продемонстрировал мне свои таланты в сфере грубой мужской силы и отборного мата, да так, что я впечаталась в стену, влетев в небольшую комнату со злополучным книгочеем.

Мне, прямо сказать, были не рады. Мужичонка посмотрел на меня сквозь свои диоптрии в -8 сморщил нос, поправил очки, и отвернулся, демонстрируя всем своим видом, что моя личность его категорически не интересует. Несмотря на показное равнодушие, что-то мне подсказывало, что товарищу наскучило сидеть в одиночестве, и ежели уж ради покорения двух прекрасных дульсиней из средних специальных образовательных учреждений, он пошел на подвиг, то к женскому полу, скорее всего, неравнодушен. Во всяком случае, тщеславие этому образчику, явно было не чуждо.

Поэтому я покрепче натянула очки на переносицу, пытаясь разглядеть сквозь мутную реальность свою потенциальную жертву, одернула свитер, разлохматила волосы и двинулась вперед. Скорее на ощупь.

Серое пятно впереди меня пыталось паниковать, но пока бездействовало, застыв в ожидании. Признаться, плана у меня не было вообще, я решила положиться на импровизацию.

Я уже открыла, было, рот, но тут же его закрыла. На миг мне показалось, что гений египетской словесности не так прост, как кажется на первый взгляд, поэтому я решила последовать своему главному правилу— 'если не знаешь, что делать— не делай ничего'.

-Здравствуйте, — внезапно вырвалось из меня. Я почему-то сняла очки и начала приглаживать и формировать свои распушившиеся кудри. Я была спокойна и сосредоточена. — Меня зовут Маша, я посижу рядом с вами?— я пододвинулась к лавочке, на которой восседала будущая жертва моего коварства.— Не знаю, сколько мне придется тут торчать,— честно призналась я ему, -а, после вчерашней работы, ноги болят, весь день на ногах.

Товарищ медленно отодвинулся, освобождая места достаточно на четыре моих попы.

Я села подальше, не стоит насиловать человека вторжением в личное пространство. Он и так нервный.

Мы молча посидели минут пять, причем мой новый друг посматривал на меня, явно рассчитывая на новый контакт, но я решила поиграться в молчанку. Нужно было вызвать человека на разговор

— Вот что вы ко мне придвигаетесь, что вы ко мне придвигаетесь? Чего вы от меня хотите? — Я не могла себе представить, что обладатель такого тщедушного торса, способен на ультразвук, укладывающий одной волной, пару-тройку стай летучих мышей. — Я между прочим, почти научный сотрудник исторического факультета ..ГУ, — товарищ проглотил первые буквы, поэтому мне так и не удалось узнать, почти сотрудником, какого именно государственного университета он является, -а тут все чего-то от меня хотят!

— Простите? — переспросила я его. — Я от вас точно ничего не хочу.

-И вообще,— подумалось мне, сложно представить кого-то, кто что-нибудь хочет от этого человека, разве только студенты, если он и правда работает в ...ГУ.

— Я знаю, что все это промыслы профессора Синицкого! Он ко мне подослал этого...— он замолчал и подозрительно уставился на меня,— и вообще, вы кто такая?

Это был хороший вопрос. И у меня была уже заготовленная речь, в которой я обвиняла непонятных уродов, что втолкнули меня сюда, непонятно зачем, но что-то меня остановило, и я с удивлением для себя, начала импровизировать.

-Вы знаете, вообще-то, я хотела попросить вас помочь — сказала я ему проникновенно. — Я работаю в этом музее, и что-то произошло в зале такое, в результате чего, уничтожается одна из самых ценных коллекций, хотя, что я такое говорю,— горько рассмеялась я, — у нас все коллекции уникальны, хотя некоторые и считают, что импрессионисты важнее искусства древнего мира. К вам наверное подходила Изольда, такая, красивая. Вас как зовут?— перебила я сама себя.

— Николай, да, подходила, больше всех меня пытала, задавала какие-то дурацкие вопросы, угрожала, и вела просто по -хамски.

-Я знаю, — горько усмехнулась я, -ей тут больше всех надо. Думает, она самая красивая и ей все можно. Если бы вы знали, Николай, она ведь больше всех просила, чтобы наши площади сократили, так что это происшествие ей только на руку. Она, наверняка, просто почти пытала вас, но вы, же умный, вы же с такими говорить не будете. О, Изольда, блестящий психолог. Ей же нужно, чтобы наши залы разнесли. И она повесила бы сюда своих импрессионистов, — я все больше распалялась.— Это она предложила, чтобы меня сюда послали, типа, если уж ей то вы не помогли, мне и подавно не поможете, она ж у нас раскрасавица, а я так, в очках и...и...толстая, -я начала всхлипывать, мне стало искренне себя жалко.

Не стоит увиливать, за годы работы с Изольдой и Гариком под боком, постоянные пробежки и работа стилистов сделали из меня вполне симпатичное существо, но по сравнению с Изольдой, я все равно была дурнушкой.

-И начальство меня не замечает, извините, — я полезла в карман за бумажными платочками и громко высморкалась, мысленно схлопотав подзатыльник от Долинского.

— Вот у меня тоже самое с профессором Синицким, он и докторскую-то не сам писал, у него четыре аспиранта защитились по его плану, и он из их работ себе ее и смастерил. Да и публикаций у него недостаточно. И знакомства у него какие-то странные. Подзывает меня тут и говорит, мол, надо срочно сходить в Пушскинский, уточнить слова заклинаний на ритуальных табличках, — моего сокамерника неожиданно прорвало.— Зачем уточнять ,говорю, это же моя специализация, я их наизусть знаю. Нет, говорит, надо уточнить, у него тут коллега приехал, и говорит, мол, есть у них какие-то разночтения, и никому, кроме меня он доверить такое важное задание не может. А этот коллега вообще не из университета. Я видел его машину, он ездит на огромном Мерседесе. Да ни один уважающий себя египтолог не будет ездить на Мерседесах!

— Почему? — Мне стало по настоящему интересно, какие претензии у египтологов к немецкому концерну.

-Это связано с тем, что Гитлер крайне неуважительно относился именно к египетской мифологии, хотя в целом был очень суеверен и увлекался эзотерикой, и когда его солдаты вторглись в Египет, они уничтожили многие артефакты. Впрочем,— добавил автомобильный шовинист Николай,— на французских машинах, настоящие египтологи тоже не ездят.

— Какие однако египтологи политически сознательные,— подумалось мне, -или материально обделенные, -но я оставила свои мысли при себе.

— Так что? Профессор...— я постаралась вновь направить рассказ в нужное мне русло.

— Так вот, я пришел, вижу табличку и не верю своим глазам. Несколько иероглифов переставлены таким образом, что смысл кардинально меняется. Я, конечно, решил прочитать, звучание подчас может сказать больше чем иероглифы. И не успел дочитать,— внезапно мой новый лучший друг запнулся и судорожно сглотнул, — как в зале поднялось что-то жуткое. Я сам не ожидал. Я решил, что это какая-то новая форма инсталляции. Знаете, такое делают иногда в музее, чтобы привлечь посетителей, но в зал вбежали какие-то люди ,всех выволокли, меня схватили, а потом, эта с глазами на меня накинулась, начала пытать, куда я дел табличку,

-А куда вы дели табличку? — поинтересовалась я .

-Да никуда я ее не дел, когда все это началось, кинул в ближайшую вазу и потом эти люди вбежали.

— Знаете, Николай, — искренне сказала я, -мне кажется, вы вели себя, как настоящий герой. Ваш профессор Синицкий или как там его, просто завидует вашему профессионализму.— Внезапно мерзкий очкастый ботаник превратился в уставшего, замученного интригами, ученого.

-Да я знаю, — вздохнул он,— у нас в университете такое часто встречается, Маша, научная среда это такой серпентарий! Да что я вам рассказываю, вы ж в музее работаете, знаете лучше меня.

— Знаю, -вздохнула я.— Спасибо, что вы мне все это рассказали. Теперь, с вашей помощью, я все— таки отстою наши залы. А что вы теперь скажете в университете, что там с разночтениями?

— А что тут говорить?! Придется признать этому псевдоегиптологу, что он прав, и что я ошибся,— он вздохнул,— такое тоже бывает.

— Скажите, — что-то меня насторожило в этом рассказе,— а как этот человек выглядел?

— Как? Обычно, — пожал плечами Николай, — невысокого роста, такой , в дорогом костюме,— внезапно он сильно закашлялся и мне пришлось ждать некоторое время пока он сможет снова говорить,— очень молодой, я еще удивился, что о нем говорят, как об опытном человеке, глаза такие...пронзительные, -мой собеседник сделал несколько судорожных вдохов,— машина у него Мерседес. Дорогая. Я, номер даже запомнил, он, как мой день рождения, два,— в этот момент раздался страшный хрип. Я посмотрела на своего собеседника, и не поверила своим глазам: все лицо младшего научного сотрудника опухло и посинело, язык стал огромных размеров и вывалился изо рта, а глаза стали вылезать из орбит, при этом, он внезапно кинулся на меня, сомкнув свои руки на моей шее.