Книга 2

— Сюда, в горницу, пожалуйста, — громко сказала хозяйка, раскрыла дверь и пропустила гостью. — Дочка, покойница, тут раньше жила.

Похоже, крестьянка смущалась и не понимала, как обращаться к Ма Ян. То ли барыня, то ли своя деревенская. Но кореянке было не до тонкостей этикета. Комната с настоящей кроватью — замечательно. И неважно, что вместо перины грязноватый мешок с сеном...

Ма Ян проснулась от духоты, откинула лоскутное одеяло, встала. Сквозь занавески просвечивала полная Луна. В маленьком окне не было форточки, а рама казалась закрепленной намертво. И как крестьяне могут так жить? Дело не только в бедности, окна с форточками — не такая уж большая роскошь. Грязь, насекомые... Как хочется влезть под самый обыкновенный душ! Баня, конечно, хорошо, но когда еще хозяева соберутся ее топить.

Размышления прервал неясный шум за перегородкой. Заскрипели половицы. Кому-то еще не спится. Шаги приближались. Неужели Митрич предатель? Или лезет какой-нибудь местный секс-маньяк? Кореянка вспомнила оценивающие взгляды местных мужиков. Пистолет-пулемет лежал под подушкой. Стараясь не шуметь, Ма Ян нагнулась, на ощупь нашла ремень, потихоньку вытащила оружие, отошла к окну, нащупывая предохранитель, и в этот момент дверь распахнулась. В лунном свете с трудом различались очертания мужской фигуры. Кореянка чувствовала запах застарелого пота. Мужик шагнул в сторону кровати и замахнулся. Удар кулаком пришелся по подушке. Не успев снять автомат с предохранителя, кореянка воспользовалась огнестрельным оружием как простой дубиной. Складной стальной приклад не очень удобен для удара — Ма Ян врезала незваному гостю стволом по голове, мысленно поблагодарив своего тренера по тхэквандо.

В комнату вбежали комиссар и Митрич с женой. Растрепанная простоволосая женщина держала в руке глиняный подсвечник с чадящим огарком свечи. Мужчины замешкались, и Ма Ян наконец вспомнила, что на ней из одежды только символические трусики. Если, конечно, не считать предметом одежды автомат.

— Это у вас такая народная традиция — приветствовать гостей по ночам? Заприте куда-нибудь этого придурка, а мне дайте одеться. Всё равно выспаться сегодня уже не удастся.

Опомнившись, комиссар выволок оглушенного визитера за шкирку. Хозяйка ткнула мужа локтем под ребро, заметив, что Митрич уставился на грудь кореянки. Затем крестьянка охнула и поднесла подсвечник к лицу незваного гостя. Совсем молодой парень, лет семнадцати-восемнадцати. Из раны, оставленной стволом автомата, сочилась кровь.

— Это же Мишка! Пожалейте дурня, не убивайте! Видно, бес попутал.

— Кто такой Мишка? — спросила Ма Ян, торопливо натягивая комбинезон.

— Племяш мой. Сын сестры покойной. Батрак он, ни кола, ни двора.

— Постойте! — крикнула кореянка. — Попробуем допросить душегуба, какой бес его завербовал.

— То дело хорошее, — комиссар кивнул и встряхнул горе-киллера. — Почему решил напасть на товарища авиатриссу? Кто тебя послал?

Мишка молчал. То ли так и не пришел в себя после удара по голове, то ли притворялся.

— В прорубь его, неохота возиться, — лениво проговорил комиссар.

Пленник сразу же проявил признаки жизни.

— За что в прорубь, барин? В потемках избу перепутал, а мне по башке. И убить грозятся... Ну ладно, не убивайте только, Тихон Наумыч сказал японскую шпионку к нему притащить. Пятьдесят рублев дать обещался. А не доставлю, говорит, зарежет и меня, и тетку. Как врагов православия, запродавшихся нехристям-японцам и московским социалистам.

— Тихон Наумыч — церковный староста в соседнем селе, большой человек в православном союзе, — уточнила хозяйка. — Справный хозяин, богатей, Мишка у него батрачит.

Что-то не сходилось в показаниях деревенского отморозка. Ма Ян недоумевала: конечно, Мишка — субъект небольшого ума, действовал наобум, но на что рассчитывал его наниматель? Неужели не понимал, что активистов православного союза будут трясти даже в случае удачного покушения? И зачем похищать, когда проще убить? А насчет похищения Мишка, вероятно, не врет: хотел бы убить — не пытался бы оглушить, а просто пырнул ножом. Ну а доставил бы ее к этому Тихону Наумычу, чтоб он сдох, — что дальше? Выходит, церковный староста — всего лишь посредник, и где-то неподалеку имеются имперцы.

— Товарищ комиссар, надо бы разведку послать, проверить окрестности, — шепнула Ма Ян. — Не нравятся мне эти шпионские игры.

— Я бы с радостью, давно пора прочесать этот гадючник, — хмыкнул студент. — Вот только посылать некого. Еще перед вашей первой посадкой почти все наши ушли на юг, на помощь отряду Ферапонтыча. Он начал было громить барские усадьбы, столкнулся с казаками и запросил по радио подкрепления. Здешние мужики непрочь подсобить Ферапотычу, а заодно и самим поживиться при случае. Мы с Митричем остались, чтобы охранять горючее и организовать заправку аэроплана.

У Ма Ян на языке вертелось единственное русское слово, адекватно описывающее ситуацию. Его очень часто в сердцах употреблял Ростислав. Бардак! — Вот что, товарищи, — решительно заявила кореянка, — на разговоры времени у нас нет, положение очень серьезное. Прошу немедленно, не дожидаясь рассвета, заправить аэроплан и собрать в деревне тех, кому можно доверять. Ма Ян нервничала, глядя, как партизаны подсвечивали керосиновыми лампами бочки с бензином. Как бы пары горючего не полыхнули. Тем не менее всё обошлось, и когда стало светать, маленький самолет уже стоял на взлетной полосе в полной готовности. По команде Ма Ян комиссар крутанул пропеллер, заводя мотор, и тут же отскочил, чтобы избежать удара лопастями. Сквозь рев форсированного двигателя летчица услышала хлопки винтовочных выстрелов. Но Ма Ян сосредоточилась на управлении аэропланом. Легкая машина набрала скорость и оторвалась от снежного аэродрома. Кореянка заложила крутой вираж. Сверху было видно, как в деревню с противоположной стороны втекала колонна всадников. Ма Ян рассмотрела даже желтовато-серые башлыки. Казаки. Уже задымились первые избы, подожженные карателями. Но на борту аэроплана нет оружия, кроме личного пистолет-пулемета и сигнальной ракетницы — на случай вынужденной посадки. Андрей Вельяминов собирался поставить лучемет, но передумал, опасаясь перегрузить машину. Единственная химическая бомба использована в Петербурге. Что делать? Ма Ян открыла клапан аварийного слива топлива и на бреющем полете провела самолет над хвостом вражеской колонны. Дождь из бензина пролился на казаков. Конечно, это не напалм, без загустителя горючее быстро испарялось, но погода все-таки была достаточно холодной и безветренной. Затрещали винтовочные выстрелы, в плоскостях появились дырки от пуль, но аппарат набрал высоту. Сделав круг над лесом, Ма Ян снова вывела аэроплан на сближение с врагом. Удерживая штурвал левой рукой, летчица достала ракетницу и выстрелила по противнику. Ракета вспыхнула красной хризантемой почти у самой земли. Искры горящей смеси алюминия и магния подожгли пары бензина. Взрыв показался нестерпимо громким, даже несмотря на рев мотора. Ма Ян подумала, что надо будет подбросить идею объемно детонирующих боеприпасов товарищам из высшего технического училища. Интересно, сумеют здешние коллеги справиться с производством окиси этилена и прочими техническими тонкостями? Но прежде надо добраться до Москвы. Разумеется, взрыву паров разлитого авиационного бензина было далеко до взрыва настоящей ОДАБ. Большая часть казаков отделалась порванными барабанными перепонками. Многие попадали с взбесившихся лошадей, получили ожоги от взорвавшихся в подсумках патронов. Но паника оказалась эффективнее самого взрыва. Среди неграмотных суеверных казаков давно ходили слухи про таинственное чудо-оружие московских безбожников. Уцелевшие пытались успокоить и повернуть своих коней, раненые и обожженные отползали к обочине, стараясь увернуться от копыт. Ма Ян снова увеличила высоту. Аэроплан сделал круг над деревней. Из открытой кабины было видно, как пришедшие в себя немногочисленные повстанцы выдавливают карателей. В баке оставались последние капли бензина. Летчица повернула самолет обратно к аэродрому. На этот раз благодаря изменившемуся направлению ветра аппарат удалось посадить совсем рядом со складом горючего. Кореянка достала автомат и осторожно выбралась из кабины. Со стороны деревни доносились звуки выстрелов. Из-за домов появились всадники в казачьей униформе, десятка два — видимо, какой-то вражеский офицер решил зайти повстанцам в тыл. Неужели придется сжечь машину? Патронов очень мало. Ма Ян уже могла разглядеть искаженные злобой бородатые физиономии, шашки в руках атакующих. Длинная очередь из пистолет-пулемета ополовинила отряд, но и патронов в рожке не осталось. Летчица подсоединила последний магазин и залегла за самолетом. Сзади, с другой стороны аэродрома, донесся неясный шум. Из леса показались лыжники, вооруженные старыми винтовками Бердана и Крнка, а также охотничьими ружьями. На шапках — нашивки из красных лент, отличительный знак красногвардейцев. Выстрелы из винтовок заставили повернуть оставшихся казаков. А из деревни выдвигались уцелевшие защитники. Комиссар кричал что-то ободряющее. Ма Ян вдруг поняла, что каратели сейчас попытаются порубить деревенских шашками. Женщина закричала, от волнения путая русские, корейские и английские слова: — В сторону, скорее! Ащщ! Там агджан, шибсэки! Берегись! Caution! Go away! Несколько человек отошли к густым зарослям, где торчащие из снега кусты мешали вражеским лошадям. Однако двое замешкались, попытались отмахнуться разряженными ружьями — безуспешно. Отработанными движениями каратели зарубили людей. Со стороны красногвардейцев началась стрельба. Крестьяне-повстанцы были весьма посредственными стрелками, но часть их пуль все-таки попала в цель. Казаки падали из седел, еще одного карателя придавила подстреленная лошадь. Подоспевшие бойцы оказались частью отряда Ферапонтыча, прикрывавшими обоз с ранеными и добычей из захваченных дворянских имений и разгромленных монастырей. Сам Ферапонтыч получил тяжелую рану в стычке с пээсовцами и тоже лежал на одной из телег, остававшихся пока в лесу. Получив от комиссара радиограмму о задержании вражеского лазутчика, помощник Ферапонтыча решил разделить силы. Основная часть отряда продолжила рейд, но два десятка бойцов отправилось вместе с обозом. Еще столько же двинулось лесными тропами напрямик на разведку. Всадники буксировали лыжников. На подходе к деревне лыжники вырвались вперед — и оказались вовремя на аэродроме. Теперь партизаны вместе с обитателями деревни Нееловки обступили оставшихся в живых ненавистных казаков. Люди требовали мести. Из толпы звучали призывы, достойные Джека Потрошителя. — Хватит! Мать вашу... Комиссар раньше занимался агитацией среди балтийских военных моряков и освоил специфические изыски морской лексики. — Мужики! Черт с этими уродами! Они уже в наших руках и скоро получат по заслугам. Важнее найти их логово и покончить с остальными царскими псами. — Студент дело говорит! — крикнула бойкая бабенка в рваной кацавейке, державшая в руках топор. — Надо бить тварей, пока не очухались. Экспресс-допрос пленных народными методами при помощи инструментов из деревенской кузни заставил поморщиться комиссара и Ма Ян. Однако в эффективности крестьянскому подходу отказать было нельзя: теряя от боли человеческий облик, казаки подтвердили, что основные силы карателей сосредоточены в Гальневе. Вооруженные чем попало — от охотничьих двустволок до дреколья — крестьяне собирались атаковать вражеский лагерь. В Москве Ма Ян часто возмущалась неорганизованностью рабочих-красногвардейцев, но на фоне крестьянской вольницы заводские отряды выглядели вышколенной европейской армией. Студент-комиссар тоже решил на этот раз поучаствовать в рейде. Помогать гостье из Москвы на аэродроме оставался один Митрич. Кореянка вернулась к самолету. Топлива на складе оставалось только на одну заправку. На зажигательные смеси бензина уже не хватало. — Эй, Митрич! — крикнула летчица. — Пожалуйста, принесите из кузницы железа, кусками, например большие гвозди. Надо килограммов пятьдесят, то есть, пуда три. В библиотеке ЦЕРНа Ма Ян как-то нашла старую книгу по истории первой мировой войны. Помимо всего прочего, французский военный историк описывал применение стальных стрел, сбрасываемых с аэропланов на вражеские войска. Конечно, настоящие стрелы сейчас не изготовить, но и простые куски металла, сброшенные с приличной высоты, способны основательно проредить ряды карателей. Кореянка отдала сигнальную ракетницу комиссару, попросив пустить зеленую ракету перед атакой на Гальнево... Снова полет... Увидев условленный сигнал, Ма Ян подняла легкий аппарат в воздух. Колокольня гальневской церкви служила хорошим ориентиром. Сверху было видно, как партизаны окружают село, занятое карателями. На деревенских улицах заметались фигурки в казацкой форме: видимо, часовые заметили атакующих. Казаки спешили к коновязи. Похоже, каратели собрались контратаковать. Вполне разумно, если учесть преимущество в военной выучке перед вооруженными крестьянами. Ма Ян удерживала штурвал одной рукой, а другой швыряла вниз большие кованые гвозди. Первая порция прошла мимо, пробив купол церкви. Летчица собралась и вывела машину на второй заход. Теперь железный дождь ударил по карателям. Один казак упал с пробитой головой, другого сбросила взбесившаяся лошадь. Казаки — вояки опытные, но атака с воздуха в 1906 году была еще в новинку. Началась паника. Глядя с высоты птичьего полета, кореянка не могла слышать слова, что кричал комиссар. Но судя по тому, как партизаны выстроились в подобие стрелковой цепи, команды энергично жестикулирующего студента возымели действие. Наверное, для правильно организованной казачьей лавы такой заслон не представлял бы серьезного препятствия, но после удара с воздуха карателям всюду мерещилось таинственное сверхоружие инсургентов. Выстрелы из ружей сбили передних всадников, часть казаков шарахнулась в стороны. Наиболее упорные казаки прорвались, но бой шел уже на равных, именно бой, а не истребление крестьян опытными карателями. Ма Ян повернула аэроплан, ориентируясь по тонкой нити железной дороги и надеясь, что при попутном ветре горючего хватит до запасного аэродрома в Тверской губернии. Стрелка указателя уровня топлива в баках медленно, но верно приближалась к нулю, однако на горизонте уже появилась колокольня, служившая ориентиром. Едва не задев лыжами верхушки берез, аэроплан скользнул к заснеженному полю, служившему аэродромом. После пережитых приключений Ма Ян ожидала новых неприятностей, но всё шло до скуки мирно. Игравший с лохматой собачонкой мальчик посмотрел на самолет и побежал в сторону деревни. Здешний ревком возглавлял бывший священник, разочаровавшийся в православии. Собственно, нелепость христианства он понял еще в семинарии, прочитав передававшиеся из рук в руки вопреки строжайшим запретам книги Таксиля, но тогда со здоровым цинизмом счел, что ради пропитания семьи можно участвовать в богослужебной комедии. Жизнь, однако, рушит любые планы. В село пришли казаки-каратели. Не доверяя 'мужикам', головорезы с лампасами по своему обыкновению устроили массовую порку ради устрашения. Пытавшегося протестовать попа избили до полусмерти. Вечером едва пришедший в себя священник нашел тела жены и дочери, растерзанных 'православным воинством'. После этого добродушный сельский батюшка, балагур и гурман, резко изменился. Через несколько дней прихожане увидели большой костер, полыхавший перед церковью. Священник, одетый в дешевый костюм мастерового вместо рясы, рубил топором иконы и бросал в огонь обломки. — Довольно лжи! Слишком долго я служил церкви — орудию зла, орудию царской власти. Именем бога совершаются самые гнусные преступления. Но разве всемогущий бог допустил бы такое? Нет! Нет никакого бога, чьим именем прикрываются убийцы в форме! Под именем бога они почитают земного царя, сего нового Ирода из Петербурга. Царебожие — зло! Семинарские уроки риторики помогли. Да и горячие слова бывшего священника упали на благодатную почву. Крестьяне мечтали о мести. Вновь созданный партизанский отряд сразу проявил себя не только лихими рейдами, но и жестокими расправами над захваченными казаками. Встречать летчицу вышел сам командир. Если бы кореянка не узнала заранее про детали его биографии, она приняла бы бывшего священника скорее за опытного тренера. Вот только занимался он далеко не спортивными играми. Фигура борца, оценивающий взгляд. Серьезный и опасный человек, несмотря на отсутствие значительного военного опыта. Ма Ян неодобрительно посмотрела в сторону — на развесистой иве вниз головой висел труп в форме казачьего сотника. Конечно, каратель получил по заслугам, но украшение для округи из него получилось не самое лучшее. — Что, барыня летучая, не нравится натюрморт? — усмехнулся командир. — А что поделаешь? Страх народу нужен! Чтобы ни одна сука не посмела прислуживать царской своре! Ма Ян проворчала: — Лучше совесть, чем страх. На одном страхе и собаку толком не натаскаешь. — Это точно! Вот помню, был у меня кобелек, нечистокровный, но умный, зараза... — оживился, но тут же осекся бывший священник. Сейчас точно не до охотничьих баек. — Мы воюем за народ, — заявила летчица. — Не дело уподобляться царским головорезам и пугать людей. Впрочем, сейчас надо заняться насущными вещами. Мне требуется как можно быстрее заправить аэроплан. — Сейчас пошлю ребят, они помогут вам управиться с леталкой. — Спасибо. И еще, — вдруг вспомнила Ма Ян, — у вас радиостанция исправна? — Не знаю, — смутился командир, — понимаешь, студент, что управлялся с говорящей коробкой, преставился на прошлой неделе. Казаки, суки, зарубили, царствие ему небесное. Даже отказавшись от православия, бывший священник не мог избавиться от церковного жаргона. Ма Ян прошла в большую добротную избу, от которой в сторону колокольни тянулся провод антенны. Ящик с рацией стоял на грубо сколоченном столе. На фанерной крышке, под надписью 'Не вскрывать, взрывоопасно!' — криво нарисованные череп и кости. Летчица помнила схему минирования секретной аппаратуры, разработанную Ростиславом. Отсоединить крышку, потом, не поднимая, сдвинуть вбок, добраться до потайных выключателей и отключить цепи в определенном порядке. Главное — ничего не перепутать: рядом с основными выключателями установлены ложные, включающие при нажатии цепь подрыва. Наконец щелкнул последний тумблер. Теперь можно открыть панель с ручками настройки и включить питание. Лишь бы батареи были в порядке! Как только прогрелись радиолампы, Ма Ян попыталась связаться с московским штабом. Дежурный радист (по голосу летчица узнала знакомого гимназиста-добровольца, недавно пришедшего в Красную гвардию) подозвал к аппарату Андрея Вельяминова. Голос инженера казался взволнованным, несмотря на шумы аппаратуры и ионосферные искажения. — Ма Ян! Срочно возвращайтесь в Москву! Немедленно! Из динамика донесся приглушенный голос Ольги, сопровождающийся возмущенным рыком Андрея: — Маша, Машенька, Севушку похитили! Скорее в Москву! — Мы делаем всё возможное, — попытался успокоить летчицу Андрей. — По приказу Троцкого красногвардейцы прочесывают подозрительные кварталы. У Ма Ян перед глазами плыли красные круги. Вспомнив тренировки, молодая женщина сделала глубокий вдох. 'Надо успокоиться, надо взять себя в руки, подготовить самолет и лететь в Москву. Скорее бы Ростислав из Женевы вернулся! Мы еще устроим здешней клерикально-фашистской сволочи веселую жизнь, им Джек Потрошитель покажется матерью Терезой по сравнению со мной!'