— Какого толка? — Ян ровным счетом ничего не понимал из бредовых речей. Маг явно говорил о чем-то сам с собой, попутно издеваясь над собеседником.
— А это тебе знать ни к чему. И так как с козла молока. Если бы еще девкой оказался посмазливей да построптивей — хоть какая никакая потеха, а так... ладно, разболтался я что-то. Иди и отрабатывай свои харчи! Задаром никто тебя кормить не будет, — затем, подумав немного, Сван добавил. — И не советую сбегать, только хуже будет. Короче, пшел на свое место!
Яну осталось только сверкнуть глазами и, не попрощавшись, выйти из комнаты с гордо поднятой головой, по которой он и получил оплеуху сразу же после пересечения порога.
— Идиот! Теперь нахлебаешься по полной программе, — проворчал Петруха и с заискивающим бормотанием заскочил в комнату получать инструкции от барина.
Ян остался в коридоре, уставившись на горящий вдалеке канделябр. "Может, надо было прогнуться? Чего стоило состроить подобострастную улыбочку и пошаркать ножкой или побить копытом?" — отчего-то при этих мыслях сделалось совсем противно. Видимо, было что-то в прошлой жизни такое, что не давало поступать таким образом. Он чувствовал, что ему одинаково противно как рабское подчинение, так и помыкание людьми, но откуда эти чувства и на чем они основаны — оставалось покрыто мраком неизвестности.
За спиной послышался легкий скрип отрываемой двери, и через мгновение Ян ощутил уже знакомый неласковый тычок в спину, сопровождаемый бормотанием:
— Топай, твое рабское превосходительство! Определили тебя на полевые работы. Ох, и повеселишься! — Петр ворчал, а в голосе чувствовалась легкая досада на незадачливость новенького. — Нет, чтобы прогнуться малость, так надо повыпендриваться! Точно, по первому разу живешь. Ну, ничего, погоди: жизнь-то тебе рога пообломает! Не сейчас, так со второй или с третьей попытки поумнеешь.
Тем временем они вышли из главного здания замка, и направились к воротам. Ян поймал пару сочувствующих взглядов. Видимо народ догадывался, куда ведут новенького и что ему там предстоит. Это сочувствие не вдохновляло, но выбора не оставалось, и он продолжил свой путь за пределы замка. Они отошли совсем недалеко к каким-то низеньким обветшавшим баракам. Петруха завел пленника в тюремного типа постройку и, указав на нары на втором ярусе, заявил:
— Вот твоя койка. Располагайся с удобствами! Сегодня, считай, у тебя выходной, а вот с завтрашнего дня и начнется веселая трудовая жизнь на благо всего волшера и конкретно — великого мага. Кстати, вот тебе и собеседник, — Петруха ткнул своим толстым волосатым пальцем в сторону дальней койки, почти неразличимой в темноте. — Побеседуете, пока другие не подойдут, — и, захлопнув дверь снаружи, исчез из поля видимости. Впрочем, и сама видимость почти исчезла из этого поля, так как освещения от малюсеньких окошек под потолком явно не хватало.
Ян сначала попытался на ощупь разобраться с его новой постелью. На нарах нельзя было сидеть прямо — голова упиралась в потолок. Подстилкой служил мешок из ветхой ткани, в котором пересыпалось давно продавленное и стертое в труху сено. Подушку, видимо, должна была заменять собственная рука. Вздохнув, Ян решил познакомиться с товарищем по несчастью. Спустившись на пол, он прошел в дальний конец коридора, присел напротив лежащего на нарах незнакомца и поздоровался.
— Привет, коли не шутишь, — слабым голосом отозвался человек. — А меня можешь Василием звать.
Ян пытался рассмотреть в темноте черты лица. Ему показалось, что кожа у парня была мокрой, как будто облитая водой или клейким раствором.
— Что с тобой, ты болен? — удивленно спросил Ян, подразумевая болезнь кожи.
— Да, сломал ногу и теперь не знаю, встану ли вообще на ноги, — тихим голосом почти простонал Вася, имея в виду совсем другую хворь.
— Когда это случилось?
— Вчера. Нога вывернута. Боль адская, ее раздуло. Сдохну теперь, наверное.
— Давай посмотрю. Я тебе ее вправлю, если кость не раздроблена. И потом надо шину наложить, — Ян стал почти на ощупь, слепо всматриваясь, проверять ногу.
Вася от такой процедуры взвыл и потерял сознание. Это упростило дело: осталось только ухватиться покрепче за ногу и рывком поставить кость на место. Перелом, к счастью, не был открытым, и кость относительно легко встала в правильное положение. Теперь дело оставалось за малым — нужно найти, из чего сделать шину и фиксирующую повязку. Ян встал и подошел к выходу. Дверь была закрыта снаружи и весьма прочно, что, в общем-то, и не удивляло.
Тогда он пошарил взглядом в сумеречном помещении и наткнулся на палку, видимо отломанную от нар. Прикинув, что если сломает ее пополам, как раз получиться две шины, хорошо зафиксирующие кость, Ян резким ударом о косяк претворил свою идею в жизнь. Оторвав от Васиного сенного матраса пару полосок ткани, смастерил вполне сносную фиксирующую повязку и только после этого задумался, откуда он все это умеет? Руки сами помнили, что нужно делать в подобных случаях, но где и когда он научился этим навыкам, было по-прежнему непонятно.
Пока он так раздумывал, Вася снова застонал, подавая признаки жизни. Наконец совсем пришел в себя и спросил:
— Что это было?
— Теперь лежи и не беспокой ногу. Когда кость срастется, опять сможешь ходить, но с месяц придется полежать.
— Ты вправил мне ногу? — обрадовано простонал Вася.
— Вправил, вправил. Только скажи мне, чем это ты болеешь? У тебя кожа на лице слизью покрыта.
— Ах, это ты про кожу спрашивал! Вот что, друг, сначала скажи, откуда ты взялся, если про слизь не знаешь? — продолжая тихонько постанывать, героически поддерживал беседу Василий.
— Я прямо из зиндана.
— А что-нибудь до этого помнишь?
— Ну, ты прямо, как этот ваш Сван! Те же вопросы задаешь. Не помню я ничего.
— Пожалуй, судя по тому, как ты мою ногу починил, ты явно в первый раз из зиндана вышел.
— Да как же это? Объясни хоть толком.
— Хорошо, объясню, что знаю. Только, раз ты здесь сразу оказался, значит, шибко магу нашему насолил. Сюда, обычно, за ненадобностью ссылают. Это последнее место для "пришедших". Лучше руки на себя наложить, чем так жить, да решимости не хватает.
— Неужто все так плохо?
— Нет, все еще хуже, чем ты думаешь. На самом деле тебе надо немедленно бежать, пока кожа не "потекла". Ну да слушай, расскажу все по порядку. Не знаю, насколько стар этот мир, но его история уходит не менее чем тысячу лет вглубь веков. Так же не знаю, существуют ли другие миры или земли за пределами этой страны, но, судя по тому, что откуда-то появляются новые "приходящие" вроде тебя — существуют. Самые старые жители этого мира — маги. Никто не знает, насколько они стары. Здесь полно сказок и легенд о прошлых временах, но что в них правда, а что ложь, неизвестно. То, что смутно помню из своих прошлых жизней, и то, что рассказывают другие, позволяет с некоторой долей уверенности рассказать тебе, как устроена жизнь в этих землях.
Весь мир поделен между магами на волшеры. В каждом волшере безгранично царствует один маг. Они часто враждуют и воюют между собой. Для этого используют, как физические силы своих территорий, так и волшебные способности. И здесь есть несколько непонятных особенностей. Люди этого мира делятся на две совершенно разные группы. Это "пришедшие" и "рожденные". Основное отличие их заключается в следующем: "рожденные", в большинстве своем крестьяне рождаются здесь натуральным путем, проживают свою жизнь и умирают. Но не все так просто, как кажется. Во-первых, на определенной территории всегда живет определенное количество "рожденных" или, иначе сказать, крестьян. И если их, например, заставить сражаться, и они начнут гибнуть, то в деревнях будет рождаться больше детей. Но если они идут жить в город, в деревне число детей не прибавляется, а почему — никто не знает. "Рожденные" от природы довольно тупы и одинаковы в своем поведении, и в них совершенно нет магической силы. Они хорошо работают на полях, справляются с примитивными ремеслами и могут худо-бедно махать мечом, но только из-под большой палки.
А вот "приходящие", такие как мы с тобой — сплошная загадка. Мы приходим в этот мир уже взрослыми и неизвестно откуда. По всей территории равномерно в случайных местах разбросаны зинданы — ямы, в которых появляются "пришедшие". Правильнее их называть как-нибудь по-другому, так как изначально они служат своеобразным роддомом. Но маги превратили их в тюрьмы, закрыв их на решетки, и вылавливают оттуда вновь прибывших для своих нужд. Подозреваю, что мы с магами одной природы и им нужен, не столько наш труд, сколько наша магическая энергия. Ты еще не знаком с чувством постоянного выкачивания сил из тебя и кошмарами по ночам.
Мы все когда-то появились в этом мире первый раз в зиндане, полные гордости и спеси, но не помнящие ничего из прошлой жизни. Но после первой смерти, снова появляемся в какой-нибудь из этих ям, и тогда можем смутно вспомнить хоть что-то о нашей предыдущей жизни здесь, но при этом, постепенно утрачиваем те черты, что привнесли с собой самый первый раз. Я, например, смутно помню, что и раньше появлялся в таком же зиндане, даже с кем-то воевал, но конкретных воспоминаний почти не сохранилось.
Кроме оседлых магов, живущих в волшерах, есть еще бродячие маги. Они воистину единственные жители этого мира, которые не принадлежат ни к рабам, ни к господам. Их независимость основана на способности противостоять другим магам. Поскольку они не претендуют на собственность хозяев волшеров, то между ними установился своеобразный паритет, то есть стороны просто вынуждены терпеть друг друга. По слухам, колдовскую силу имеют какие-то слова или фразы, и их знание дает власть магам над другими "пришедшими" и миром. А наши духовные силы используются ими для активации этих заклинаний. Скорее всего, ты первый раз пришел в этот мир, и поэтому, твоя судьба незавидна. Тебя будут держать как собаку, и чем беспокойней ты будешь, тем больше энергии из тебя выкачает Сван.
А теперь расскажу, чем я "болею". Ты просто не видел остальных. Здесь у всех на открытых участках головы и рук, кожа превращается в лягушачью. Поэтому, ни один соседний маг не нападает на это гнилое место. Экономически этот волшер держится на выращивании резиновой травы, ты наверно видел ее на полях. Она растет только в здешних болотах, и каучук обеспечивает безбедное существование магу. Думаю, наши силы Сван тратит на колдовство, притягивающее все тучи и дождь с округи и для выращивания этой гадости, а заодно и для изменения нашей кожи. В замке прислуга не страдает этим "заболеванием", видимо получая за службу какое-то противоядие. Лягушачья кожа функционирует только в высокой влажности. По слухам, зону дождей окружает довольно широкий пояс с засушливым климатом, где наша кожа почти мгновенно превратилась бы в пергамент и растрескалась, а мы умерли бы от кровопотери и обезвоживания. Так что нас здесь никто и не охраняет. Самое смешное, большинство даже довольно жизнью и готово молиться на благодетеля — рабство быстро делает из человека животное...
— А ты сам, как сохранил способность к свободомыслию? — встрял в рассказ Ян.
— Сам не знаю. Но я пассивный созерцатель, а не боец. А вот тебе просто необходимо попытаться бежать прямо сейчас, до того как народ вернется с работ. Через несколько дней кожа изменится, и это будет лучшим замком на твоей шее. Вот мой совет, а следовать ему или нет, думай сам. Если решишься, то главное при побеге, держать одно направление. Ориентируйся хотя бы по направлению ветра. И опасайся болот — в них водятся крокодилы, они небольшие, но в стае опасны. Других крупных хищников в этих лесах нет, а вот ядовитых змей хватает — но здесь уж как повезет.
— Спасибо, пойду к себе на нары, подумаю, — растеряно пробормотал Ян, переваривая такое обилие нерадостной информации.
— Думай, только недолго. Через пару часов барак станет полон людей. Решишься бежать, лезь на верхние нары в противоположном углу — там крыша плохо крепится. Выбей пару стропилин и давай ходу отсюда.
— Спасибо за совет! — Ян пошел к своим нарам и, усевшись внизу, задумался.
Врать Васе резона не было, да и сговориться с Петрухой тот вряд ли успел. Только больно уж его рассказ смахивал на какую-то сказочку про злых колдунов и еже с ними. Но и его, Яново собственное происхождение в этом вертепе сырости вписывалось в эту историю, как нож в масло. А думать-то надо быстро. Если Вася не врет, не больше часа осталось. Получается, Сван — еще тот свин. Нет — таракан. Явно, от него ничего хорошего ждать не приходится. За что же еще зацепиться? Если заслали сюда гнить заживо, то явно в замке применения больше не нашлось. Петруха, в конечном счете, и не плохой парень — добра по-своему желал. А рожа у него крепкая — явно кожа не "течет"! Кругом прав Васюня. Зря я ему не доверяю. Все, бегу, а там видно будет!
Решившись, Ян кинулся, как ужаленный, в указанном направлении. Действительно, стропила не держались в полусгнивших бревнах, и после двух основательных пинков, вылетели из пазов, образовав внушительную прореху. Беглец сумел пригнуть приподнятую крышу на место, пока вываливался наружу. Все обошлось без лишнего шума и пыли, хотя какая тут пыль в такой слякоти... Ян оказался на заднем дворе никем не охраняемого барака, стоя по щиколотку в жиже. Думать было некогда, да и не о чем. Поэтому он, что называется, подхватил юбки и кинулся в сторону далекой опушки, еле просматривающейся из-за сита мелкого и нудного дождя.
Путь лежал через все те же заболоченные поля с резиновой травой. Ян только раз обернулся, и заметил далеко в стороне одинокую фигуру. Заметили ли его бегство? Но, поскольку за ответом бегать было далековато, то и расстраиваться по этому поводу не стоило. Так что он только "поддал газу", шлепая по грязи ногами и проваливаясь в нее почти по колено. Наверно со стороны этот медленный спринт по сплошной полосе препятствий выглядел забавно, но Яну как-то не хотелось лишних наблюдателей, и он чесал, как пьяный заяц по болоту, и через каких-нибудь полчаса добрался до опушки колючих кустарников. Это препятствие оказалось нисколько не легче болотистого поля. В результате нескольких попыток он продрался-таки под полог деревьев, оставив на колючках изрядную часть одежды. Дальше он держал путь, ориентируясь только на ветер, равномерно закидывающий порции прохладной мороси в левое ухо.
Беглец брел, выдерживая направление весь остаток дня. Все мысли были заняты тем, как быстрее уйти от ненавистного места. В конце концов, дневной свет покинул его одновременно с остатками сил. Ян, не видя почти ничего, забился под ветви большого дерева, в надежде, что там будет суше. И только замерев на сырой земле, понял, что у него, скорее всего, нет шансов. Сил фактически ни на что не оставалось, и последние их остатки высасывала вместе с теплом промозглая влажность. Он впал в состояние оцепенелого полузабытья.
В голове кружились мысли: "Что дальше? Он, может быть, продержится один дневной переход, не больше. Куда идти? Надо найти крестьян, о которых говорил Вася, и разжиться у них едой и одеждой". Ему было ясно, что он никогда не примирится с рабский жизнью в болотном волшере, так же как не пойдет в прислуги или помыкать другими людьми. Да никто ему уже этого и не предложит. Может, попробовать разыграть из себя странствующего мага? Но он не знает ни одного даже завалящего заклинания и проколется при первой же проверке своих способностей. Так ничего и не придумав, он заснул кошмарным сном.
