Князь Александр

— Да мой бей! Во многие крепости и лагеря. Видно затевается большой поход. Но куда, ведает только Аллах и диван.

— Велик аллах! — поддакнул бей — но и мне хотелось бы принять участие в походе, но вот нога, — и он погладил заживающую рану.

— До похода заживет мой бей! И думается мне, что одним из пунктов сбора будет твоя крепость.

Гонец зажмурил свои узкие глаза, от удовольствия откусывая кусок от шафранной груши. Сок потек по его подбородку, он подобрал его ладонью и вытер руку о голенище своего пыльного сапога, хотя рядом с блюдом лежало несколько небольших полотенец. Глядя на него, Мансур брезгливо поморщился и вспомнил своего отца, учившего его хорошим манерам.

Он вспомнил небольшой родовой замок, неподалеку от крепости Каламиты, пристань Авлиту, как там неожиданно высадились турки, и как отец, вытягивая меч из ножен, кричит ему маленькому:

— Беги к крепости сынок! Беги Маркос! Беги!

Он бежит, задыхаясь и оглядываясь и последнее, что он помнит, как многочисленные турки подняли на копья отца и других отбивавшихся рядом с ним греков. И тяжелую руку янычара схватившего его за шиворот и поднявшего его в воздух. Бей провел рукой по внезапно вспотевшему лицу и прогнал видение. Но в ушах звенели слова отца:

— Беги Маркос! Беги!

Мансур утерся полотенцем.

— Думаешь, пойдем на Крым?

— Видимо так бей. Генуэзцы и румы там торгуют во всю, а татарские беи и мурзы подняли мятеж против своего хана и от них прибыли гонцы к султану.

После ухода Тогрула , Мансур еще долго сидел один вспоминая школу пажей султана в Адрианополе, куда он попал после того, как его в числе других малолетних пленников подарили султану Мехмеду. В школе, руководителем которой был сам султан, отличный знаток языков, истории и философии не было ни одного турецкого мальчика. Учениками школы пажей были дети из разных стран, как подвластным туркам, так и граничивших с владениями османов. Австрийцы, венгры, греки, русские, влахи, итальянцы, болгары, сербы, боснийцы, грузины, армяне и персы, все эти несчастные, дети захваченные в плен в разное время и в разных местах, были отобраны, для обучения в школе. Все они, как и Маркос, теперь были рабами, не имевшими ни семьи, ни иного будущего, кроме того, что им предложил их теперь единственный господин и наставник султан. Он вспомнил свой первый день в школе пажей, когда стоя в строю таких же, как и он мальчиков, перекрестился от испуга, когда после грохота весеннего дождя ударила ослепительная молния. В тот же миг к нему бросился старый янычар воспитатель, и со страшной гримасой брызжа слюной из почти беззубого рта стал бить его палкой по рукам приговаривая " руки отобью гяурское отродье".

Д И В А Н О Т О М А Н С К О Й П О Р Т Ы

В огромном зале дивана, украшенном панелями из драгоценных пород дерева с резными арабесками и пестрыми занавесями из шелка на окнах, сидели на на деревянных лавках, застеленными коврами, государственные мужи турок, называвшие себя османами. Называли себя они так по имени славного султана Османа, считая его основателем турецкого государства.

Большинство из них были уже пожилые мужчины и степенно поглаживали свои седые или седеющие бороды.

У высокой стены украшенной огромным персидским ковром, на высоком диване сидел султан османских турок Мехмед Фатих. Это был невысокий, крепко сложенный сорока пятилетний мужчина приятной внешности. Его карие глаза, под высокими дугами черных шелковистых бровей, смотрели пронзительно и часто приводили в дрожь окружающих его людей. Тонкий крючковатый нос слегка нависал над полными яркими и чувствительными губами, которые он часто презрительно поджимал, при разговоре. Султан был одним из образованнейших людей своей эпохи. Он свободно говорил на греческом и персидском языках и знал итальянский и болгарский. Манеры султана, были полны достоинства и сдержанности, как и подобало человеку бывшего поклонником Платона и Аристотеля. Мехмед сам был автором нескольких философских трудов. Баловался он и стихами, которые издавал под чужим именем. У него немного побаливала голова, после вчерашних обильных возлияний хиоского вина на пиру устроенного по случаю праздника Нисана и поэтому, он приказал великому везирю Кедык Ахмаду паше, вести заседание дивана, оставаясь как бы слушателем происходящего. Обсуждались последние события неудавшейся войны с Молдовой, где османы потерпели сокрушительное поражение от господаря Стефана.

— А что мы могли сделать, — оправдывался небольшого роста атлетического сложения паша с горящими черными глазами.

Влахи выжгли все окрестности! Не осталось травы для нашей конницы. Наш обоз с фуражом враги хоть и не сумели угнать, но жертвуя собой, уничтожили. Много лошадей пало. Воины голодали. Болгары, греки и сербы из наших вспомогательных отрядов либо дезертировали, либо перебегали к молдаванам. В войсках царила дизентерия. Каждый наш третий аскер не способен был драться из-за слабости от болезней. Тем не менее мы дрались не щадя себя! Но влахи лезли как саранча. Своими топорами они прорубали целые улицы в наших рядах. У Стефана было несколько пушек, но они нанесли нам большой урон, из них очень метко палили в нас чешские наемные артиллеристы. Я со своим корпусом стоял до последнего, но когда, побежало левое крыло, и во фланг нам ударил сам воевода Стефан и нас стали окружать, то мы вынуждены были отступить. Я свой корпус вывел с поля боя, отбиваясь от погони и молдавских засад. Потери конечно большие, но мы вышли из окружения, сохраняя боевой порядок и свои знамена. А теперь нас обвиняют в трусости. Паша прижал к груди перевязанную руку, на которой, выступили кровавые пятна, помотал негодующе головой и добавил:

— Все наши щиты были разбиты в щепы их топорами. Вот и я был ранен! Но я не покинул поле битвы но, как и подобает янычару, сражался до конца!

Главный визирь кашлянул и обвел острым взором султана и членов дивана:

— Никто не обвиняет тебя в трусости Темир паша. Все наслышаны о твоей храбрости и преданности султану. Но, где же, ваша мудрость и прозорливость. Влахи завлекли вас на территорию, где все было заранее уничтожено. Где были ваши лазутчики и осведомители? Они что не доносили вам о предприятиях воеводы Стефана?

— Доносили, мудрейший везир. Но наш командующий, бейлербей Румелии Сулейман паша считал, что мы запросто разгромим валашских мужиков вооруженных рогатинами, а то, и просто обожженными на костре кольями.

— Ну и что? — обычно сдержанный везирь нахмурился, посмотрел в сторону султана, и было видно, как стала нервно дергаться его правая бровь.

— О, мудрейший Ахмед паша! На деле оказалось другое! Господарь Стефан заказал в Венгрии огромное количество топоров и вооружил ими своих мужиков. Легкие топоры они метали в нас издали, а затем кинулись на наши расстроенные ряды с тяжелыми топорами, насаженными на длинные рукояти. Ну и правое крыло не устояло, так как сильно пострадало от этого железного града. У наших же воинов, после трехдневных дождей, отсырели тетивы луков и стрелы потеряли свою убойную силу.

— Велик Аллах! Вас осилили не обученные мужики! Вас! Вас, воинов, которые, били франкских рыцарей под Никополем и Варной!

Возмущению главного везиря не было предела.

— Мы просто не ожидали этого от них. Молдаване все время отступали. Перебежчики бояре донесли, что у Стефана кроме его дружины есть сотня рыцарей из Венгрии и небольшой отряд румов с Мангупа из Крыма.

— Из Крыма!? Там что Исаак бей с ума сошел, посылая помощь молдаванам?

— Позвольте мне сказать! — вмешался в разговор, бросив осторожный взгляд, в сторону казалось безучастного султана, пожилой советник дивана в высокой голубой чалме,— я все выяснил! Исаак бей к этому отношение не имеет. Это его племянник Искандер, сестра которого замужем за Стефаном. Он сопровождал свою сестру, когда ее выдавали замуж и остался в Молдове при воеводе и стал ему верным помощником. И Исаак бей был нам верен, и сообщал о всех планах и делах, как молдаван, так и генуэзцев с татарами, но он недавно умер и теперь правит его сын Тихон — сообщив это он почтительно наклонил голову, а затем посмотрел на великого везиря.

Кадыр Ахмад паша накрутив конец бороды на палец благосклонно выслушал своего советника, кивнул ему в благодарность за краткое и объемное изложение и, повернувшись к великому драгоману, ответственному за внешние связи султаната спросил:

— Уважаемый Камиль паша, а что там происходит в Крыму?

Паша долго откашливался, поглядывая то на султана, то на великого везиря, а затем, словно нехотя стал объяснять ситуацию на полуострове.

— В Крымском ханстве давно не спокойно. После развала Золотой Орды Гирей хан Крымский очень много усилий приложил, чтобы усилить свое государство. Он покровительствовал грекам из Феодоро на Мангупе, дружил с московитами руссами и враждовал с Генуэй. Генуэзцы платили ему дань и чеканили для него монету. Гирей хан признавал главенство нашего султана и всегда оказывал ему знаки внимания. После его смерти его сын Менгли, на которого имеют большое влияние генуэзцы, после нескольких походов на поляков и литовцев много возомнил о себе. Он перестал считаться с беями и мурзами племен и захотел стать султаном татар. Но татары различных орд, а вернее их беки и слышать об этом не желают. Ведь если он станет султаном, то их статут упадет. Против Менгли Гирей хана и другие видные татарские вожди в самом Крыму. Все ханство бурлит. Все вооружаются друг против друга. Еще зимой бунтующие беки подошли к новой ставке хана Бахчисараю и обговаривали ситуацию. Но не договорились и разошлись по своим улусам. А вот теперь беки и мурзы взбунтовались и выбрали себе предводителем Эминека из самого значительного в Крыму рода Ширинов.

— Подожди почтеннейший, — великий везирь сморщил лоб, — не тот ли это Эминек бей , чей племяник был у нас с жалобой на хана в прошлом году?

— Да мой паша! Он еще произвел на вас хорошее впечатление. Он хороший мусульманин и ненавидит франков.

Все дело в том, что отец этого Эминека Мамай мурза глава рода Ширин, был тудуном — управляющим над восемнадцатью деревнями побережья, которые принадлежали генуэзцам по старинному договору. Надо сказать, что это была очень доходная должность. Но после смерти мурзы Мамая, хан Менгли Гирей решил назначить на эту должность другого мурзу в обход Эминека. Так возникла между ними вражда. Эминек бек наш человек и предан нашему султану!

Он не желает дружбы с генуэзцами, и я его заверил в нашей поддержке.

— Правильно, Камиль паша!

— Спасибо мудрейший Ахмад паша! Итак, я хочу продолжить. Менгли Гирей во многом уступает своему отцу Хаджи Гирею. Покойный правил железной рукой в бархатной перчатке. Считался с обычаями всех племен и родов татарских. Поддерживал местного владетеля грека Алексея и его сына Олу бея, к которому относился как к своему родственнику.

— Он что, действительно приходился ему родственником?— поинтересовался молчавший до этого султан Мехмед. Министр вздрогнул от неожиданности, и с трудом, проглотив комок, неожиданно подкативший к горлу, почти прохрипел:

— Олу бей был заложником от греков, при дворе Хаджи Гирея и можно сказать, что возмужал вместе с ханскими сыновьями и другими знатными татарскими юношами. Он, с самого начала, не очень ладил с Менгли Гиреем, которому по нраву были генуэзцы. Еще мальчиком молодой хан подолгу жил в Кафе. На положении заложника. И, конечно, генуэзцы Кафы с детства оказывали влияние на молодого Менгли Гирея и желали, чтобы именно он стал наследником Хаджи Гирея, так как не забыли о разгроме, который он им учинил, перебив их войско.

Великий везир оживился: — О! Молодцы татары! Когда это было?

— Почти тридцать лет прошло. Татары уничтожили больше четырех тысяч итальянских наемников, когда те шли походом на их старую столицу Солхат.

Все визири и советники загудели от восхищения. Они знали цену итальянским профессионалам, которые считались одними из лучших воинов, в Европе.

— Наверное, татары устроили итальянцам западню? — догадался Ахмад паша, — хотелось бы услышать об этом событии подробней Камиль паша, если его величество не возражает?

— Наоборот это весьма поучительно, — кивнул головой оживившийся султан.

— Генуэзцы тогда воевали с греками. Кафа не смогла справиться с греками, которые отвоевали побережье Крыма от Алусты до Чембало у генуэзцев. Тогда они запросили помощи у самой Генуи, которая навербовала больше четырех тысяч итальянцев и германцев и с большим флотом отправили их в Крым. К этому времени Хаджи Гирей хан блокировал Кафу с суши. Татары штурмовать стены не умели, но торговля у генуэзцев из за блокады города почти остановилась, и они терпели большие убытки. Итальянцы взяли штурмом Чембало, затем греческий порт Каламиту, но, на их столицу, расположенную на неприступной горе Мангуп не пошли, а бросились на помощь осажденной татарами Кафе. Лишь только итальянцы высадились в Кафе, как татары начали отступать. Итальянская армия, к которой присоединилось кафинское городское ополчение, бросилось вдогонку за татарами. А хан Хаджи Гирей устроил засаду под Солхатом, в лесу возле Карагеза. Стояла сильная жара, франки расслабились, многие из них сняли доспехи, а тут конные татары и ливень стрел.

— Велик Аллах! — воскликнул великий везирь, — наша тактика! Так сколько они положили франков.

— Четыре тысячи голов. Местные то — армяне, греки и генуэзцы из ополчения, знали военные повадки татар и держались настороже, они то и спаслись. Погибли в основном наемники.

С тех пор Кафа платила дань крымскому хану.

,— везирь замолк.

Великий везирь Кедык Ахмед паша задумался, а затем, подняв указательный палец вверх, изрек: — Завтра пригласите ко мне посланцев от Эминек бея. Необходимо использовать бунт татарских беев в пользу нашего султана.

Думаю, что теперь пришло время заставить Менгли Гирей хана признать себя вассалом Османской Высокой Порты. Он обязан будет теперь проводить политику выгодную для Высокой Порты. А то он поддерживает и воеводу Стефана Молдавского и румов с генуэзцами в Крыму. Тем более, что мы сейчас ведем переговоры с посланцами хана Большой Орды Сейид Ахмедом. Он внук Тохтамыш хана и как чингизид пытается восстановить Золотую Орду, ну и, конечно же, вернуть под ее контроль крымский улус. И самое главное у нас в Стамбуле находятся оба старших сына Хаджи Гирея Саадат и Мубарак, которые претендуют на крымский трон. Поэтому и Менгли Гирей будет теперь более покладистым. А то захотел стать султаном! Теперь, что касается тебя Темир паша! Получишь фирман на две тысячи молодых янычар стоящих лагерем в Эдирне. Присоединишь к ним остатки нашей армии во Влахии и будешь стоять на границе Молдовы, не переходя к военным действиям. Если воевода Стефан двинется на тебя, то оттяни его армию как можно подальше во Влахию и уничтожь. Раз он у себя все в стране все уничтожил, то он долго дома не просидит. Армию кормить надо. Но как только у молдаван начнет зреть урожай, будь готов выступить против них. Иди Темир паша и помни, что ты головой отвечаешь за все.