Бродяжка голубых кровей

Меня оставили посреди единственной комнаты, и голос из полумрака, определенно принадлежавшей женщине, злоупотреблявшей вином и травами для курения, коротко приказал:

— Раздевайся.

Собравшиеся — а поглазеть на такое диво, как я, пришли не только встреченные мной на тракте головорезы — дружно притихли.

— Что? — глупо спросила я.

— Ты глухая или совсем глупенькая, девочка? — осведомился голос. — Разве в местах, откуда ты родом, не разговаривают на имаре*?

— Я понимаю... — пролепетала я. — Но...

— Я попросила тебя раздеться. Сними одежду, девочка. Дай взглянуть на тебя.

В полном замешательстве я огляделась и наткнулась на взгляд головореза с косой. Ой, как нехорошо он на меня смотрел. Но не похотливо, нет. Злобно. Да и сейчас, от воспоминаний о его взгляде мне делается дурно.

— Снимай одежду! — прокричала женщина из темноты.

Под гиканье и улюлюканье я позволила накидке, подаренной мне наставницами, сползти с плеч. Ее тут же кто-то подобрал. Потом спустила лямку платья.

— Постойте, — внезапно очнулась я. — А зачем?

— Рот закрой и делай, что тебе говорят, прошмонь! — вскрикнула уже знакомая мне вульгарная девица.

— Спасибо, Лария, — проговорила женщина. — Больше не нужно.

— Как скажете, тетушка Джуффери, — с поклоном ответила девица.

Лария, судя по сжатым кулакам, собиравшаяся поколотить непокорную, отступила назад, испепеляя меня взглядом. Что-то мне подсказывало, что подругами мы не станем.

Из темноты появилась фигура. Сначала выплыл огромный живот, затем — сама говорившая. С первого взгляда было видно: она здесь главная.

— Как тебя зовут, девочка? — спросила она.

— Вильгельмина, — ответила я, не считая нужным перечислять все свои имена и титулы.

Кому они нужны в здешней глуши? Да и на надгробии моем вряд ли бы их все написали. Судя по виду, вряд ли кто-то из этой своры умел писать.

— Вильгельмина, девочка. Тебе оставили жизнь, — сказала тетушка Джуффери. — Ты должна быть благодарна.

— Я благодарна, — выдавила я, думая совсем иное.

— И в благодарность ты должна послужить всем нам, — улыбнулась она. — Ты отработаешь свой долг.

Я захлопала глазами. Какой еще долг, задери меня дьяволы?! Впрочем, нет, воспитанные барышни так не думают.... Но все же, какого лешего?!

— У моего отца много денег, — сказала я. — Если вы меня отпустите...

Смех был мне ответом.

— Ты. Отработаешь, — чеканя каждое слово, повторила тетушка Джуффери. — И судя по тому, что ты белоручка, ты ничего не умеешь. Поэтому я тебя продам.

— Продадите? — задохнулась я. — Но я — не ваша собственность!

— Теперь моя, — возразила собеседница. — Я продам тебя во Вьерен. В Дом Удовольствий. Там и на такую дурнушку найдется спрос. И мужчины у тебя не было, не так ли? Это — существенная прибавка к цене...

Я, наверное, выглядела, как напуганный котенок с глазами-блюдцами.

— Вы шутите... — выдохнула я.

— Свермир, Грото, держите ее руки! — скомандовала женщина.

В меня мертвой хваткой вцепились двое, я даже не видела, кто, да и наплевать, потому что куда больше меня заботила тетушка Джуффери, схватившаяся за подол моего платья, и разорвавшая его снизу доверху. После этого она отошла, оглядывая меня, пунцовую от стыда и унижения. Меня тут же отпустили.

К горлу подступил ком. Боги, неужели все это происходит со мной?..

— Жаль, — протянула Лария. — Платье добротное было. Зато девка — страхолюдина. Прикройся хоть, убожество. Смотреть не на что.

— Зато у тебя есть, а, Лария? — хрипло проговорил головорез с косой. — Одна рожа чего стоит.

— Заткнись, ублюдок! — девица плюнула головорезу в лицо, и тот схватил ее за горло.

— Это любовь, — насмешливо протянул Грото.

— Тихо! — гаркнула тетушка Джуффери. — Свермир, отпусти ее! Сейчас же!

Лария задыхалась и пучила глаза, как рыба. На меня уже никто не обращал внимания, и я воспользовалась моментом, чтобы прикрыть наготу. Свермир тем временем неохотно разжал руку и с вызовом посмотрел на тетушку Джуффери.

— Девка будет патрулировать с нами тракт, — сказал головорез так, будто это он, а не тетушка, правил разбойничьей общиной.

— Нет, Свермир, — ответила она. — Девчонка не умеет сражаться. От нее там не будет никакого толку. А для приманки она слишком взрослая.

— Я ее научу, — надавил головорез.

— Ха! Да ты просто запал на нее, Свермир? — хохотнула Лария. — Подумать только, наш толстолобый здоровяк запал на малолетку!

— Я умею сражаться, — сказала я зачем-то.

Наверное, мне было просто обидно, что обо мне говорят в моем присутствии, да так, будто я лошадь на продажу. Кто больше заплатит, а, господа? Кто решит мою судьбу?

Тетушка Джуффери взглянула на меня, вскинув бровь и изогнув толстые губы в подобии снисходительной улыбки.

— Да неужели? В своих снах?

— Нет, госпожа, — пропустила я колкость мимо ушей. — В Йефиалии меня учили фехтовать и стрелять из лука. Еще я умею петь...

— Да уж, — усмехнулся Грото. — Это самое нужное на тракте...

— Да зачем вы ее слушаете? — взвизгнула Лария. — Кто она такая?

— Довольно! — отмахнулась тетушка Джуффери и повернулась к головорезу с косой. — Я даю тебе шанс, Свермир. Только один. Я доверяю тебе. Если ты подведешь меня...

— Не подведу, — ответил головорез. — Я еще ни разу не ошибался.

— Что ж, завтра утром у тебя будет экзамен, девочка, — сказала тетушка Джуффери. — И от него зависит твоя дальнейшая судьба. Так что постарайся... Свермир, уведи ее.

Я вся сжалась, когда головорез схватил меня за предплечье и поволок прочь из хижины. Я дернулась, да только куда мне тягаться с этой горой?

— Не рыпайся, — прорычал Свермир. — Не трону тебя. И никто не тронет.

— Обещаете? — пискнула я.

Головорез смерил меня долгим тяжелым взглядом.

— Обещаю, — неохотно откликнулся он.

Только после этого я позволила себе расслабиться, и отдаться благословенной темноте, уже раскрывшей объятия навстречу.

*Имар — официальный общий язык Иниармарии.

Глава 2

Игла куртизанки

"Я пришел к выводу, что можно заставить уважать себя,

предъявив безупречную родословную

или устроив кровавую бойню."

Тейрн Логейн

Dragon Age: Origins

Удивительно, насколько круто может поменяться жизнь за столь короткое время. Еще вчера я, благородная ренора, ехала в Вирру. Я должна была познакомиться с тамошними обычаями и передать низкий поклон от моих наставниц, правительниц Вафали-рейн, ученым мужам, сведущим в магии, которыми славится эта страна.

А сейчас... кто я сейчас? Пленница? Рабыня?

Я очнулась в завешенном шкурами и тряпьем шатре, смердевшем мокрой псиной. Все лучше, чем обитель тетушки Джуффери. С трудом оторвала тяжелую голову от скрученного в валик тулупа, заменявшего привычную мне подушку. Последний раз я себя так чувствовала, когда выпила лишний бокал вина на приеме, устроенном наставницами в честь подписания выгодного торгового договора с Виррой. Ох и досталось мне потом от разъяренных сестер...

На мне было все то же разодранное платье. Вопреки моим представлениям о разбойниках с большой дороги, благородства в них оказалось куда больше, чем в некоторых высокородных мужах: Свермир не позволил себе меня раздеть. Только укрыл шкурами. Я и не знала, что так бывает. Отец воспитывал меня, как леди, но это вовсе не означало, что я не была осведомлена о том, на что способны не только варвары и дикари, но и любой другой мужчина, которому не достает женского внимания. Мне также было известно, что бывает с женщиной, попавшей в плен. И я испытывала несказанное облегчение от того, что сумела избежать подобной участи... Впрочем, никто не обещал мне, что ситуация вдруг не изменится. И обещания Свермира ничего не значили. Ведь главной у разбойников была тетушка Джуффери, а вовсе не он. Ей и решать.

Рядом с шатром послышалась возня. Я едва успела прикрыться шкурой, как внутрь заглянули. Это был Свермир. Едва взглянув на меня, он бросил на лежанку какое-то тряпье.

— Переоденься, — велел головорез. — И выходи. Побыстрее!

Я кивнула и принялась судорожно стягивать с себя разорванное платье. Тряпье оказалось ношеными, но, судя по запаху, чистыми штанами и рубахой, которая была мне порядком велика. Я торопливо натянула на себя все это, боясь, что в любой момент кто-нибудь может войти. Стучать здесь было не принято. Разбойникам не нужно приглашение. Еще я жалела о том, что не нашлось чистого белья. Но вряд ли я могла рассчитывать на такую роскошь.

Волосы я убрать не успела. Они у меня — не подарок. Тонкие, длинные и вечно путаются, сколько ни чеши. И еще этот цвет... Благородный каштан, горевший огнем на солнце. В Вафали-рейн он — не редкость, зато здесь, в Деньше, среди разномастной своры, я совсем не к месту выделялась. Еще лето было в самом разгаре, а под солнцем пряди выгорали и становились почти рыжими. Отец называл меня тогда огонек.

Отец... Увижу ли я его теперь?

— Долго ты еще возиться будешь? — прорычал Свермир, без предупреждения врываясь в шатер и хватая меня за руку.

Будь я мудрее, наверное, без возражений пошла бы с ним. Но во мне, видать, невовремя взыграла голубая кровь, и подняла голову леди. Не успев толком оценить риск, я выдернула руку из хватки и отвесила Свермиру пощечину. В приличном обществе меня бы поняли, и больше не прикоснулись без моего согласия.

Но я забыла, где я была.

Свермир на мгновение застыл, удивленный донельзя. А потом ударил в ответ. Я отшатнулась, держась за вспыхнувшую огнем щеку.

— Никогда так больше не делай, — едва сдерживаясь, прорычал головорез.

— Вы... вы обещали, что не тронете меня... — едва не расплакалась я.

— Не трону. Но ты ведь знала, о чем я говорил, да, малая?

Я кивнула, убеждая себя, что надо быть сильной.

— Вот и не ной теперь. Не ной, я сказал! Ты здесь — ничто. Ни на миг не забывай об этом, поняла?

Не дождавшись ответной реакции, Свермир потащил меня наружу. Я больше не пыталась бороться. Мне вдруг стало совершенно ясно: его благородство — маска. На самом деле, ему все равно, и, скорее всего, он защищает меня только потому, что хочет, чтобы я досталась ему первому, когда придет время. Идя на поводу у тщеславия, мужчины порой способны на самые неожиданные поступки.

— Куда вы меня ведете? — робко проблеяла я.

— На смотрины, — ухмыльнулся головорез.

— И что мне надо будет там делать?

— Не опозориться, — бросил на ходу Свермир. — Не то быть тебе в Доме удовольствий и ублажать пузатых богачей.

Меня передернуло от одной картины, услужливо подсунутой воображением. Не для такой жизни меня готовил отец. Не для этого я училась наукам у мудрейших женщин Вафали-рейн.

Что теперь делать со всем эти багажом?

* * *

Мы шли через лес. И чем дальше, тем страшнее мне было, потому как упираться и сопротивляться этому человеку-горе было бесполезно. Да я и не пыталась. Только попросила остановиться, чтобы заплести косу.

— Будешь делать, что я скажу, — велел он, не глядя, как я перебираю пряди. — И не вздумай своевольничать. От твоего благоразумия зависит все.

— Я поняла.

— И не разговаривай, пока тебя не спросили. Просто держи рот на замке.

О, это проще всего. Воспитанным барышням положено молчать и улыбаться, даже если собеседник несет откровенную чепуху. Поначалу было непросто. Потом я привыкла, и просто отключалась во время беседы, кивая и поддакивая, когда это требовалось. А если возникала неловкая пауза, я произносила волшебную фразу "Вы восхитительный собеседник, ренор! Так интересно и умно рассказываете!". Это действовало безотказно, даже если на самом деле мне задали вопрос, и я его прослушала. Ответ после откровенной лести уже, как правило, никого не интересовал.

Как только я управилась с волосами, Свермир вновь схватил меня за руку и бесцеремонно потащил дальше. Очень скоро я услышала голоса. Кто-то играл на неизвестном мне струнном инструменте и пел. Остальные смеялись. Разбойники. Они уже ждали нас с Свермиром в назначенном месте. Была там и тетушка Джуффери. Специально для нее соорудили лежанку. Должно быть эта не в меру пышнотелая дама страдала от болезней, связанных с полнотой, и потому даже стоять не могла подолгу. Или же это своеобразный жест уважения со стороны разбойничьей своры? Но присмотревшись, я поняла: тетушка Джуффери была на сносях.

Сохраните меня боги...

Свермир остановился.

Возьми это, — сказал он и сунул мне в руку нож в истертых сделанных вручную ножнах, к которым крепился шнурок.

Я выпучила глаза и оглянулась на свору. Заметят же! Но, к счастью, разбойникам было не до нас.

— Что?! Зачем?!

— Бери, я сказал.

Я потянула за рукоять. И узнала его с первого взгляда. Таких ножей было мало — всего десяток наберется на всем материке. Короткое лезвие, вырезанная на рукояти двуглавая змея. Такими пользовались куртизанки в одном малоизвестном городке Вафали-рейн. Они находили клиентов прямо на улицах, но не опаивали снотворным, как делали некоторые проходимки. Нет, они исправно выполняли свою работу, и в самый ответственный момент всаживали короткое отравленное лезвие между шеей и плечом клиента. Насладившись видом умирающей в муках жертвы, обчищали богача до нитки. Коварные обольстительницы были совершенно безоружны, если не считать спрятанного под корсажем ножа, прозванного иглой куртизанки. В народе — шлюхиной иглой.

Я читала о них. Об этих женщинах, не то стремившихся обогатиться таким чудовищным способом, не то мстивших каждому встречному толстосуму. Кто знает, что на самом деле двигало ими?

И я взяла нож. В голове тут же мелькнула безумная мысль. А что если я всажу его в сердце головорезу? Остальные нас еще не заметили, возможно, мне удастся...

— Даже не думай, — словно прочитав мои мысли, рыкнул Свермир. — Спрячь его. Сейчас же.

Я со вздохом повиновалась.

— И понадежнее, — головорез красноречиво посмотрел в вырез моей рубахи. — Но так, чтобы могла вытащить в ююбой момет.

Я отвернулась, накинула шнурок и спрятала ножны под белье.

— Идем, — сказал Свермир, и моя рука оказалась вновь в железных тисках.

Меня ждал неприятный сюрприз: Лария, очевидно не настроенная молча смотреть, как меня испытывает Свермир. Она решила сделать все сама.

— А вот и наша воительница, — уперев руки в бока, пропела разбойница, которая накануне ограбила мою повозку. — Давай, покажи, на что ты способна...

Я опустила взгляд, и увидела в ее руке саблю. И невольно отступила назад. Когда я говорила, что умею сражаться, я имела в виду учебные бои на деревянных мечах, а не это... В спину между лопаток уперлась ладонь Свермира, шедшего следом.

— Не сейчас, Лария, — поцокал языком головорез. — Действуем по плану.

— Девчонка сказала, что умеет драться, — девица указала на меня острием сабли. — Пусть докажет или отправляется ублажать потных грязных мужиков в борделях Вьерена!

Я стиснула зубы. Ну, хватит. Она не смеет, не смеет, демоны ее задери, так со мной разговаривать! Я — дочь благородного ренора из Вафали-рейн. Меня учили эльфы, входящие в состав правящего Совета государства. Я — Вильгельмина Эльмьери дель Асквель. И пусть мне всего шестнадцать, и я сопливая девчонка, наделавшая за последнее время много глупостей, я докажу, чего стою. И я не позволю — не позволю! — обращаться со мной, как с рабыней. Словно я — падаль под ногами этой своры тявкающих шавок.