Фрейлины её высочества

Девушка решительно тряхнула головой и тут же с еле слышным стоном схватилась за причёску — нельзя было позволить выбиться ни волоску, а шпильки грозили вывалиться. Чуть поотстав от подруг, она сделала вид, что поправляет воротник платья у зеркала, а сама, слегка коснувшись распадающегося узла, сквозь зубы произнесла формулу закрепления плетения.

Удалось! Ей удалось исправить раньше, чем открылись двери столовой.

Сеньера директриса лишь скользнула взглядом по шеренге девушек, особое внимание уделив восьмёрке выпускниц, на которых ей с утра подали отчёты. Хороши, безусловно все хороши. Воспитаны, учтивы, вышколены. Насчёт ума она не особо беспокоилась — глупые при дворе не приживались и либо быстро начинали соображать, либо пропадали в глуши, будучи отлучёнными от прелестей дворцовой жизни.

Стоило лишь только воспитанницам занять свои места за столом, как сеньера Ларина встала за кованую узорчатую подставку для книг и развернула на ней рукописный альбом. Воспитательницы использовали любую минуту, чтобы донести новые сведения до своих подопечных.

На сегодня было запланировано познакомить девушек со вкусами и предпочтениями в еде особ королевской крови.

Чуть только сеньера начала зачитывать длинный список продуктов, как Кати, не выдержав, отложила ложку.

— В чём дело? — чуть повысила голос воспитательница. Её раздражала эта ученица своей способностью задавать ненужные вопросы в ненужное время.

— Скажите, а разве мы будем работать поварами? — девушка удивлённо подняла брови. — Зачем нам предоставляются эти, безусловно, ценные сведения? Даже фрейлина — это не прислуга.

— Если вас попросят что-то принести или подать со стола, например, напиток, вы обязаны выбрать в соответствии со вкусом принца или принцессы, — отрезала сеньера. — Вы же не хотите, чтобы поднос или бокал полетел вам в лицо?

— А разве столь высокие особы не в состоянии объяснить, чего именно они хотят? Разве они воспитаны настолько плохо, чтобы швыряться посудой? — не унималась Кати, стараясь не реагировать на тычки локтями соседок по столу. — Или мы будем выполнять обязанности прислуги? Как-то не так представлялась служба при дворе.

— Предположим, что вас назначат сопровождать кого-нибудь из особ крови в поездках, — мягкий голос директрисы заставил всех повернуть головы к двери. — Или вы будете сопровождать принцессу в опочивальню? Просьба подать бокал прохладительного или чашку чая не является предосудительной.

— Но здесь такой список! — ужаснулась Катрина, упорно не желая закрывать рот. — И нужно запомнить колоссальное количество продуктов. Или их высочествам слуги приносят что попало и нам придётся выбирать?

Вопрос был не в бровь, а в глаз. На самом деле за доставку любой еды и напитков отвечали вовсе не фрейлины, а дворецкий, либо распорядитель стола.

Директриса замялась, как-то не вовремя прозвучало сие высказывание.

— Меня удивляет другое, Катрине, — она начала вкрадчиво и тихо. И именно эта интонация всегда повергала в трепет воспитанниц, потому как с неё начинался разнос. Вежливый до приторности и ядовитый, как и было принято при дворе. — Ты так упорно вылезаешь вперёд, словно пытаешься показать, что не подходишь на должность фрейлины. Есть другое место, где тебя ждут?

— Ни в коем случае, — девушка слегка наклонила голову, опуская глаза. Глупо спорить, когда сеньера старше и опытнее. И уже наверняка обломала не одну строптивицу. — Я жажду попасть во дворец не менее остальных. Это мечта всех без исключения. Просто пытаюсь выяснить пределы наших обязанностей и не более.

"Дура! — тут же укорила она сама себя. — Всё куплено и схвачено. Связанную повезут и в постель в таком виде уложат. Когда ж я поумнею-то?"

На лице отразилась только лёгкая досада вкупе с таким же лёгким смущением. Пора было держать себя, пряча характер, во что бы то не стало и чего бы не стоило. И врать. Врать и врать.

Директриса оценила тот момент, из которого воспитанница вывернулась достаточно изящно, но заметно. Ничего, пообломается, привыкнет.

— Сеньера Смилле, — Кати присела ещё раз, — прошу разрешить мне вечерний доступ в библиотеку.

— Что собрались изучать, воспитанница? — директриса склонила голову набок и буквально впилась взглядом в лицо девчонки.

— Хотелось бы почитать о правящей семье. Ведь есть же какие-то дневники и воспоминания дам, а не только сухая генеалогия. По заметкам очевидиц куда проще составить впечатление и понять, что можно, а что нет?

Вот вроде бы и повод изумительный и разумный, но Смилле чувствовала подвох. С её-то опытом обучения она не ошибалась. Походило, что ученица пыталась найти компромат, чтобы потом на его основе заставить пойти на компромисс на своих условиях. Интересно-интересно...

— Разумеется, это благое дело. Можете посещать библиотеку пансиона для более подробного изучения королевского двора.

Директриса даже головой покивала, одновременно пытаясь припомнить, какие такие предосудительные документы можно нарыть в шкафах. Вроде бы никаких, во всяком случае, серьёзных.

— Можете идти, — сеньера Смилле решила быстренько свернуть процесс обучения, принципиально не обращая внимания на удивлённые взгляды воспитательниц. — Путь выпускницы сами позанимаются и поищут всякие полезные сведения. Но только вечером, а сейчас у вас прогулка, потом занятие по подбору гардероба, основы светского письма...

Кати удалось сохранить постно-доброжелательное выражение лица, изо всех сил стараясь не выделяться из общей толпы.

Глава 2

— Доброго дня, мастер! — Кати вежливо присела в поклоне перед сгорбленным старичком, подстригавшим кустарник.

— О, девочка, и тебе здоровья! — обрадовался дедок, вытирая рукавом лоб и откладывая здоровенные ножницы. — Как дела? Что новенького поведаешь?

Бледно-серые глаза льдисто блеснули и тут же спрятались под лохматыми бровями.

— Э-э-э, — запнулась воспитанница, — всё хорошо.

— Врёшь! — ни секунды не промедлив, заметил дед.

— Я — полная идиотка, — в голосе прозвенели слёзы. Кати упрямо тряхнула головой, от чего чуть не рассыпалась причёска. — Не надо было спорить с мистрисс. Надо было вести себя тише воды и ниже травы и стать совершенно незаметной.

— В фрейлины? — садовник даже не остановился, продолжая методично чикать лезвиями, убирая мелкие лишние ветки.

— Не хочу, — шёпотом взвыла девушка. — Уж лучше в глушь, в няни или учительницы, или экономки.

— Почему? — старичок бросил торопливый взгляд в сторону гуляющих учениц. Пока никто не приближался, и ставить глушащий полог не имело смысла.

— Игрушкой для королевских сынков быть не хочу. Чтобы ни один ни смел пальцем до меня коснуться. Как представлю, так такое мезостное чувство в душе поднимается...

— Сломать могут и в глуши, не всякого нанимателя прочитать можно как книгу, — ножницы продолжали вжикать, заглушая произнесённые слова. — Я зря, что ли, тебя учил? Алхимия тебе даётся легко, пусть сама и не добудешь нужные ингредиенты, но определишь и яд, и приворотное, да и другие неприятные добавки, которыми часто балуется высокий двор. Пить без нужды эту дрянь не будешь — уже помощь в жизни. Это твой основной и самый сильный дар. Ну а второй, с просмотрами, постарайся без крайней нужды не применять.

Кати провела рукой по укороченным веткам, топиарное искусство её не прельщало, особенно, когда губилась красота растения, насильно превращённого в зелёную фигуру. Другое дело, когда для оформления сада использовались арки и шатры, увитые висячими цветущими лианами.

— Там будет придворный маг, — девушка делала вид, что обсуждает с садовником обрезку самшита. — Он, по-любому, опытнее.

— Опыт не всегда может оказаться полезным, — дедок отложил ножницы и прищурился, оценивая получившуюся линию. — Во дворцах боевой маг положен, со знанием алхимии и артефактов. Если будешь аккуратна, то вряд ли он сможет распознать твои таланты. В здешнем королевстве при дворе нелюди не служат. Вот те, да... Те тебя прочитают. Что делать собираешься?

— Найти в библиотеке свод законов и уложений, касающийся фрейлин и их обязанностей при дворе. Посмотреть, на что можно опереться.

— Сомнительно, — садовник покачал головой и опять взялся за ножницы. — Для короля и прочих царедворцев законы не писаны, они ими вертят как пожелают.

Кати тоскливо отвела взор, всё то, что ей только что сказали, и так было известно. Надежда прощально затрепыхалась, умирая под грузом обстоятельств.

Рядом с цветущим жасмином прогуливались парами воспитанницы. Чинно, не торопясь, как и положено знатным девушкам. И беседу вели неторопливую лёгкую, как их учили. Если бы не короткие взгляды, бросаемые по сторонам, можно было подумать, что они просто любуются ароматными белыми цветами.

Налетевший лёгкий ветерок тряханул ветки яблонь, осыпая нежными лепестками будущих фрейлин.

— Не горюй, — дедок вдруг нечаянно выпрямился, оказавшись выше Катрины, и тут же снова сгорбился, пряча выправку бывалого воина. — Во дворце для тебя найдётся советчик, мудрый, но...

Он замялся, не зная как объяснить отчаявшейся девчонке, что любую ситуацию можно обратить себе на пользу. Или почти любую.

— Правда? — голос выпускницы прозвучал бесцветно, словно она потеряла интерес к жизни.

— Он несколько необычен, этот... слуга. Да, слуга. Если сможешь переступить через своё неприятие на первый взгляд недалёких и сумасшедших особ, то он может выручить.

Сумасшедший при высочайшем дворе — это было что-то новое. Хотя, нет, не новое. В памяти шевельнулись рассказы отца...

— Королевский шут? — сообразила Катрина. — Человек, которого никто не принимает всерьёз, который может говорить завуалированные гадости и получать за это несерьёзные наказания.

— Верно, личный шут её величества. Преданнейший слуга королевы, цепной пёс, заглядывающий ей в рот. Во всяком случае, так считает она сама.

— Но ведь королева...

Кати не успела договорить, но садовник понял и так:

— Это двор, милочка. Каждый носит свою маску, старается соответствовать своей роли. Так вот, шут — вообще персона неоднозначная, много видящая и слышащая. И многоопытная, другие на таком неустойчивом месте долго не удерживаются. Нужно уметь играть на грани, не скатываясь в настоящее умопомешательство.

— Благодарю, — в этот раз последовал не книксен, а только лёгкий кивок головой. Аристократка не благодарила простолюдинов поклонами уважения, только могла надменно кивнуть в знак согласия, не более. — Всё-таки свод законов я проштудирую, мало ли.

— Валяй, — в глазах садовника промелькнула усмешка. — Но лучше посмотри карточные и прочие азартные игры, которыми развлекаются благородные господа. Там есть вероятность игры на желание и возможность, пусть на короткое время, себя обезопасить.

— Зайду вечером.

Последнюю фразу Кати цедила сквозь зубы, поскольку приближалась сеньера Ларина, самая подозрительная и придирчивая из воспитательниц.

Дедок раскланялся, не выпуская из рук садового инструмента, и в лице не переменился. Подумаешь, какая-то сеньера! Пусть они сами попробуют ветки постричь, или траву покосить. Садовника на ту нищенскую зарплату, которую давала школа, найти было очень тяжело.

— Девушки, ваше свободное время подошло к концу, — сеньера Ларина звякнула бронзовым колокольчиком. — Сейчас ученицы идут на дальнейшие уроки, а с выпускницами займётся лично директриса.

— Так мне же разрешили перенести занятия в библиотеку, — удивилась Катрина.

— Посетишь её в другое время, для вас будет особый урок в полных зимних нарядах, а то скоро осень...

Воспитательница отчего-то стушевалась и заспешила за собирающимися воспитанницами.

Юбки сегодня оказались особенно тяжёлыми, на будущих фрейлин надели стёганые ватные, чтобы они испытали, как будет выглядеть вес настоящих нарядов в холодное время года. Истинные придворные не боялись ни жары, ни сквозняков, всегда демонстрировали лёгкие улыбки или подходящую к случаю задумчивость, блистали умом или, напротив, умели вовремя промолчать. Всё это буквально вбивалось в юные головы с малолетства.

Шерстяные платья, тёплые шали и пальто, отороченные мехом — больше ничего школа не предоставляла. Воспитанницы из семей побогаче сами составляли свой гардероб, руководствуясь советами воспитательниц. Те, у кого родных не осталось, пользовались школьными нарядами, оплаченными из специального фонда, утверждённого лично её величеством. В комнатках иногда шептались, что за эту милость и приходилось расплачиваться будущим фавориткам.

Фаворитки, да, эту тему и решила объяснить лично сеньера директриса, чтобы даже у самых строптивых осталось достаточно времени, чтобы поразмыслить и смириться с неизбежным.

— Теперь поговорим о фаворитках, — директриса оглядела воспитанниц и убедилась, что только двое стыдливо опустили глаза, у остальных, напротив, взоры загорелись неподдельным любопытством. — Принцы при своём статусе вполне могут не быть галантными кавалерами. Они позволяют себе напрямую озвучить приглашение в спальню понравившейся фрейлине. Силой не поведут, нет, но вот устроить кучу неприятностей в случае отказа им вполне по силам. Решать только вам, готовы ли стать утехой на одну ночь или подняться до статуса фаворитки. Ваше положение может оказаться крайне затруднительным. Сопротивляться открыто? Помилуйте, я хотела бы посмотреть на ту особу, у которой хватит на это смелости и упорства. Быстро уступить? Это равносильно мгновенной потере репутации и получение прозвища дамы для утех. Придётся искать подобающие выходы, применить немало такта и находчивости. Тем более, что королевский двор живёт сплетнями и слухами и мельчайшие подробности вашей встречи в спальне могут быть разглашены по всему дворцу.

— А почему мы должны соглашаться на сомнительные предложения от принцев? Здесь только знатные девушки, все имеют титул, а значит заслуживают уважения, — у Катрины снова не хватило выдержки и она решила в лоб озвучить то, что мучило её уже несколько недель. Ещё бы в спальнях воспитанниц нервным шепотком обсуждали именно эту тему.

Сеньера Смилле недобро взглянула в сторону той, что так не вовремя вылезла с подобным вопросом. Не вовремя! Однако, этикет в неё был вбит куда лучше, да и интригами с неудобными вопросами тоже приходилось заниматься будучи при дворе. И пусть ей не заинтересовался никто из тогдашних принцев, что было даже обидно, но насмотреться и наслушаться удалось многого.

— Кати, внимание принца очень много значит, — директриса взяла себя в руки и её улыбка казалась вполне искренней и, безусловно, светской. — Куда хуже, если тебя попросту не заметят, сочтут за мебель или за низшую прислугу. Фаворитки присутствуют на всех балах, к ним обращаются восхищённые взоры, они купаются в роскоши и внимании, ведь находятся так близко к членам правящей семьи.

"Ага, восхищённые! Скорее, возмущённые, завистливые", — подумала Катрина. Вслух говорить ничего не стала, бесполезно, только потупила взгляд. Встречаться глазами с госпожой директрисой, которая щебетала как влюблённый кенар, всё дальше и дальше уходя в расписывание сомнительных прелестей королевского двора, было рискованно.