— Уговорила отвезти её сюда на месяц-другой, — развела руками Осока. — Она же историк, как ей откажешь? Мы привезли небольшой жилой модуль, подвесим на орбите, и она поработает тут, ты не против?

— Нисколько, пусть изучает, что ей интересно.

— Твоя мама тоже знает земные языки? — поинтересовался папа.

— Ну, наш основной довольно похож на один из ваших, на английский. Разберётся. По-русски она почти всё уже понимает и говорит немного.

— У меня такое впечатление, — сказал мне папа, — что ты там только и занимался обучением русскому языку местных жительниц.

— Не поверишь, они как-то сами научились, — пожал плечами я.

— Чистая правда, — подтвердила Осока. — У нас и на русский есть похожий язык. Вернее, даже два, один очень, другой отдалённо. Так получилось, что я знала оба, а мама только второй, поэтому ей посложнее.

Выложив на стол портативный голопроектор комлинка, она вызвала на связь корабль. Над линзой возникла миниатюрная фигурка её матери.

— Мама, как у вас дела? — спросила Осока.

— Всё хорошо, — тоже по-русски сказала Ирис Тано. — Падме настроила телескопы, разглядываем планету. А у тебя?

— Превосходно. Я переночую здесь внизу, у Алекса, а завтра увидимся.

— Поняла, доброй ночи.

Чтобы с комфортом разместить Осоку, я был временно выселен из своей комнаты к маме с папой. Она попыталась было возражать, мол, это лишнее, а я сделал ей знак: не надо, не спорь. О том, что всю прошлую одиссею мы с ней спали в одном помещении, я родителям не говорил, как-то к слову не пришлось.

— Хорошо, что завтра суббота, — сказала мама.

— То есть, выходной? — уточнила Осока.

— Ну, да, можно рано не вставать.

— Очень хорошо! — обрадовалась девушка. — Тогда я вас и с мамой своей познакомлю, и корабль вам покажем.

Уже уложив гостью и укладываясь спать сама, мама вынесла свой вердикт:

— Славная девочка. Неглупая. И скромная.

— В общем, одобряешь? — улыбнулся я в темноте.

— Спи, жених, — беззлобно проворчала мама.

Утром за завтраком я решил обсудить планы на предстоящий "отпуск". Увы. Только я сказал, что времени у нас предостаточно, Осока грустно вздохнула.

— Вообще-то, не так и много, — сказала она. — Не хотела вчера тебя расстраивать, но я прилетела всего на несколько дней. Главная база опять под угрозой.

— Снова этот Фортиг? — спросил я. — Всё неймётся?

— Ну, да. И уже не один, а с двумя приятелями. Судя по донесениям, они его и подзуживают. Сам бы он, думаю, не сунулся.

— Что думаете делать?

— Уже надумали. Я уговорила Чучи эвакуировать базу. Жить в состоянии перманентного конфликта — не дело.

— А шахты?

— И шахты тоже вывезем. Помнишь предпоследнюю систему перед Альфой Центавра?

— Это где два астероидных пояса один толще другого?

— Именно. Астероиды там гораздо богаче. Мы позавчера высадились на один крупный. И, смотрите, что мама там нашла... — она высыпала на стол очень знакомые по детективам и историческим фильмам камешки в виде застывших буровато-жёлтых потёков.

— Самородное золото? — предположил папа прежде, чем я успел открыть рот.

— Да! — воскликнула Осока. — Это мы откололи от жилы, по оценке сканеров там несколько сот килограммов. А вокруг приличный пласт теллурида золота.

— Калаверит, — сказал я. Название этой и нескольких других руд я помнил из институтского курса полупроводников.

— А ещё нашли цинк, кобальт, литий, — продолжала моя подруга. — Владельцы шахт будут в восторге. Четырёх шахт, естественно, господ примкнувших перевезём в другую какую-нибудь систему, в обжитых секторах.

— Возить продукцию отсюда не дороговато обойдётся? — спросил папа.

— Вовсе нет. Энергоноситель у нас будет свой. Мы недавно добыли опытную установку по перегонке, совершенно новая технология, на солнечной энергии. Ребята изучили, сейчас вторую такую же собирают.

— Тогда совсем другое дело, — согласился я.

— Вот, а когда переедем на новое место, тогда и отпуск устроим. А пока, чтобы ты тут не скучал, я тебе Падме оставлю. Она мне все уши прожужжала, что ты здесь застрял без средств передвижения.

— Секунду. На чём же тогда ты полетишь? Разве есть другой корабль?

— Ты не понял. Смотри. Вы меня отвозите на место новой базы. Туда приходит транспорт со строителями, и дальше я лечу на нём.

— Ясно. И как скоро тебе нужно быть там?

— Трое суток на сборы, четверо в пути, итого неделя.

— Что-то я не пойму, кто такая эта Падме? — спросил папа. — Ваш пилот?

— Она, ну, если можно так выразиться, дух Осокиного корабля, — сказал я.

— Нашего с тобой корабля, — поправила Осока. — Ты принял активнейшее участие в её спасении. Понимаете, — снова обратилась она к моим родителям, — здесь всё так непросто...

И поведала им трагическую историю о талантливом ученике рыцаря, который влюбился в юную королеву. Со временем и королева полюбила его. Но ученик, став взрослым, не устоял перед жаждой славы и власти и в один ужасный день потерял рассудок, превратился в исчадие зла. Узнав об этом, королева умерла от горя. Да только новоявленный Тёмный Лорд не дал ей покоя и после смерти. С помощью какого-то загадочного ритуала он вселил частицу её сознания в компьютер своей новой космической яхты. То ли что-то получилось не так, как он хотел, то ли бледная тень покойной жены ему наскучила, только вскоре корабль остался ржаветь на заброшенной базе, как ненужная игрушка. А десять лет спустя явились мы в поисках хоть чего-нибудь, что способно без дозаправки вести длительный поиск в неосвоенных районах Галактики... Осока ещё раз подчеркнула, что это я уговорил забрать корабль.

— Сама бы я не решилась, — закончила она. — Общаться с ней мёртвой первое время было просто невыносимо.

— Ты её знала при жизни? — догадалась мама. Осока кивнула:

— Очень хорошо знала. Ведь тот человек... он был моим наставником. Хорошо, что не единственным, иначе, как знать, может, и я последовала бы за ним туда.

— Ты же говорила... — начал я.

— Алекс, ты немного не понял, — перебила Осока. — Всё, возможно, случилось бы ещё там, на Мортисе, не будь с нами Кеноби. Вот о чём я сейчас говорю.

— Что не случилось, то не случилось, — мягко сказала мама, — и слава богу.

На заброшенную стройку, послужившую нам импровизированным космодромом, поехали на отцовских "Жигулях". Гастарбайтеров здесь уже не было, дачно-строительный сезон закончился, и выломанные из развалин кирпичи, видимо, плохо расходились. Я подумал, что и нам, возможно, скоро придётся искать другое место: с одного из углов площадка загораживалась только деревьями, листья с них сильно облетели, портя всю маскировку. Родители с интересом разглядывали серо-серебристый гранёный сорокапятиметровый корпус звездолёта, широкий в корме и сужающийся к носу, короткие крылышки со сложенными веерами ионизаторных панелей, грозные даже на вид стволы пушечных спарок.

— Больше напоминает не яхту, а военный корабль, — сказал папа.

— У нас часто это одно и то же, — отозвалась Осока. — Оборонительные турели ставят на самые роскошные корабли.

— И на корабле таких размеров можно пересечь всю Галактику? Далеко же у вас продвинулись технологии.

Ирис Тано в бежевом комбинезоне с широкими штанинами навыпуск стояла на середине откинутого трапа.

— Здравствуйте, — сказала она. Посмотрела на мою маму, та — на неё. Через секунду обе разом улыбнулись.

Осока вначале представила моих родителей, затем с лёгкой улыбкой произнесла:

— А мою маму зовут Ирис. Как цветок.

— Одно из потерянных понятий в языке, — добавила Тано-старшая. — У нас таких цветов не сохранилось.

На верхней площадке трапа замерцала и проявилась во всей красе голограмма Падме Амидалы.

— Приветствую вас. Добро пожаловать на борт, — произнесла она. Я вспомнил, как в самом начале знакомства Падме загрузила в себя местное славянское наречие из памяти протокольного дройда. В результате артикуляция голограммы не совпадала с голосом, как в дублированных иностранных фильмах, да и сам голос звучал несколько механически, не то что на родном языке. Конечно, имея абсолютную компьютерную память и живые образцы перед глазами, она довольно быстро обучилась говорить нормально. Более того, её речевыми матрицами пользовались теперь все дройды главной базы, какие вообще умели говорить.

— Внутри совсем другое впечатление, — заметил папа. — Лифт, отделка шикарная...

— Большую часть мы оформляли сами, — не удержалась, чтобы не похвастаться, Ирис. — У первого владельца вкус был своеобразный.

— Не было у него никакого вкуса, мам, — фыркнула Осока. — Вообще. Вы только посмотрите, как скомпонована рубка. Проходите.

— Да, тронный зал, — вырвалось у мамы.

— Вообразите, там, на возвышении, стояло огромное чёрное кресло. Вращающееся. В общем, полный аут. Одно хорошо: через этот колпак отличный обзор.

— Не стесняйтесь же, не стойте в дверях! — воскликнула Падме, переносясь из-за наших спин в центр помещения. — Рассаживайтесь. Вас чем-нибудь угостить? Сама я, к сожалению, принести не могу, вызову дройда.

— Нет-нет, не беспокойтесь, — ответила мама.

— Тогда, может быть, полетим куда-нибудь? Алекс, твои родители наверняка ни разу не были в космосе?

— Правда, — сказал я. — Как, мам, пап?

Родители переглянулись... и согласились. Только мама спросила:

— Перегрузок у вас не бывает?

— Нет, — улыбнулась голограмма. — Вот невесомость могу вам показать, только скажите. Сейчас выйдем из атмосферы...

— Наверное, в другой раз, — отказался папа, покосившись на маму. — Скажите, Падме, а ПВО нас не обстреляет?

— Даже не обнаружит. Я один из трёх кораблей в Галактике, которые могут становиться не просто малозаметными, а полностью невидимыми для сенсоров и локаторов, — не без гордости сообщила Падме.

— Засечь можно только ионную струю, — добавил я, — но сейчас у нас её нет, мы идём на маневровых плазменных двигателях, прав я, девочки?

— Да, — кивнула Осока.

Разогнавшись до орбитальной скорости, корабль повернулся левым крылом вниз, и полусферу блистера залил радостный голубой отсвет Земли.

— Поднимайтесь сюда, — пригласила родителей Осока, — посмотрите на свою планету со стороны.

И вот они стояли вдвоём у блистера, глядели на величаво поворачивающуюся под ними планету и молчали. Мамины глаза были подёрнуты мечтательной дымкой, папа смотрел внимательно, отыскивая знакомые по картам горы и реки. Я вспомнил, как занимался тем же самым в прошлый раз, впервые подлетая на "Амидале" к Земле. Всё бы ничего, да сильно мешает облачность, закрывающая иногда по полконтинента.

— Что это за яркие точки? — поинтересовался папа, указывая в чёрное пространство над горизонтом.

— Земные искусственные спутники, — объяснила Падме. — Мои сенсоры подсвечивают их на отображающем слое, чтобы вы лучше видели. А вот это — наш жилой модуль.

— Мой экспедиционный лагерь, — сказала Ирис. — Подойди поближе, Падме.

— Как же вы его сюда дотащили? — удивился я, разглядывая десятиметровый параллелепипед со скруглёнными рёбрами. — На внешней подвеске?

— Они разобрали пол на нижней палубе, раскрыли мне днище, — сказала голограмма, — и закрепили модуль. Я с ним еле долетела.

— Зато теперь ты эти створки сама можешь открывать и закрывать, а раньше они только вручную снимались, — заметила Осока.

— Просто замечательно! — съехидничала Падме. — Я счастлива! У меня появился трюм, как у какой-нибудь баржи!

— Разве плохо получить новые возможности?

— Тебе не понять. Не из тебя эта штука торчала всю дорогу.

— Ребята говорят, — сказала Осока, обращаясь ко мне, — что нижний зал изначально задумывался как место для установки платформы с каким-то оборудованием. То ли разведстанции, то ли пусковых установок. Там и направляющие предусмотрены, и питание заведено.

— Вот видишь, какая ты у нас разносторонне одарённая, — покосился я на голограмму. — Выберем время — сделаем из тебя исследовательский корабль и полетим изучать соседние системы. Не возражаешь?

— Всё, что угодно, только не грузовик.

— Ну, вещи-то на дачу отвезёшь, когда попрошу? — с самым серьёзным видом спросил я.

— Вещи — на дачу? — растерялась Падме. И закончила уже под аккомпанемент общего смеха: — Ну тебя, юморист!

Состыковавшись с модулем, она открыла переходной люк, и Ирис пригласила всех в своё временное жилище. Ширина его составляла чуть более пяти метров, и этот факт определял планировку. Возле стыковочного узла располагалась "прихожая", в неё выходили двери санузла и освежителя. Дальше по правой стене проходил коридорчик, из которого можно было попасть в дальнюю комнату пять метров на четыре и в боковую три на три метра. Из большой комнаты Ирис организовала лабораторию: трёхмерный экран во всю стену, в центре — тактический стол-планшет, явно позаимствованный с какого-то военного корабля, у перегородки второй стол, рабочий, и какая-то электронная аппаратура.

— Постаралась подготовиться по мере возможности, — сказала Ирис. — Могу слушать и смотреть ваше вещание, системы связи, а вот тут, в шахте, мощный электронный телескоп. Буду записывать, записывать, записывать. Информации море. Я, правда, многое ещё не понимаю...

— А Вы к нам обращайтесь, если что, — радушно предложила мама. — Что знаем, разъясним.

— О, благодарю. Осока, выделишь мне комлинк? Это наше устройство связи, — пояснила Ирис специально для моих родителей.

— И выделю, и настрою, — заверила Осока.

— Как жаль, что я отличаюсь от вас и не могу свободно ходить по улицам, — вздохнула Ирис.

— Да, мам, лучше не надо, — сказала Осока. — Внимание обращают, как ни маскируйся.

— Всё же, в гости мы Вас ждём непременно, — моя мама, видимо, давно приняла это решение и отказываться от него не собиралась. — Лучше даже на целые выходные. Посмотрите, как у нас живут. Мальчики Вас привезут и отвезут на машине.

— С удовольствием приму Ваше приглашение!

Осока хотела было свозить моих родителей куда-нибудь ещё, показать, например, соседние планеты — Марс, Венеру. Но они неожиданно отказались.

— Спасибо, Осока, — сказала мама, — не стоит. На первый раз впечатлений достаточно. Видишь ли, в нас с детства живёт стойкое убеждение, что для полёта в космос нужно идеальное здоровье и долгие тренировки...

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓