Звезда по имени...

Существо к чему-то прислушалось и бесстрастно осмотрело все мое тело, а потом меня вновь затопила привычная боль.

Господи... Как же больно...

С трудом разлепив опухшие, налившие словно свинцом веки, попыталась сфокусировать внимание, на какой-то фигуре, остановившейся рядом. Чужой сканирующий взгляд я ощутила уже давно, но вот только сил открыть глаза и рассмотреть наглеца внимательнее, увы, не было.

Меня корежило. Тело плавилось, а по венам бежал обжигающий огонь. Мне казалось, что кто-то просто вынул из меня все кости, а потом начал тянуть, добавляя к моим и так немаленьким метр семидесяти пяти лишние сантиметры.

Боль как океанская волна накатывала, погребала меня под собой, перемалывала и мягко отступала, чтобы потом внезапно нахлынуть снова. И я ждала, ждала ее с каким то мазохистким удовольствием, каждый раз надеясь, что вот сейчас, вот буквально через секунду, провалюсь в темное небытие, но каждый раз она обманывала меня. Каждый следующий раз корежа мое тело и сознание, она уже не достигала точки невозврата, о которой я буквально молила... Каждый раз подталкивая меня к безумию все сильнее, она издевательски уходила, деликатно закрыв за собой дверь, оставив лишь маленькую щель, через которую подсматривала и словно живая дергала за нервные окончания, напоминая о себе, не давая забыть.

В этом непрерывном беге по кругу я пыталась зацепиться угасающим сознанием за что-то родное и существенное, за что-то мое, но боль каждый раз острым стилетом отрезала от меня по кусочку, забирая нечто важное, и я каждый раз отступала, позорно сдавая территории.

Перед внутренним взором мелькали и исчезали дни и недели, месяцы и года. Маленькое "Я" называемое когда-то Лили Хантер, становилось все меньше и меньше, а боль все наступала и нещадно вырывала из памяти знакомые лица и события, пока однажды не напоролось на черту, за которую так и не смогла пробиться, а я, обрадовавшись, зацепилась за нее, выстраивая вокруг себя каменные и металлические стены.

Тело страдало, я ощущала отголоски и взрывы боли, но разум четко и планомерно диагностируя внешнее состояние, анализируя последние данные, выдавал ближайшие перспективы. Нерадостные.

Здесь и сейчас я была неким подопытным кроликом, над которым элементарно издевались. Где "здесь" и что такое "сейчас", старалась не думать, чтобы не потерять себя в ненужных вопросах , на которые нет ответа. Возможно, когда-нибудь, я это узнаю, возможно нет, и следующая волна боли сметет мой последний рубеж, мою последнюю защиту, и человек по имени Лили Хантер прекратит свое существование. Об этом я тоже старалась не думать , потому что хотела жить. Очень хотела жить, а потом и отомстить, за все.

Сфокусировав глаза на высокой худой фигуре, заметила , как существо открывало и закрывало рот, явно произнося слова. К чему-то прислушиваясь, он снова что-то сказал и недовольно ощерился, показывая заостренные зубы, предназначенные явно не для жевания. Нахмурившись, он кинул на меня последний рассеянный взгляд и отошел.

Сейчас он тоже был похож на живого мертвеца, но уже меньше. Что-то изменилось в нем. Цвет кожи? Глаза? Не знаю, но это что-то цепляло, вносило дисбаланс в составленный мной ранее портрет, заставляло мозг вновь анализировать и делать выводы. А еще, я хотела знать, о чем он говорил, и с кем.

Прикрыв глаза, наблюдая за миром через узкие щелки, я напряженно думала. Думала и всматривалась в окружающую действительность, пока не поняла, что что-то происходит. Нечто странное и важное. Я наконец услышала окружающий мир. Сначала это был гул, потом шорох и стук. Звуки, идентифицированные мозгом, сменяли друг друга, пока я четко не различила чьи-то уверенные шаги, дублированные мягким шорохом и тяжелым стуком. Шаги приближались, а с ними и новый шум. Кто-то говорил. Но вот что? Этот язык я не понимала. Явно чужой, не похожий ни на один из слышимых мною ранее.

За все годы гастролей, я побывала во многих странах и выучила приветствия публики на многих языках. Это важно. Люди обожали, когда с ними говорили именно на их языке. Пусть это было чуть коряво и явно с акцентом, но публика впадала в экстаз, когда я здоровалась и спрашивала "Как дела?" у японцев на японском, у парижан на французском, в России на русском. Это сближало, делало меня своей, делало меня любимой.

Шаги остановились напротив меня, и я могла рассмотреть двоих. Уже знакомого мне мужчину и старуху. Такая же высокая как и он, с мерцающей бледно-голубой кожей и уложенными в странную прическу серо-голубыми волосами, она опиралась на трость. Вперив в меня черные страшные глаза, она словно препарировала мое тело, отделяя кости от кожи и мяса. Сухожилия от вен. Ее странный взгляд собственника, словно я принадлежала ей со всеми своими потрохами, со всеми мыслями и чаяниями, неприятно царапал и вводил в ступор.

-С-ш-шс...? — прошипев вопрос, она недовольно подняла подбородок и подошла ближе. Тонкие губы незнакомки поджались, а глаза сощурились. Стукнув тростью о пол, она фыркнула на явно подобострастный ответ мужчины в комбинезоне.

-Шс-с-сш! — тихое, змеиное шипение, и старуха, величественно развернувшись, не спеша уходит, а я случайно ловлю взгляд мужчины. Полный ненависти и презрения. И его странную улыбку, буквально на секунду искривившую тонкие губы.

Странные отношения... Хотя... Наверно ко мне относились так же — улыбались и лебезили напоказ, лишь бы заметила рвение и оценила, а за спиной нещадно ругали и поносили. Неужели они все думали, что я не знала о разговорах и мыслях? Глупые... Знала! Все! И принимала меры, хотя все же где-то и прокололась, иначе как я тут оказалась? Наверняка ведь стараниями одного из лизоблюдов... Вот только кого? Кто посмел?

Тело скрутило от новой вспышки боли, уже знакомой и привычной. Мышцы непроизвольно сократились, а глаза закрылись, отрезая меня от голубоватого света. Но мозг исправно работал и фиксировал посторонние звуки, потом анализировал увиденное и делал выводы.

Не люди... Да, я уже поняла, что эти голубые господа имеют к homosapien самое отдаленное отношение, если конечно вообще имеют хоть какое-то отношение. Слишком чуждые и нереальные. Если бы мужчина в комбинезоне был представлен в единственном экземпляре, еще возможно было бы сделать предположение о некой мутации, болезни, измененных генах на худой конец, но ведь это не так... Сегодняшняя старуха своим присутствием перевернула всю мою реальность. Явно богатая и властная... Эта женщина должна быть известна всему бомонду планеты Земля... Все сливки общества, к которым последнее время принадлежала и я, знали друг друга чуть ли не в лицо, а это значит...

Она чужая. Совершенно. Видимо как и я ей.

Внутренне расхохотавшись, пропустила через себя новый виток боли.

Инопланетяне. Подумать только. Значит возвращать меня домой за некую оплату они не собираются. Плохо. Отвратительно!

Жаль.

Обидно... А я так стремилась к своему статусу звезды, я так лелеяла свои мечты, и что? Все паршивому коту под хвост? Не дождетесь!

Злость буквально клокотала во мне, искала выхода, но не найдя, с трудом успокоилась и на время затаилась.

Я подожду удобного момента. Я всегда умела ждать и выгадывать. Пусть пройдет день, неделя, месяц... Главное не сойти с ума и не упустить момент.

Приняв для себя единственно верное решение, стала ждать и наблюдать, день за днем вслушиваясь и всматриваясь в окружающую действительность, к мужчине в комбинезоне и к старухе, приходившей ко мне все чаще и чаще.

* * *

— Доктор? Мне надоело ждать! — черные глаза Катраэлы лэу Рьед остановились на высоком худом мужчине. Как же он ее раздражал! Слизняк... Посмешище своего рода, но к ее глубокому сожалению умное посмешище. Только он смог бы решить ее деликатную проблему именно так, как она того желала. Только он, к ее большому сожалению.

— Прошу прощения, светлейшая, я предупреждал что данный геном достаточно сложно изменить в нужном нам направлении, при этом не затерев его особенностей, — доктор слегка поежился под пронизывающим взглядом и скосил глаза на расчеты.

Старая карга! Да когда же она сдохнет? Хотя нет, он сам приложит к этому свои руки. Самостоятельно отправит мегеру, отравившую ему жизнь, в последнее путешествие. И она даже об этом узнает, но ничего не сможет сделать. Он действительно гений!

— Мне нужна только одна особенность! Я уже повторяла это! И не один раз. Все остальное, — старуха обвела клюкой полукруг и стукнула по стеклянной колбе, в которой находилось обсуждаемое тело, — Мне не нужно.

— Светлейшая... Экземпляр уже претерпел многие изменения, Вы и сами видите...

— Вижу конечно, я слава Космосу еще в здравом уме, да и на зрение не жалуюсь, — издевательски прошипев, Катраэла стукнула тростью буквально в паре миллиметров от носка ботинка доктора и довольно хмыкнула, заметив его судорожное желание убрать подальше свои конечности. Но молодец, сдержался...

— Какой процент готовности тела? — отвернувшись от собеседника, светлейшая взглянула на женский экземпляр, находящийся в капсуле. Нежно-голубой раствор обволакивал тело, преломлял краски и скрывал многочисленные мелкие трубочки, соединяющие датчики, иглы и катетеры введенные в тело с аппаратом, контролирующим изменения и жизненные показатели.

Старуха не разбиралась в этом. Зачем? По ее мнению каждый должен заниматься своим делом, даже такое ничтожество, как доктор лэу Шаурд. И, в принципе, он неплохо с этим делом справлялся, по крайней мере неплохо на первый взгляд.

Наконец за долгий месяц тело стало походить на то, которое хотела бы видеть Катраэла. Высокое, стройное, гибкое. Без этих безобразных жировых отложений, этих вульгарных волос и невнятного цвета глаз. К сожалению, доктор пока не смог кардинально изменить волосы, они почему-то стали темнее, чернильно-черные, как и глаза, но вот кожа... Да, кожа светлейшую радовала. Даже у нее в молодости такой не было. Сияющая, нежно-голубая, нежнее лепестков альбы.

— Девяносто восемь. Через три часа запущу полную проверку системы и уже завтра мы можем провести операцию.

— Великолепно, — удовлетворенно кивнув, старуха позволила себе тонкую, довольную усмешку, доктор все равно стоял за спиной и не видел ее заблестевших в предвкушении глаз.

— Я приду в это же время. Надеюсь все будет готово?

— Конечно, светлейшая. Все будет готово.

Катраэна, погруженная в свои мысли, снова кивнула, и направилась к выходу. За пределами лаборатории ее ждал последний день, который нужно провести с пользой. Необходимо проверить и перепроверить все документы, дать последние распоряжения. Случайностей быть не должно.

Глава 2

Сегодня мой голубой тюремщик странно суетился, постоянно что-то проверял и перепроверял. Как сумасшедший бегал от одного прибора к другому и над каждым на мгновение зависал. Тонкие брови хмурились, глаза щурились, а губы поджимались. Наблюдая за его действиями, я и сама внутренне подобралась. Почему-то мне показалось, что вот сегодня и настанет день "Х". Сегодня я наконец пойму, для чего меня выкрали, и как я буду жить дальше, и буду ли вообще жить.

А жить хотелось. Очень. Не существовать, закованной, упрятанной в непонятном сооружении, а именно жить. Полноценно дышать, двигаться, радоваться каждому дню, разговаривать, смеяться, петь. Как мало оказывается нужно для счастья... Деньги, положение в обществе, поклонники — все тлен, и это особенно понимаешь, лишаясь самого элементарного.

Если бы смогла, отвоевывала бы свою жизнь когтями и зубами, выгрызала ее у этого голубого господина, у судьбы, у мира, но я не могла. Я лишь беспомощно наблюдала, выжидая и моля. Единственный шанс, лишь один, и я им воспользуюсь. Пожалуйста, Господи! Пожалуйста! Дай мне его!

Существо в комбинезоне внезапно успокоилось и село в кресло. Оттолкнувшись ногами от пола, он крутанулся на сидении и повернулся лицом ко мне. Черные глаза предвкушающе поблескивали, а длинные пальцы, вцепившиеся в подлокотники нервно подрагивали. Он ждал. Сейчас мужчина в комбинезоне стал напоминать падальщика, с нетерпением ожидающего свою часть добычи, трусливая тварь, спрятавшаяся поодаль от хищников и нетерпеливо ждущая своего куска. Передернувшись от омерзения, уловила знакомый перестук. Старуха. Только она могла ходить так — тихие шаги и громкий стук тростью.

Мужчина вскочил с кресла и подобострастно улыбнувшись, что-то залопотал, а вскоре и замолк — старуха прошипела что-то в ответ. Нервно дернувшись, он сделал ко мне пару больших шагов и остановился, но не возле меня, а левее. Тихо переговариваясь, он нажал несколько кнопок, и сместился еще левее, так, что я его практически не видела, но великолепно слышала все, что происходило рядом.

Щелчок.

Недовольный шипящий возглас.

Удар. Что-то упало и покатилось.

Щелчок.

Странная, звенящая тишина.

Удовлетворенное шипение мужчины.

Нарастающее гудение, и...чернота.

Я не хочу умирать!

Знакомая боль обволакивала сознание, но мысль билась словно птица в клетке "Я не хочу умирать!". Цепляясь за желание жить, я сопротивлялась наступающей черноте, не той, уже знакомой, в которой была тысячи раз, а новой, живой, прожорливой. Я почему-то была уверена: если потеряю сознание, отступлю — потеряю себя, навсегда. И я боролась. Мысленно сцепив зубы, раз за разом повторяла свое имя, раз за разом вспоминала себя. Себя маленькую девочку, себя подростка, себя — взрослую, успешную женщину, сильную, властную, неприятную. Себя — суку, себя — стерву, себя любую.

Тьма окружающая меня, замерла, а потом потянула щупальца, пытаясь поглотить мое "я". Обступая со всех сторон, она давила, сначала неуверенно, потом все сильнее и сильнее. Обмотав мое внутреннее "я" черным коконом, она подобралась близко, дыша мне в затылок, опаляя дыханием лицо, удивленно рассматривая мое сопротивление со всех сторон черными, знакомыми глазами в которых с трудом узнавались глаза старухи.

Растерявшись, замерла, всего лишь на мгновение, чем и воспользовалась тьма. Клыкасто улыбнувшись, она затянула щупальца туже, клацая зубами где-то совсем рядом.

Нет! Я хочу жить!

— Не-е-ет!

Мысленно заорав, вздрогнула от боли, когда почувствовала , как чужое сознание проникает в мое, как чужие мысли и воспоминания, накладываются на мои. Они словно черви, направляемые чужой волей, пронизывали все мое существо.

— Как необычно... Надо же, соврал гаденыш, — шипящий старческий голос пронзил словно молния, — Ничего, не долго ему осталось, нашел с кем играться, паразит.

— Убирайтесь из моих мыслей! — крикнув, попыталась вытолкнуть чужое сознание.

— Даже так? Хм-м-м... Тебе тоже не долго осталось. Может упростим друг другу жизнь? — мерзко ухмыльнувшись, голос засмеялся.

Каркающий смех наждачкой прошелся по обнаженным нервам, заставив вздрогнуть все мое существо, вскрывая затаившуюся ярость, формируя новую, куда более разрушительную.

— Не дождешься! — рыкнув, мысленно ударила туда, откуда слышался голос, и удовлетворенно оскалилась, услышав в ответ болезненный вскрик.