Kурнос

Но видно этот ответ не удовлетворил спросившего, так как тут же из темноты вылез обросший, с грязным лицом, мальчишка, старше Курноса года на два, три и выглядевший соответственно несколько поплотней и крепче.

— Курнос, ты чё офигел?... — агрессивно заговорил пацан — ...ты еще вчера мне должен был принести десять рублей.

— Каряга! Ну ты чего....

Подзатыльник по голове прервал Курноса, тот тут же попытался уползти на корточках в темноту, но пинок в мягкое место не дал возможности ретироваться.

— Ты сука куда полез? — сам себя распаляя, завопил Каряга.

— Каряга, да принес я тебе деньги. — Захныкал Курнос, ища за пазухой заначку — Нааа!

Протянутая рука Курноса, остудила пыл Каряги, который с удивленным лицом застыл на месте, не зная пропнуть ли еще, аль нет.

— Эх, дать бы еще тебе по рылу..., — уже более миролюбивым тоном проговорил Каряга -...да жалко руки марать.

Курнос со вздохом облегчения полез на свою лежанку, исподтишка поглядывая на считавшего мелочь Карягу.

— Ну не знаю, не знаю. — Пробормотал Каряга подсчитав монеты, и уже более громче, добавил: — Курнос, ты ведь понимаешь, за задержку еще рубль причитается...

— Наа! — тут же согласился Курнос, вытаскивая еще одну монетку и протягивая ее Каряге.

С еще большим удивлением на лице, Каряга подошел к Курносу и взял рубль.

— Странно, ты что клад нашел.., а? — острый нос Каряги еще более заострился от недоверия.

— Да нет, у стоянки шофера бухали и бутылки оставили, целую кучу! — Частично наврал Курнос, скрывая правду о добром старичке приютившего на ночь Курноса и надовавшего утром, после пробуждения, собранные за время сна, бутылки. Ну еще накормившего и обогревшего Курноса..., сердце подсказывало, что про это не надо рассказывать, особенно Каряге.

— И что, так они просто и лежали, ни калдырей..., ни бичей не было? — все еще не веря, спросил Каряга, пытаясь высмотреть в потемках лицо Курноса.

— Да отвечаю!!! Просто газетой накрыто было вот никто и не увидел.

— Ладно — успокоился Каряга, растворяясь в темноте — но смотри у меня!

— Угу... — пробубнил Курнос, чувствуя что пронесло. Устроившись на фуфайке, мальчишка попытался уснуть. И только сон начал окутывать сознание, неожиданно у уха раздался шепот.

— Курнос..., а Курнос?

— А-а-а? Кто это? — встрепенулся Курнос, зная уже ответ.

— Да я это.... — Ответил голос.

— Шмыг..., ты гонишь что-ли? Ты чего подкрадываешься? — успокоился Курнос, представив себе глупое, вечно шмыгающее лицо Шмыга. Его всегда текущая сопля из носа норовила постоянно капнуть, но натренированный нос, в последний момент, ну почти всегда, втягивал ее обратно. Эта его борьба с насморком была очень звонка и красочна, и в принципе, кличка была неминуема.

-Курнос, ну извини.... — заныл Шмыг — ...я думал ты не спишь, ты же только пришел.

-Индюк тоже думал, да в суп попал — ворчливо выговорил Курнос, поворачиваясь к Шмыгу: — Ну чего тебе?

— Курнос, а Курнос? Дай мне что-нибудь похавать? — жалобно запричитал Шмыг.

— Ты чего? Не похавал что ли? — удивился Курнос.

— Поел, но немного, башни мало дали, а сами лопали..., суки. — ответил Шмыг, втягивая в носовую пещерку очередного беглеца.

— Как так?

— Да вчера мало мы нарыскали, а еды так совсем мало....

— Ну ладно, сейчас. — Пожалел Шмыга Курнос, доставая из-за пазухи кусок батона днем купленный сердобольным сторожем. Курнос был одногодкой Шмыгу, но вечно получалось, что Курнос опекал его.

— Спасибо Курнос! — чуть не завопил Шмыг, но вовремя опомнившись, прижал рот рукой.

— Не ори идиот, иначе чайки налетят. — Улыбнулся Курнос, протягивая кусок батона Шмыгу. Шмыг, зажав хлеб руками и пряча за воротом куртки, полез наружу, на улицу, понимая, что там никто не увидит, как он пожирает хлеб.

— Зря ты ему дал! — раздался совсем рядом спокойный голос Серого, приютившегося где-то рядом.

— Почему? — так же спокойно спросил Курнос.

— Набздел он тебе насчет еды... — иронично ответил Серый — ...всем хавчика хватило, и даже тебе оставили немного.

— Ну ладно уж..., пусть жрет....

— Курнос, да ты что? Косой еще не приперся.., а этот черт там в стороне крысятничает..., а если попадется?

— Да ладно Серый, не кипятись....

— Ладно то ладно, но ты точно с этим дауном доиграешься..., жалеть его — дороже выйдет тебе же.

Наступило молчание, каждый задумался о своем. Тихое шуршание крыс и мышей успокаивало нервы детей, ведь это было обыденность их жизни. Где-то вдали загудел локомотив, на местном заводе заступила к работе новая смена. Равномерный гул ближайшей ТЭЦ навеивал странные мысли о жизни этих рабочих..., как они живут, сколько у них детей, как развлекаются.

— Серый! Ты вот скажи..., ты ведь любил своих родителей? Ты же должен помнить их?

— Почему? — насторожился Серый.

— Ну как почему? — озадачился Курнос. — Ты ведь недавно у нас появился..., я даже помню, говорят, у тебя были родители, вроде?

— Курнос? Да что на тебя нашло то? — заинтересовался Серый.

— Да ни что на меня не нашло..., спросить что-ли нельзя? — обиделся Курнос, вспоминая доброго ночного сторожа, который расшевелил сердечко своей добротой и сочувствием.

— Да не обижайся Курнос..., любил я их очень... — просто ответил Серый, вспоминая отца и мать. Но вот лица их почему-то блекли и таяли..., в глазах проступили слезы, а в горле стояла горечь..., благо в темноте Курнос не видел.

— И что??

— И все!

— Ты ведь и в школу ходил, а Серега? — не унимался Курнос, представив Серого в чистой одежде, в новых ботинках и еще причесанного, как некоторые дети, встречающиеся в городе.

— Ходил... — подтвердил Серый, с ужасающей точностью вспомнив одноклассников, сидящих за партами и Марью Ивановну, классную учительницу.

Курнос, вполне удовлетворенный немногословным ответом Серого, продолжил:

— А читать научиться легко, а Серый?

— Ну, в общем с начало тяжело, а потом все же легче и буквы будут сами ложиться...

— Прикольно..., Серый? А научи меня читать? — жалостливо спросил Курнос.

— Ну, научу... — неуверенно согласился Серый и тут же добавил: — ...Потом!

Опять наступила тишина. Курнос представил себя читающим газету, обязательно в очках и на скамейке. А Серый вспомнил ту далекую жизнь, которая когда-то была у него с мамой, такой родной и доброй, будившей его утром в школу. И он еще всегда не хотел вставать...

— Знаешь Курнос, как хорошо было дома? — вздохнув, спросил Серый и тут же, не дождавшись ответа, продолжил: — Мама так вкусно готовила борщ.., со сметаной! А пельмени! Настряпает штук сто и на балконе их заморозит! А блинчики как напечет! И лупишь все это добро от пуза..., ээх! А "цыпленок табака"??? Ты пробовал когда-нибудь "цыпленка табака"??

— Фу..., курицу с табаком? Что это за гавно такое получиться? — скривился Курнос, представив цыпленка, посыпанного табаком.

— Дурак ты..., это курица, вроде запеченная, с корочкой вкусной, пропитанной там чесноком, перцем, чем-то еще....

— А табак?

— Эх Курнос, Курнос..., нет там табака, просто называется так...

— Сам дурак! А чеснок я люблю..., — представил картину Курнос — ... а запеченный это как? Как картоху что-ли, на углях?

— Ну, почти, но не на углях... — ответил Серый, не представляя как объяснить про духовку человеку, не видевшего ее ни разу.

— Да ну тебя Серый, про еду, да про еду.— Глотая слюни, прервал Курнос слова Серого. — Пойду за долей своей, раздразнил только на хавчик.

— Давай, давай.... — Воспоминания все еще стояли перед глазами Серого, даже аромат еды проявился....

Глава ?2

— Ах ты блядь! — раздался у люка басистый голос и тут же явно слышимый шлепок. — Залезай внутрь падла!!!

Со стоном и плачем, в колодец влез Шмыг прикрывая ладонью глаз. Следом запрыгнул рослый парень, на голову, а то и две, выше Шмыга. Его фигура возвышалась над тщедушной фигурой Шмыга, который тут же попытался отползти в спасительную темноту туннеля.

— Куда тварь? — остановил "башня" за шиворот Шмыга, и резким движением подтянул того к себе. — А ну САЛАГИ, свет!!!

В потемках, по мановению, возникло суетливое движение теней, и через мгновение чиркнули спички и загорелись свечи, освещая помещение. Трубы, идущие по низу туннеля, резко бросались в глаза, создавая постапокалиптический вид, но из-за разложенных, тут и там, фуфаек и циновок, служивших постелями, вид смягчался, неся какой ни какой уют и быт. Под люком, входом в колодец, чернели угли, на которых готовили пищу мальчишки, а открытый люк служил вытяжкой для дыма.

— Ну что пацаны? Вы тут спите, а Шмыг в это время крысятничает!!!— заговорил "башня", толкая вперед Шмыга. Высокий рост башни не давал стоять свободно в туннеле, своды которого были маловаты для столь высокого парня. — Так что будем наказывать!!!

И закрепляя свои слова, парень со всего размаха, резко пнул левой ногой Шмыга. Тот, пролетел от сильнейшего удара к кирпичной стене, и, издав писклявый стон, расстелился на чьей-то валявшей фуфайке.

— Косой? Блять Ты чего творишь? — раздался хриплый голос, один из лежащих на циновке парней приподнялся и стал подходить к месту действия.

— Баян, ты чего? — возмутился Косой.

— Чего, чего..., ты объясни с начало что произошло, а потом уж руки распускай! — голос у Баяна был уверенный и сильный, да и телосложение внушало уважение — сбитое и мускулистое, хотя роста на пол головы меньше, чем у Косого. Глаза Баяна холодно и жестоко смотрели на мир. Недаром в этой компании мальчишек, он считался авторитетом, даже выше чем у Косого, одногодки Баяна.

— Короче, подхожу значит, я к нашей хате и вижу..., этот сука... — указав, для убедительности, пинком по заду Шмыга: — ... стоит падла, жрет хлеб втихаря от всех..., и еще сука оглядывается по сторонам, как крыса. Ух..., убил бы!!!

— В чем дело? — Возмутился Баян, глядя на подымающего после пинка Шмыга. — Ты что тварина, не ел? Или у тебя забрали хавчик?

— Да, да! — поддакнул Косой, замахнувшись кулаком на Шмыга.

-Хоре Косой! Пусть скажет! — остановил посыл Косого Баян, зло смотря на Шмыга.

— Да не наелся я... — всхлипывая заныл Шмыг. — ...тарелку с кашей уронил на землю....

— А хлеб спер тварина пока все спали? Скрысятничал у своих же????

— Да нет!!! — не выдержал давления Шмыг, вытирая сопли и трусливо кинув взгляд на Курноса, продолжил: — Курнос мне дал!

Под рыдания Шмыга, все повернулись к Курносу и уставились на него. Воцарилась зловещая тишина. Ну вот, приехали..., не отвертеться — мелькнуло в голове Курноса.

— Ну дал я этому псу хлеб, купил на свои денежки заработанные и отдал ему! Пусть сука жрет!!! — Не выдержал Курнос. Злой, уничтожительный взгляд, на Шмыга не действовал, тот лишь отводил глаза в сторону.

— Курнос! Ты же знаешь правила! — Баян закипал. — Почему на общак не положил..., уж от тебя я такого не ожидал....

— Баян, да не успел я положить. Я ж недавно только пришел, а все спали. — Стал оправдываться Курнос.

— От куда это ты пришел? — насторожился Баян, не обращая внимания на проползающего у ног Шмыга. — Тебя ведь вроде с вчерашнего дня где-то носит?

— Да вот и я его спрашиваю: Ты где был? — Выступил вперед Каряга, пытаясь подкинуть дров: — я смотрю, значит, он пролез..., улегся, я ему говорю — давай долг..., а он взял да дал..., да еще и с процентом...

— Каряга ради бога не лезь! Пусть сам расскажет! — прервал Карягу Баян, не отводя взгляд от виновника. Курносу пришлось в очередной раз выложить свою выдуманную историю. Этот рассказ не вполне удовлетворил Баяна, но дальше расспрашивать не было смысла.

— Ну что Курнос, правила знаешь? Давай вытряхивай карманы! — Сложил руки в бока Баян.

Тот, обреченно вздохнув, беспрекословно стал выворачивать карманы. Посыпалась мелочь, упал складной сломанный ножичек, наполовину выкуренные две сигаретки, подобранные где-то на улице, промокшие спички и опять же, злополучные две расплывшиеся конфетки..., ну и крошки от хлеба.

— Это все? — спросил Баян.

— Да.

— Шмонать не буду, но смотри у меня, если напиз...л! — пригрозил Баян.

— Двадцать три рубля и сорок копеек! — подытожил Каряга, уже успевший поднять и подсчитать всю мелочь.

— Двадцатку я положу в общак! — громко выговорил Баян — остальное забирай!

— Все пацаны! Концерт окончен и всем спать! — стал разгонять мальчишек Косой на правах второго человека и при этом поглядывая на Баяна. Увидев, что Баян повернулся и пошел к своему закутку, Косой не долго думая подошел к Каряге, вытянул ладонь. Каряга хотел отчитать двадцатку, но Косой забрал всю мелочь, общаком заведовал Косой. Курносу оставалось лишь зло наблюдать за потерей всех денег и собрать оставшиеся ценности с пола, после чего, Курнос полез на свой топчак.

— Я же тебе говорил! — услышал рядом с собой шепот Серого после того, как свет померк и свечи затушили.

— Да заткнись ты! — не остыл еще Курнос, и, повернувшись в противоположную сторону от Серого, закрыл глаза.

Глава ?3

Румяное и доброе лицо женщины смотрело на Курноса. Голубые глаза прищурены и излучали ласку и нежность.

— Что сынуля? Хочешь сегодня "цыпленка табака" приготовлю? — спросила женщина, поглаживая ладонью Курноса по русым волосам.

— Мама..., ты где была??? — навзрыд заплакал Курнос, уткнувшись в мягкие груди.— Я жил совсем один..., ты зачем меня оставила?

— Успокойся Егорушка..., ты же взрослый уже..., зачем плачешь! — стала успокаивать сына мать, по ее щекам так же бежали слезы. — Так надо было сынуля..., но теперь я с тобой....

Ее голос был родным и приятным, грудь разрывала боль от нахлынувших чувств, и Курнос еще громче заплакал, измазывая халат мамин слезами.

— Все хорошо милый..., все хорошо! — Обнимала она Курноса, похлопывая его по спине. Воспоминания, дремавшие глубоко в голове Курноса, нахлынули в мельчайших подробностях. Даже родинку на щеке матери Курнос вспомнил....

.... И неожиданно мама оттолкнула Курноса от себя, с ненавистью посмотрела на сына, и засунув два пальца в рот, начала пронзительно свистеть.

Свист продолжался даже после того, как Курнос открыл глаза. Сон, как эфемерное привидение, растворился в сознании мальчика. Еще пару раз моргнув, сновидение забылось, оставив после себя сладостную горечь и легкую боль в сердце. Курнос приподнялся над лежаком и с удивлением стал вытирать проступившие во сне слезы.

Лучи встающего солнца пробивались через люк, сквозь завесу дыма, идущего от раззаженного огня. Над огнем стоял Зайка и пронзительно свистел, пробуждая спящих и оповещая одновременно о готовности пищи. Кастрюля с кашей дымясь, стояла в ногах, а рядом на газете лежали ломти нарезанного хлеба.

— Все Зайка!!! Заткнись! — прокричал сонный голос Баяна из угла старшиков.

— У-ууух! Хорошо! — раздался довольный голос, и струя воды заплескалась со стороны "ванны" — так назвали работающий пожарный кран, находящийся в глубине туннеля. Чей это был голос, можно было догадаться, так как только один из всей компании умывался по утрам, по домашней привычке. Это был Серый. Он даже покупал иногда для этих целей хозяйственное мыло, чаще воровал на стройках у работяг.