От любви до ненависти...

Часть1— Кэт и Пётр— стр5.

Часть 2— Мотря и Мазепа— стр.86.

Часть 3— Быть или не быть земле русской?— стр. 110.

КЭТ и ПЁТР.

Жизнь в Московии текла накатанной дорогой. Телега жизни катила по ней. Такая себе карусель. Бунт, война, пир. И опять карусель. Лишь маленький царевич выпадал из неё. Оставшись рано без отца, на руках матери и дядьки, выдворенный в Преображенское, выросший в годы смуты и жестокой борьбы за власть, Пётр привык к одиночеству. Родовитые рода его не поддерживали. Друзей у него не было. Голова гнала прочь от старого сонного дворца, а руки способные работать искали её. Поэтому в его друзьях ходили дети мастеровых и холопов. Его можно было найти там, где что-то стругали и строили. На том и ухватил свою долю Алексашка Меншиков. Изучив обстановку, того ловко подсунул Петру игрок Лефорт. Лефорт, по сути, был простой пешкой в игре высоких чинов своей страны, но включив сообразительность и мозги, сей господин сделал правильный выбор и головокружительную карьеру. Как не ряди, а за шпионаж и доступ к телу Петра он получил бы "разовую помощь", а пристегнув себя к русскому царю будет всю жизнь при деньгах, да ещё и в историю войдёт. Лефорт не ошибся.

Ловкий знаток душ, он поставил на Меншикова. Алексашка не был очень красивым, но рисковым, хитрым, умным — без сомнения. В своей доле мелкий человек, он решил выстроить свою лестницу восхождения в судьбу по ступени. Первой был Лефорт. Оттуда же из Немецкой слободы шли с Петром рука об руку братья Брюс Роман и Яков. Через них всех авантюрист и романтик Лефорт втолковывал в голову молодого царя свои идеи и видимость предмета, находясь до времени на задворках. Он тоже собирал свою судьбу по зёрнышку, связав её с русским царём. Это практически и направило молодого Петра на государственную дорожку, а не в пиры, бабы и забавы. Его точно хромого воробья на косых объехали. Одно отрадно— с пользой для России. Петру сначала аккуратно предложили игру в войну, флот и власть. Это "потешные полки" и такой же игрушечный ботик. Бояре посмеивались таким причудам. Эко, мол, аники— воины! Та ещё картина, когда его "потешное войско одетое в иностранные кафтаны, подарок Лефорта, под барабанный бой, а барабанил сам Пётр, шло из Преображенского через всю Москву. Никому и в голову не пришло, что — то первые шаги грозной российской армии и непобедимого флота. Лиха беда-начало! В 14 лет Пётр завёл в своём войске артиллерию. Естественно, подсказали и объяснили её возможности. Заинтересовали, подтолкнули к знаниям. 16 первых пушек были доставлены к нему из Пушкарского приказу. К ним были наняты взрослые дядьки охочие к военному делу. Стреляли всамделишными ядрами по мишеням. Пушки рявкали свирепо, гремели до боли в перепонках и откатывались назад. Бомбардир остро смотрел из-под руки: "Недолёт. Повысить прицел!" Пушкари принялись наводить. Новая команда подгоняла: "Заряжай!" "Пали!" Потешный полк стал называться по месту своего расквартирования Преображенским. В том же Преображенском, на берегу Яузы, возвели "потешную крепость". Назвали Прешбургом. Пётр сам тесал брёвна и ставил на её бастионах пушки. На отдыхе кружком пуская кисет, смолили табак и пели песни. Удар его рот был неотразим. Под барабанный перестук, солдаты всходили на валы, в короткой схватке рассеивали неприятеля и, не давая опомниться, гнали дальше. Честной народ всё чаще поглядывал с беспокойством в сторону Преображенского дворца, чьи островерхие башенки проступали в кустах за рекой Яузой. Неугомонный царь подкидывал одну головоломку за другой. Там же появились и первые "потешные" суда. Аккуратно выводя его в большие воды, хитрый лис Лефорт подсунет ему старый английский ботик, который при ремонте можно использовать. Но пруд для которого будет мал. Значит, Пётр, ища возможность запустить его, выйдет на новый уровень. Так оно и получилось. Гуляя по берегу, Пётр, конечно же, нашёл бот. Голландскому мастеру Бранду поручил починить его, что тот и сделал. Пруд, естественно, оказался тесен и бот со всей "потешной" флотилией перетащили в Переяславль — Залесской. Там есть Плещеево озеро. Здесь масштабы расширились. К Преображенцам прибавились Семёновцы. Опытных и знающих военное деле рядом никого не было, а охота у молодого царя к военным баталиям страшная и тогда Лефорт предоставляет ему своих людей. Их и так около Петра много, но это был ещё один десант. Более мощный в военном и морском деле. Шутки в сторону — барабанщику надлежит стать капитаном, а "потешным" — армией. Пройдёт несколько лет и их железная поступь и безумная отвага всколыхнут умы всего мира. Получается — Пётр стал основателем русской регулярной армии и флота. А неугомонный Лефорт шёл дальше. Настало время, которое он готовил и к которому шёл. Раньше Пётр только слышал о Лефорте, естественно — хорошее. Теперь он мог открыто объявиться перед царём и стать его другом и сподвижником. Что он и сделал. Петра привозят в Немецкую слободу. Отличная от русской дремучести жизнь западает в его рвущееся в чистое небо сердце. Ещё бы, там ровные чисто выметенные мостовые, по которым карета плавно катится, а не кувыркается на разбитых в колдобинах дорогах. Чистые светлые окна глядят весело. Кругом цветы. Её городок с аккуратными домами и высокой киркой, глядел на мир иной жизнью. Это похоже на островок в Германии или Голландии. Он часто бывает там. Там нет стрельцов, уродок и шутих. Устраиваются вечеринки, пьют пиво, играют в шахматы, ведут беседы и танцуют. Закрепляя победу дальновидный Лефорт подсовывает Петру Анну Монс. Неуверенный в себе с женщинами подросток, всегда стеснительный как птенец, влюбляется в блестящую и не похожую на забитых и затюканных русских барышень девицу. Лефорт умён, расчёт опять верен, теперь ноги царя ведёт в слободу ещё и первое чувство. Но напуганная этим, а ещё больше ползающими по Москве разговорами его мать торопливо женит Петра на Лопухиной. Просчёт, прокол... Только Лефорта уже не остановить. Да Анну не удалось засунуть с ходу ему в жёну, но жизнь завтра не кончается. Это Россия и всё впереди ещё может быть. К тому же фаворитка через которую он может контролировать царя — это тоже неплохо. Заметив любознательность и ум монарха, его невидимая рука направила царя на дорогу познания. Именно в те годы Пётр проявляет заинтересованность ко всем связанным с военным делом наукам. По сути-то у Петра было домашнее образование. С его темпераментом и неконтролируемым полётом мысли этих домашних рамок не хватало. Именно под руководством голландца Тиммермана он изучал сложение, вычитание, деление и умножение. На первых парах хватило, а дальше становилось мало. Он бился, как птица в клетке. Требовалось учиться. Ему при наличии сильной воли, целеустремлённости и невероятно большой работоспособности это было по плечу. Так и будет, но позже. Пока же на кону стояла власть. Борьба с царевной Софьей, фактически правящей страной, которую надо было выиграть. А та, рассмотрев в его "потешных" полках, наконец-то угрозу, кинулась в интриги и, подняв стрелецкий бунт, объявила практически ему войну. "Врёшь! Не возьмёшь!" Предупреждённый Пётр бежит в Троице-Сергиев монастырь и прячется за его мощными стенами. На следующий день туда приходят и его полки. А потом, косясь друг на друга, не довольные бестолковым бабьим правлением и большая часть войск повиновалась. Софья проиграла. На трон посадили двоих. Но брат за власть не хватался, а Пётр, оставив на правлении князя-кесаря, направил свои полки воевать Азов. Первый поход окончился поражением. Больше из-за отсутствия флота. Лефорт подбадривал:— "Это только начало. Твоё впереди". И молодой царь не сник. Посчитав потери и сделав выводы, настроив планов, он отправился в Воронеж и развернул там строительство гребной русской флотилии. И уже через год, русская армия снова осадила крепость. Бояре горячились и народ горячили. А царь спокоен. Выслушает всякие разговоры и выкрики, даже обидные, а в ответ своё гнёт. Упёрся не своротить его с места. Хоть и в землю смотрит. Хмурый. Старые роды пока не трогает. Только желваки на скулах играют, да щека дёргается. Он верил в свою фортуну и огромное желание побеждать. А со стариной, вязавшей по рукам и ногам, дай срок разбёрётся. Пётр блокировал крепость с моря, принимал участие в звании капитана. Ход был удачным. Не дожидаясь штурма, крепость сдалась. Для закрепления и страхуясь от нападения на полуостров Крым с моря, Пётр сразу же начал строительство порта Таганрог. Это обезопасило южные границы. Но выхода в Чёрное море не дало. Керченский пролив контролировала Турция. Сил на войну с Османской империей у Петра не было. Повторять глупость фаворита Софьи Голицына, он не собирался. Лефорт подсказывает, да Пётр и сам понимает — нужен сильный флот и союзники. Вот этим он и займётся. Но сначала сам решает подучиться. Так уж он устроен. Всё пропускал через себя, свои руки и сердце. Объединив землевладельцев в кумпанство, обложил их кряхтящих строительством кораблей, он отправляет за границу обучению морскому и военному делу молодых дворян и отправляется туда же сам. Естественно, за знаниями. Едет под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова. Сначала в маленькую голландскую деревню, откуда был родом его плотник, но разве там двухметровому гиганту скрыться. Спал он в специально предназначенном для такой цели шкафу. Полусидя. Такая мера отдыха считалась полезной. Там он днём работал на верфи, а ночью подписывал бумаги пригнавшихся из России гонцов. Отсюда вести на родину следовали одна за другой. Позже скажут, что именно отсюда началась великая Россия. Наверное, так и было. Кто спорит, может быть. А по мне так она началась с рождения Петра. В России матушке заведено — всему голова — голова. Она, если умна и дальновидна ведёт государство к высотам. Она же, если глупа, то опускает его ниже травы. Он велик и это позволяло ему учиться сколько хотелось и чему хотелось. Это не мешало ему слушать советы других и думать самому. Но Петру досаждают любопытством. Приходится менять место пребывания. Не бросить же всё в самом деле. Он в течение всей жизни учился: плотницкому делу, токарному, делать бумагу, гравюры и даже рвать зубы... Его интересовало всё, но главной целью было морское и военное дело. Он всё считал своим делом, всё хотел постичь сам. В первую свою поездку за границу он учился артиллерийским наукам в Кенигсберге. Работал на верфях Амстердама плотником. Собственноручно строил на верфях Ост — Индской компании корабль "Пётр и Павел". С прилежанием изучал корабельную архитектуру и черчение. Их было десять русских. Они и строили корабль от закладки до спуска. От рассвета до темна махали топором. К вечеру руки не болели только у неугомонного Алексашки Меншикова. Параллельно посольство наводило мосты дипломатии, вербуя союзников для войны с Турцией. Многочисленное посольство одетое в жару в высокие меховые шапки и собольи шубы поверх шитых золотом кафтанов с подарками двигаясь в резиденцию парламента веселило весь город. На что Пётр немедленно велел всем переодеться в европейское платье, нацепить шпаги и парики, иметь при себе платки и салфетки и более людей не смешить. Но обучения в Голландии Петру было мало. "Строительство на глаз — вчерашний день"— изрёк он и отправился в Англию. Там поступил опять на верфь, а так же прошёл курс теоретического кораблестроения. Вильгельм ему дарит яхту и приглашает посмотреть картину морского боя. Пётр впервые видит настоящее морское сражение. Всё, он сражён. Теперь Россия обречена, хочет она или нет, а он сделает из неё морскую державу. Ломая голову над тем, где взять деньги на флот, он заключает выгодную коммерческую сделку. Пётр даёт разрешение на ввоз в Россию английским негоциантам табака. Компенсацию с торговли которого он и определяет на строительство флота. Курить царь заставлял чуть ли не в принудительном порядке не потому, что любил табак и помогал иноземцам, а потому, что строил на те деньги флот. Посольство в составе которого он совершал путешествие, каталось за ним вербуя специалистов по корабельному делу, токарному, медиков, моряков и военных. Закупило много полезного для мастерового дела и военного оборудования. Пётр был на себя скуп. Ходил в старой одежде и рваных носках. Окружение его было скромно. Не считая Алексашку. Но на того махнул даже Пётр. "Петух!" Домой, в Россию отправил всего лишь два ящика: с инструментами и книгами. Прочие же тащили серебряную посуду, мебель, украшения, наряды... За царём потянулись шпионы. А как же Европа была заинтригована. Правда многие отмахивались, мол, ерунда и ничего у этого медведя не получится, не стоит беспокоиться. Но более дальновидные забили в колокола. Пётр же прервав свой вояж из-за известия о новом стрелецком мятеже в Москве, заспешил в Москву. Не обошлось и без Софьи. Царь заспешил. Хотя был уверен, что солдатское войско теперь не лыком шито и бунтари получат отпор. Только ведь, когда сила стукнется о силу, быть беде... Вот и спешил, хотелось, чтоб той беды было меньше. Не успел. Бунт был подавлен ещё до прибытия Петра. Князь кесарь хмурил брови и чинил допыты. У Лобного места, взятого в кольцо шеренгами солдат, переступали с ноги на ногу людские толпы. Дьяк, раскатав папир, оглашал вины осуждённых. Палачи не дремали, но справиться не могли. Им помогал каждый желающий. Ужасное зрелище ещё долго лихорадило Москву. На том стрелецкая вольница на Руси и заканчивается. 800 стрельцов подписало себе смертный приговор. На всех большаках вкруг Москвы понатыканы на спицах в чугунные столбы черепа с выписанными стрелецкими винами. На ветру диким свистом теперь они поддают стращая прохожих. А интриганка Софья, постриженная в монахини, заняла своё место в Новодевичьем монастыре. Чтоб не забывалась впредь и долго помнила, перед окнами коего развесили стрельцов. Узнав про причастность своей жены к этому бунту, Пётр отправил и её в монастырь. (Здесь, конечно, вырисовывается большой вопрос. Такие показания мог устроить, как Меншиков, так и Лефорт. А может и оба враз. Оба имели интерес. Дорога для Анны Монс была открыта. Женщина, для которой жизнь виделась одним сплошным удовольствием. Женщина, делавшая услугу немецкой общине и настроенная на устройстве своего благополучия. Женщина, не только не испытывающая к Петру каких либо нежных чувств, но и брезговавшая варваром, была придвинута к царю. Вот она, российская неожиданность, какую ждал Лефорт). Несмотря на то, что этот путь к богатству и величию отвратительно лицемерен, Монс пойдёт на него. Ей всё благоприятствовало. Оскорблений в чужой варварской стране она не боялась, а соперничество ей не грозило. Она рядом с царём. Почти жена. Каждый из господ, кто поставил на это, может убедиться, что так оно и есть!

Тем не менее, молодой царь шёл вперёд. Победа над внутренними врагами развязала ему руки и укрепила. Радоваться бы, а он вернулся сам не свой. Думает день и ночь и глаза чудные. Так и есть, Пётр часто и подолгу молчит, словно всматриваясь и вслушиваясь во что-то неведомое, покинутое им за тридевять земель. Кто мог бы читать его мысли, прочёл бы. Думал: как перенести то, что он видел сюда, на русскую землю. Сделать лучше, краше... Жалел, что жизнь одна, не успеет. Но кручиной делу не поможешь. Царь со всей своей энергией принялся за дело. Сам на ногах от зари до зари и в плотниках, и в копоти печей мастеровым. Он и сам не замечал, как менял всё вокруг. Торопился не до уговоров. Именем гнева заставлял красавиц чистить зубы порошком. На русских землях такого отродясь не было. Наоборот чернили углём, чтоб кожу отбелить на тёмном фоне, чтоб кариес проглядывал. Кто б подумал, а именно он определял уровень достатка. Бедные сладкое не ели. Порчены зубы кариесом— богат. Вот Пётр и лютовал. Брились бороды, бывало что в присутствии царя и его увесистого кулака. Менялось платье: кто хотел занять определённое положение должен был носить немецкое платье. А носить его не умели. А Петру зараз всё подавай. Вот и вколачивал учение кулаком и гневом. На пиры должны приходить с жёнами и дочерьми, которым одетым быть полагалось в английского и голландского образца платья. Девиц повелено обучать политесу, музыке, грамоте... И это вместо уединения светёлок и теремов. По старым традициям молодым нельзя было видеться до свадьбы. Царь отменил сие. Царь своим указом велел сначала устраивать молодым свидание и заявлять о предстоящей свадьбе. И только спустя шесть недель могло быть венчание. То есть он давал время паре на раздумье. Это было покруче бород и зубов. Бедный Пётр! Достаточно отрезать бороды и дать свободу женщинам, чтоб заиметь множество врагов. А царь шёл дальше, меняя быт и архитектуру: Пётр заставлял строить просторные дома по проектам итальянских зодчих и это вместо келейных теремком с окошками в кулак. Пётр подписал указ о величине трудового дня и производственных штрафах. Это был первый в истории России акт трудового законодательства. Величина трудового дня определялась царём в 14 часов с 3-х часовым перерывом. До этого работник эксплуатировался по надобности— хоть сутки. Конечно, это не нравилось владельцам людей, заводов и т.д. Пётр на все страхи лишь усами шевелил и шёл дальше. Учились языки, отправлялись недоросли за границу, кто уклонялся — царь отбирал право на женитьбу. Во всех городах открывались военные и гражданские школы, составлялись новые учебники, произведена перемена в летоисчислении. А ещё Пётр издал указ — никто да не будет обвенчан без любви и взаимного согласия. До этого в России веками браки устраивались исключительно по воле родителей. Да Пётр и сам прошёл через это, вот и не хотел, чтоб у других было так же. Царь отделял новое время от старого жирной чертой. И строился, строился по кораблю флот. "Корабли нужны на волнах не валкие, в любую непогодь ходкие",— гудел Пётр. Такими свои корабли видел он и такими строил. Его крутило и вело вперёд смелость да удалое молодечество. Он был уверен, что вымпела русского флота будут виться на всех морских дорогах. Пётр по крупицам строил флот и выстроил его. Русская эскадра выйдет в открытое море. Придёт время и его военные корабли будут искать встречи с самым сильным флотом мира — шведским. Он затеял большое дело, а его исполнение не возможно в раз. Это как лестница. Он поднимался по ступеньке. Там на вершине его цель — сильная и европейская Россия. И он уверенный в своей правоте поднимался туда, знал дойдёт не сам так его потомки... Строилась и новая армия Петра. После подавления стрелецкого восстания Пётр распустил ненавистное стрелецкое войско. Взамен его стали набираться регулярную армию. Первоначально — на добровольной основе. Ядро — потешные полки. Позднее в государстве была введена воинская повинность. Солдату выдавалось жалованье 11рублей, "хлебные и кормовые запасы". Были такие, что тикали от воинской повинности, но основная масса шла. В деревнях голодно, с барщины еле-еле приползают, без вина пьяные. А тут всё-таки корм, крыша, одёжа недурная, грамоте учат. Бумагу дают, скрипи знай гусиными перьями. Опять же, казна про тебя думает. Путь наезженный, наперёд обозначенный. Надеялись: кто с головой— не пропадёт. Особливо теперь, когда царь дал дорогу разумным. Было сформировано три пехотные дивизии. Одновременно шло формирование регулярной кавалерии — драгунских полков. Имелась полевая и осадная артиллерия. В основном рядом с ним была горячая кровью молодёжь. Она стояла у руля любого начинания. Пётр, распетушившись после победы над внутренним врагов, принялся за внешних. Цель — моря: Азовское и Балтийское. А так же объединение русских земель: белорусов и украинцев. Он двинул русскую армию в Азовские походы. Фактически он был главнокомандующим русской армией. В результате Россия овладела турецкой крепостью Азов открывшей выход из реки Дон. Получается, укрепилась на берегах Азовского моря. Там была заложена по замыслам Петра Таганрогская гавань, что способствовало выходу русского флота на просторы Русского моря (Чёрного). Только на большее пока силы не хватало. Проливы держала в своих руках Турция. С ней тягаться пока жилы тонки. Всему свой черёд. Пётр развернул свой взор на север. Именно там, в загребущих руках Щвеции стонали древние русские земли и города Финского залива. Пётр понял, что именно Балтика даст стране выход на международные торговые пути. Но первый поход был проигрышным. Союзник Дания, склонив голову перед неприятелем, убежала. Из Августа союзник оказался тоже плохой. Пушки слабые ими даже не смогли пробить стены. По раскисшим дорогам не сумели подвести ни продовольствие, ни боеприпасов. Иноземец главнокомандующий первым сдался. Европа над Петром посмеивалась, а он ничего. Замирился со всеми и опять за своё... Корабли, пушки, конница, пехоту учить воевать. Не без того — ногти кусал, щёки дул, а глаза горели огнём. Вернулся и за дело. Злой, но готовый к новым баталиям. "За одного битого, трёх небитых дают",— приговаривал он, собирая новое войско и оснащая его лучшими пушками и снаряжением.— "Не проиграешь, не научишься воевать". Он не кривил душой. Теперь он знал, как и чем воевать. Всё планировал и разрабатывал лично сам. Проверял и перепроверял тоже сам. Иноземцев брал проверенных, тех, кому доверял. Подготовка проходила под его контролем.