Всего по три одинаковые каждому. Юля вгляделась в первую. Сначала ничего особенного не увидела — только какой-то пейзаж с углом здания. А потом... Девушка уже не замечала, как постепенно наклоняется к фотографии; не воспринимала ничего, кроме того что с поверхности снимка кто-то невидимый резко сдёргивает одно прозрачное стекло одно за другим. А потом её затошнило, перед глазами линии расплылись, будто на снимок плеснули водой... И она начала падать...

— Юля!..

Пришла в себя, стоя перед Алексеичем, жёстко держащим её за талию, не давая упасть из-за подламывающихся ног.

— Всё, всё... — залепетала она, ошеломлённо глядя на него и не видя. — Я здесь...

— Здесь-здесь, — проворчал тот и кивнул остальным. — Мы выйдем.

"Куда?! — суматошно думала Юля, часто дыша. — Куда выйдем? Мне не надо... Мне надо в туалет! Мне срочно нужно в туалет!"

Но покорно шла за хозяином дома, тащившим её за собой с неумолимостью танка, только и успевая перебирать ногами, чтобы совсем уж не виснуть на нём. Даже не заметила, как вошли в узкое и темноватое помещение близко от зала медитации, и Алексеич подтолкнул её к какой-то небольшой дверце. Ничего не соображающая Юля, которая понимала только одно: сейчас её конкретно стошнит! — открыла дверцу... И с благодарностью чуть не упала на колени перед "белым другом".

... Вскоре она начала понимать, что спазмов больше не будет, и только кривилась от отвращения. Неожиданно рядом с нею, сидящей на бедре, что-то клацнуло по кафельному полу. Покосившись, увидела стул на тонких металлических ножках, на его сиденье рулон туалетной бумаги, на спинке — полотенце.

— Как умоешься, сразу в зал, — спокойно сказал над головой Алексеич.

Не оборачиваясь, кивнула.

Он ушёл, мягко ступая ботинками по полу и не закрыв за собой дверь. А Юля встала, вытерла рот бумагой и, захватив стул с собой, вернулась в помещение с раковинами. Глядя в зеркало поверх крана, который открыла, она внезапно подумала: "Если Алексеич прав про наркотики... Интересно, того страшного парня тоже тошнило?" Шмыгнула, рассматривая в зеркале широковатое лицо, обрамлённое растрёпанными светло-русыми волосами чуть ниже плеч, с серыми глазами, всё ещё мокрыми от слёз, толстоватый носишко и упрямый подбородок. Шмыгнула ещё раз — и, как в детстве, высунула язык подразнить саму себя, а потом вызывающе сказала:

— Ничего! Справишься!

Уже умытая и спокойная, она вернулась в зал. Здесь нашла только Макса, который смотрел на неё изумлённо и с сочувствием.

— А где?..

— Ушли ругаться — из-за тебя, — сообщил Макс и встал со скамьи, чтобы закрыть шторы и снова зажечь свечи. Вернулся и высказался более подробно: — Влад будет вести нашу группу, а он не любит, когда Алексеич подставляет нас, если даже из-за дела.

— Не поняла насчёт "подставляет". — Она уселась рядом с ним на скамье, не сомневаясь, что парень ответит на все её вопросы.

— Ну, он усыпил твоё внимание и проверил, правда ли это дело связано с пространствами.

— А что такое "вести группу"?

— Ну, Алексеич находит дело, а потом собирает тех, кто подходит для работы с ним. — Макс уставился в противоположный угол, на свечу, горящую внутри разноцветной плошки, из-за чего на потолке подрагивали такие же разноцветные узоры. — Главный в ней определяется сам. Обычно самый сильный и опытный. Потом группа распадается, а её участники или живут себе дальше, как обычно, или переходят в другую группу, где нужны такие способности, как у них. Я уже в двух группах работал — до и после армии. Тоже всякое умею. А ты как сюда пришла? Меня нашла Тася — жена Влада.

— А меня нашёл Алексеич, — улыбнулась Юля.

— Это как? — поразился Макс и так по-мальчишески открыл рот, что Юля снова не удержалась и улыбнулась.

— Ну, как... Долгая история. До встречи с Алексеичем. А с ним... Я была с подругой в центре занятости, и он меня там увидел.

Она в который раз вспомнила, как почуяла совершенно необъяснимое впечатление зова: "Обернись ко мне!" Как оглянулась от стенда со списками вакансий и наткнулась на испытующий взгляд жёстких глаз и отчётливо уловимую усмешку. И не испугалась, как обычно бывало с нею в последнее время. Не сбежала в панике, когда незнакомец не спеша пошёл к ней и подруге. Он ещё не заговорил, а Юля поняла, что рядом с ним... безопасно.

— А ты... — начал Макс и оглянулся.

В зал вошёл сердитый Влад и сразу направился к ним, немедленно вставшим.

— Ты как? Оклемалась? — спросил он.

— Всё нормально. Можно, я ещё раз посмотрю на фотки?

— Нет, сейчас едем к тем местам, которые были запечатлены на них. Ты успела что-то увидеть на фотках?

— Часть дороги и часть здания.

— Так, чтобы больше неприятностей и неожиданностей не было, вот тебе пара оберегов. — Он снял с себя несколько цепочек и тесёмок, перебрал их, внимательно оглядывая на свет. Наконец хмыкнул, кажется соглашаясь с самим собой, и повесил на шею Юли две цепочки с медальонами и одну тесёмку с каким-то деревянным украшением в виде отполированной длинной пуговицы. — Медальоны не открывать. Содержимое тебе неинтересно, но выпадет — защиты поля от них больше не получишь. Юля, после того как вернёшься сюда, поговоришь о проблемах с Леной, ясно? Мне тоже не хочется постоянно оглядываться, не случилось ли что с тобой. Мало ли какие ситуации нас ждут. Ну, всё, кажется. Едем?

— Алексеич поедет с нами? — спросила Юля.

— Нет. У него больше информации нет насчёт этого дела. Придётся на месте разбираться.

Мужчины вывели её из дома на ту часть двора, которая являлась автостоянкой для своих. По дороге объяснили, что точные адреса всех заснятых мест у них имеются и что сейчас ей позволят своими глазами увидеть тамошнюю аномалию.

— А я первый заметил, что фотографировал не один человек, а трое! — хвастливо сказал абсолютно счастливый Макс. — И каждый свой участок.

— И что это значит? — спросила Юля.

— Это значит, что одновременно в нескольких местах города произошло нечто, — задумчиво сказал Влад. — Что мы сейчас и попробуем определить. Или проанализировать.

При виде машины, в которую надо садиться, Юля чуть не присвистнула. И как-то так получилось, что Макс и Юля, не договариваясь заранее, одновременно устроились на заднем сиденье Владова джипа.

Удивляясь, Юля чувствовала себя с ними так, словно знала обоих очень давно. Может, поэтому за время дороги легко выложила им основные вехи скудной своей биографии до момента, как попала к Алексеичу.

Ничего особенного. Отучилась в школе, поступила в университет, на факультет менеджмента и маркетинга — на радость родителям и младшей сестре. Всё, как у всех, в обычной среднестатистической семье. Всё пошло-поехало не так, когда Юля заканчивала первый курс, а в город приехала бабушка по отцовской линии. Та самая, от которой сбежали, поженившись, родители. Бабушка овдовела и решила осесть рядом с родными, которых до сих пор не то что не привечала — слышать о них не хотела. Купила в одном доме с ними квартиру. И выяснилось, что у неё больные ноги. А помочь некому. Родители работают. Младшая сестра, Инга. учится. А бабушке требовался ежечасный уход. Денег в семье на сиделку не было. После долгих споров и слёз Юля, сдав экзамены за первый курс, ушла из университета. Через три месяца работы на бабушку, особу капризную и не терпящую никаких возражений, Юля поняла, что в её жизни наступила сплошная чёрная полоса: домой она приходила, чтобы только свалиться на кровать и спать чёрным, беспробудным сном. А утром всё начиналось сначала: встала, привела себя в порядок, прибежала к бабушке, подняла её с кровати, помогла дойти до ванной комнаты, помогла с утренними процедурами, затем одеться, сесть в инвалидное кресло, включила для неё телевизор и отправилась на кухню готовить завтрак. Потом уборка квартиры, пробежка по магазинам — и не дай Бог где-то задержаться и не прийти домой к уговоренному сроку...

До весны Юля чувствовала себя тупеющей до состояния робота. На уме только расписание, от которого нельзя отступить ни на шаг, иначе... Иначе нервы ни к чёрту будут. Плакать она уже перестала, так же тупо выполняя все дела по дому, как тупо, без реакции, выслушивая гадости от родного, казалось бы, человека... Хотя... Уже собиралась попросить родителей дать ей возможность работать где угодно, лишь бы оплатить услуги сиделки при бабушке. А они чувствовали себя виноватыми, но просили лишь об одном — терпеть. Разводили руками — что делать-то? Бюджетники — много ли получают...

В одной прекрасное апрельское утро, правда дождливое, Юля побежала в магазин. Как всегда к десяти. Но вернулась с полдороги, обнаружив, что ботинки печально скуксились, когда она пару раз вынужденно пробежала по лужам. С трудом дошлёпала до дома, боясь, как бы не увидел кто. Поднялась на свой этаж и тихонько открыла входную дверь, уповая лишь на то, что бабушка смотрит телевизор, привычно включив громкость на всю мощь. И только сняв обувку, каши просящую, услышала не телевизор, а негромкий разговор. Поразившись: бабушка с кем-то говорит?! — Юля осторожно подошла к шторам, над всегда открытой дверью в зал, и заглянула в просвет между ними.

Взгляд прикипел сначала к нескольким пачкам, перевитым банковской лентой. Они выстроились, как увесистые кубики, на столе перед бабушкой. Юля смотрела на них бессмысленно, потому что не понимала... Из оглушённости её вывел незнакомый женский голос, который начал объяснять бабушке, благодаря какой политике банка та получила такую выгоду, а потому не хочет ли почтенная клиентка опробовать с этими деньгами ещё один, лучший на сегодня вклад в валюте... Больше Юля не слушала. Она шагнула из-за штор в зал, швырнула на диван пустые сумки и сухо сказала:

— Да, она опробует. Но сначала наймёт себе сиделку. Денег, судя по всему, на это дело хватает.

И развернулась. В полной тишине прошла прихожую, хлопнула дверью и начала спускаться по лестницам. Потрясение было таким, что не чувствовала ничего... Перед глазами — только дверь с номером родительской квартиры... Затошнило, когда перед глазами же поехало, как будто перед ними подвесили стёкла с призрачно плывущим отражением хорошо знакомых мест, и каждое стекло одно за другим неспешно пропадало, словно испаряясь... И чуть не споткнулась, когда хотела опустить ногу в хлюпающем ботинке на нижнюю ступень, а ступеней-то впереди не оказалось. Оказалась та самая дверь в родительскую квартиру, которую она видела перед внутренним взглядом. А ведь чтобы дойти до неё, надо было выйти из бабушкиного подъезда, пройти ещё два до своего, подняться...

Молчание прервал Макс, рассеянно глядя в окно, на пролетающие улицы.

— А такое бывает? Ну... Бац — и способность вдруг?

— Юля перенесла, как сейчас модно говорить, шок, — сказал Влад. — У многих личностей дар или способности часто открываются после такого потрясения, как было у неё, или из внезапного страха. Самый известный пример — Ванга.

— И что? — настаивал Макс. — Бабуля согласилась на сиделку? А почему она сразу не захотела нанять её? В чём фишка?

— Ну, насколько я понял... С чужим человеком надо сдерживаться, выглядеть, ну, хотя бы вежливой, — ответил Влад. — А бабуля явно не хотела держать себя в рамках. При близком-то человеке орать от души можно было. Юля, я правильно понял?

— Да, всё так, — вздохнула девушка. — На сиделку она не просто согласилась, а пришлось согласиться. Я просто ушла из дома к подруге, а то такой прессинг начался. И родители бабушке сказали, что я не оставила им адреса. Вообще-то, я так и сделала. Иришка живёт на другом конце города. Только доехать — часа полтора с пересадками... Много чего было.

Подруга потеряла её из виду, едва Юля начала ухаживать за бабушкой, а ведь были закадычными, даже поступали вместе в университет, правда, на разные факультеты. В первый же "вольный" вечер Юля позвонила ей, а Иришка взяла да приехала. Подружке хватило получаса, чтобы разобраться во всём и увезти к себе. После того как её старшие братья, повзрослев, остепенились и разъехались, трёхкомнатная квартира стала слишком пустой. Иришкины родители подругу дочери встретили с радостью. Недели две Юля приходила в себя, а потом мама Иришки предложила устроиться на работу: соседка по лестничной площадке искала продавцов в торговый павильон. Договорились на временную работу — в сентябре Юля хотела вернуться в университет. Юля начала работать, но не продавцом, а на подхвате — приносить товар, расставлять по полкам... Но раз в неделю она вместе с подругой бегала в центр занятости — подыскать такую работу, чтобы можно было и учиться, и обеспечивать себя. Домой возвращаться не хотелось, как не хотелось принимать от родителей деньги. Бзик такой странный появился. Желание абсолютной независимости.

А в конце июля, месяц назад, её увидел Алексеич и объяснил, что этот бзик — ненормально. Отторжение от родителей в будущем станет тягостным. И надо пересилить себя, чтобы потом ни о чём не сожалеть. Юля вернулась в семью. Может, так совпало, может, так захотела вселенная (хихикала подружка), но бабушка к этому времени уехала в другой город, к дальним родственникам.

— А как тебя нашли? — с любопытством спросила Юля у Макса. — И кто такая Тася?

— Моя жена, — не оборачиваясь, сказал Влад.

— Ага, только сначала она не была твоей женой, — уточнил Макс. — Она прям на улице вычислила, что у меня есть паранормальные способности, а Влад подошёл. Только вот кто так подходит? Юль, вот представляешь? Подходит вот этот Влад ко мне — и зырк глазами по сторонам! Я сразу понял, что здесь что-то не то, а он мне так тихо говорит: "Хочешь денег?" А потом как оглядится и как спросит: "Тебя как звать?" А я ему — фигу тебе, а не имя, и говорю: "Михаил". А он: "Я, говорит, частный детектив. — И предъявляет ксиву — фальшивую, конечно. И говорит тихонько: — Приходи, Михаил, вечером на вокзал. А пока... Видишь кассу банковскую? Вот там и проверишь мои деньги!" А сам глядит такими глазами, что я сразу понял, что он всё про моё имя понял. А Тася стоит рядом с ним — и глаза у неё такие... — Макс показал, какие, вытаращив свои. — Жуть! Меня сразу просканировала! И всё про меня поняла!

Юля не выдержала, хоть и крепилась с начала рассказа, — расхохоталась, представив воочию всю сценку. Судя по дрожащим плечам Влада, он тоже смеялся.

— Нечего смеяться, — самодовольно сказал Макс. — Знаешь, как я распсиховался? Подходит, суёт "куклу" с деньгами и говорит: мне напарник на ночь нужен. А я смотрю на деньги и думаю: это ж какие ему деньги нужны, если он ещё и за грабёж такие платит?

Хохоча так, что слёзы выступили, Юля полезла за носовым платочком. Тем временем, сообразив, что напарница очень смешлива, Макс радостно принялся за анекдоты. Долго рассказывать не сумел. Сам ржал так, что уже не рассказ получался, а заикание. Смех Юли был настолько заразителен, что скоро оба смеялись в голос. А когда приступ смеха затих, оба долго вздыхали, поглядывая друг на друга и фыркая.