Киев и Москва Глава 4

Звук очереди из пяти выстрелов из винтовки СВТ40 совпал с рокотом пяти 30 мм снарядов, покинувших ствол зенитного автомата. Следует отметить, что и винтовочные пули, и снаряды зенитного орудия достигли цели, они попали в крыло вражеского штурмовика, превратив его в полное решето. "Лапотник" был устаревшей конструкции бомбардировщиком-штурмовиком, сделанный немецкими авиамастерами весьма крепким по своей конструкции. Этот прекрасный немецкий самолет умел хорошо летать и на одном крыле. Вот и сейчас бомбардировщик "Юнкерс 87", имея сильное повреждение крыла, с большим трудом набрал высоту, а его пилот, попрощавшись с товарищами, решил возвращаться на свой аэродром.

Второй штурмовик, находясь в пике, успел прицелиться и сбросить пятидесятикилограммовую авиабомбу, которая взорвалась метрах в десяти впереди грузовика. В тот момент получилось так, что по бомбардировщику-штурмовику никто не вел огня. Сержант Когтев снова стоял в штангах зенитного автомата и терпеливо ожидал своей новой минуты, он жаждал крови, а в душе сержант был полностью уверен в том, что сегодня он ее получит. Когда немецкий штурмовик, сбросивший бомбу, пошел в набор высоты для того, чтобы пойти в новую атаку, то в эту минуту он себя подставил под вражеский огонь. Очередью из пяти 30 мм снарядов сержант Когтев прошелся по днищу его центроплана. Этой же очередью он вдребезги разнес кабину пилота, убив самого пилота. Один снаряд, видимо, попал и в бомбовой отсек бомбардировщика-штурмовика. В небе всеми цветами радуги расцвел взрыв, после которого бомбардировщика-штурмовика никто уже больше не видел.

И тогда день мгновенно превратился в ночь!

Пилот последнего немецкого штурмовика не бросил поля боя, а сразу же бросился в отчаянную атаку на грузовик, который в тот момент стоял в центре харьковского шоссе. Его зенитный автомат встречал атаки немецкого штурмовика редкими и часто одиночными, но очень злобными выстрелами. Пилот бомбардировщика-штурмовика почувствовал, что у красноармейцев кончались снаряды к этому зенитному автомату. Немецкий пилот продемонстрировал весь свой приобретенный опыт ведения штурмовок наземных целей, атакуя грузовик с зениткой из различных положений. Иногда авиабомбы рвались от него так близко, что осколки бомб звонко стучали по решетке автомобильного радиатора, а сам грузовик содрогался от близких к нему разрывов авиабомб.

Сержант Когтев увидел, что штурмовик скользнул к земле и начал выходить на него в атаку, стелясь всего в десяти метрах над землей. А у него к этому времени совсем закончились снаряды. От полного отчаяния и нежелания умирать, сержант Когтев подскочил к борту грузовика и с разбега сиганул из его кузова на землю. Достигнув земли, Когтев несколькими перекатами добрался до обочины шоссе и забрался в самую глубину придорожного кустарника. В этот момент добрый и деревянный советский грузовик ЗИС-6 вдруг расцвел ярким бутоном пламени и... перестал существовать.

На том месте, где только что стоял ЗИС-6, осталось черное пятно с неглубокими воронками от разрывов двух авиабомб, пятидесяти и ста килограмм. Уничтожением грузовика бой сразу же закончился! Немецкий бомбардировщик-штурмовик с торжествующим подвыванием двигателя пошел в набор высоты. В связи с только что одержанной очередной победой над противником, его пилот решил возвращаться на свой аэродром.

С матюками и громкими стонами из кустов выбрался весь поцарапанный и в синяках сержант Когтев. В ста метрах от места, где стоял и с воздушным противником дрался ЗИС-6, он нашел капитана Любимова, который был без сознания, и труп шофера грузовика, великого храпуна маленького роста. У этого парня еще в начале боя разрывом авиабомбы оторвало ногу, но он, истекая кровью, так никого не позвал на помощь, видя, что его друзья разведчики по горло заняты отражением воздушных атак противника. Еще один красноармеец из их группы пропал без вести, сколько бы его не искали, но так и не смогли найти. Пятый член их группы, молодой пулеметчик, уже стоял на дороге и ожидал своего сержанта и капитана. В душе он уже в пух и прах изругал самого себя за то, что не взял с собой пулемета и в этой связи он всю дорогу был вынужден прятаться от воздушного противника.

Вскоре по Харьковскому шоссе брели очень странно выглядевшие люди. Впереди медленно шел совсем молодой, но какой-то разбитый, капитан НКВД, который во время ходьбы опирался на винтовку СВТ40. Рядом с ним шел красноармеец, который на своем плече тащил какого-то раненого бойца, последним шел и громко ругался сержант цыганистого типа.

Нашелся-таки сердобольный дедуля украинец, который этих болезненных красноармейцев и их молодца командира подсадил себе в телегу и довез, чуть ли не до самого Киева. Но в Киев, даже за большие деньги этот дед украинец категорически отказался везти, все время, крестясь и повторяя, что это чертово и проклятое место, что никого он туда не повезет. Капитану Любимову и его разведчикам пришлось пройти пару километров, прежде чем они достигли энкеведешной заставы, где часовые проверили их документы и помогли найти транспорт, который и довез их до самой гостиницы на Крещатике.

Таким образом, перед тем, как ночная темнота опустилась на Киев, капитан Артур Любимов, сержант Сергей Когтев, рядовой пулеметчик Сергей Руднев вошли в вестибюль своей гостиницы "Спортивная".

— 2 -

Сержанта Когтева уложили на матрас и выдали самое действенное в мире для советского гражданина и красноармейца лекарство, полкружки неразбавленного медицинского спирта. После этой кружки, опустошенной чуть ли не одним глотком, избитый и поцарапанный Константин Когтев перевернулся на другой бок и попытался заснуть, но так и не смог, его будоражили мысли о погибших товарищах. Сегодня взвод тактической разведки капитана Бове понес первые боевые потери. Два бойца не вернулись из боя, один красноармеец истек кровью, а второй — пропал без вести.

Узнав от сержанта о подробностях столкновения с воздушным противником, капитан Бове категорически отказался верить в то, что какой-либо боец его взвода мог бы дезертировать. Ведь, с каждым бойцом он лично беседовал тет-а-тет, прежде чем принимал решение о его зачислении в свой взвод тактической разведки. К тому же капитан Бове был сильно взволнован всеми этими обстоятельствами поездки своего друга и командира в штаб Юго-Западного фронта. Поэтому капитана Артура Любимова вместо желаемой кружки молока он угостил и практически силой заставил того выпить полкружки неразбавленного спирта. Если от такой лекарственной дозы у капитана Бове только повысилось настроение, разгорелся аппетит, и окрепло неукротимое желание повторить лекарственную дозу, то у капитана Любимова напрочь испортилось настроение.

Артуру Любимову удалось, несмотря на яростное сопротивление орангутанга Бове, подняться в свой номер и, быстро раздевшись, броситься в нежнейшие объятия своей по-солдатски узкой гостиничной кровати. Как только голова молодого человека коснуться подушки, капитан Любимов уже крепко спал. Молодость взяла свое, на следующее утро Артур проснулся совершенно другим человеком. Он отлично выспался, голова была свежей и хорошо работала. Да и утро выдалось жарким и солнечным. Под окном номера снова слышался шум проходящих мимо по Крещатику трамваев и гвалт киевлян, спешащих на работу. Только на крыше соседнего дома на этот раз не было видно молодого солдатика в большой каске, да и зенитный счетверенный пулемет куда-то исчез.

Одевшись и умывшись, капитан Любимов спустился этажом ниже, где только что проснувшиеся бойцы разведгруппы одевались и готовили завтрак для себя и своих командиров. Капитан Бове, в позе Будды, восседал в центре коридора-спальни, он, видимо, медитировал. Одновременно он своими глазами, слегка прикрытыми веками, наблюдал за тем, как просыпались и готовили завтрак бойцы его взвода. Сам он вчера сильно закорешил с полковником Строкачом и был рад тому, что сегодня ему предстояла новая встреча с этим неординарным человеком. Об этом его только что проинформировал Артур, как только оказался в коридоре, который одновременно служил общей казармой, общей спальней для бойцов взвода тактической разведки.

Перед тем, как спуститься на пятый этаж Артур Любимов достал и внимательно прочитал текст, напечатанный на двух листочках бумаги. Генерал-майор Тупиков информировал Москву об обстановке в киевском выступе, отмечая большую опасность расположений армий Юго-Западного фронта. Начальник штаба Юго-Западного фронта предлагал, чтобы избежать возможного окружения войск фронта, усилить его фланги несколькими стрелковыми дивизиями и артиллерийскими полками. И только затем главные силы фронта отводить за Днепр. Генерал-майор Василий Тупиков искренне верил в то, что осуществление предлагаемых им мер, могло бы предотвратить окружение пяти армий Юго-Западного фронта. Он пока еще не знал о том, что немцы уже закончили концентрацию своих дивизий и были готовы в любой момент перейти в решающее наступление.

Подумав, Артур решил докладную записку генерал-майора Тупикова отправить в Москву без дополнительной правки и своего к ней комментария. Она, по его мнению, по сути, верно, отражала ситуацию, которая к настоящему моменту сложилась в Киеве и под Киевом. Аккуратно сложив листки с генеральской докладной запиской, он ее передал капитану Бове для последующей шифровки. А сам решил, не теряя времени, написать рапорт наркому внутренних дел в связи с событиями вчерашнего дня, основным героем которых был предатель Ягодкин.

Вскоре закончив с рапортом, Артур Любимов подошел к окну, раскрытому настежь и расположенному в торце гостиничного коридора, и из него выглянул. Сейчас на киевских улицах все еще не было видно автоколонн с суровыми красноармейцами в кузовах, отправляющимися на фронт. По улицам и проспектам не шли колонны ополченцев и добровольцев в гражданской одежде и с трехлинейками за плечами. В городе, по-прежнему, по рельсам туда и сюда бежали киевские трамвайчики, весело и беззаботно перезванивавшиеся друг с другом. Киевляне, по-прежнему, торопились на работу, спешили в магазины за продуктами или просто шли по своим делам.

В этот момент за его спиной капитан Бове вполголоса вел рассказ о своей первой встрече с полковником Тимофеем Строкачом и о том, как они крепко скорешились и каким умным и гостеприимным оказался этот украинский полковник. Артур Любимов слушал рассказ друга в пол уха, одновременно размышляя о своих делах. Личное задание Иосифа Виссарионовича Сталина его группа как бы уже выполнила. Она собрала и направила в Москву достоверную информацию о положении под Киевом, на фронте. Теперь пора было бы подумать и о возвращении разведгруппы в Москву, но какое-то внутреннее чувство обеспокоенности сейчас терзало душу капитана Любимова. Это чувство не давало ему возможности почувствовать себя человеком, честно и до конца выполнившего приказ своего командира. Через минуту Артур Любимов все же сообразил, что эта обеспокоенность в основном была связана со встречей с бывшим красноармейцем, бывшим вторым номером его пулеметного расчета, — Ростиславом Ягодкиным.

Ягодкин был не тем человеком, чтобы вместе с немецкими полевыми разведчиками случайно появиться в районе штаба Юго-Западного фронта. Господин Ягодкин был слишком большим трусом и весьма предосторожным человеком, чтобы поступить на службу в вермахт и воевать на фронте рядовым стрелком в какой-либо немецкой пехотной части! Капитан Любимов не верил и п то, чтобы этот трус и предатель рядовым немецким разведчиком мог бы отправиться за линию фронта, в тыл советских армий!

Артур хорошо помнил также и о том, что в их последнюю встречу, Ягодкин уже командовал взводом или ротой полиции. За полтора месяца службы у немцев этот гадский человек с его изворотливым умом и талантом вовремя оказать услугу нужному человечку, наверняка, добился чего-нибудь большего. Ведь, недаром прагматичные немцы перебросили его с одного фронта на другой.

И причиной этого могла быть только одна, на Украине Ягодкин был никому не знаком?!

Это в свою очередь могло означать, что в районе штаба Юго-Западного фронта предатель Ягодкин появился не случайно, что там он выполнял важное задание немцев. Сейчас Артур Любимов, не обладая всей полнотой информации, сейчас он мог бы только предполагать, что Ягодкин должен был или до своего ареста уже встречался с немецким агентом. Этим же агентом мог быть командир РККА в высоком звании, с которым сами немцы по многим причинам не могли встретиться.

В этот момент за спиной капитана Любимова послышался жеребячий хохот разведчиков капитана Бове. Повернувшись к ним лицом, Артур тихо поинтересовался, что это за шум, а драки нет?! Старшина Желудь тут же поднялся на ноги, продолжая громко смеяться. Он шел по направлению к капитану Любимову, неся на руках небольшой квадрат доски, который сметливый парень использовал в качестве подноса. На этом квадрате яростно шипела на сковороде яичница из десяти яиц, пожаренная на украинском сале. На доске подносе лежал большой ломоть белого хлеба, стояла кружка, до краев наполненная молоком.

Но, не смотря на то, что этот завтрак выглядел аппетитно, он так и притягивал к себе глаза капитана Любимова, тот все же пересилил свое внутреннее желание, все это съесть одним махом. Капитан для начала взял в свои руки экземпляр киевской газеты, развернул ее и глазами пробежал газетные заголовки, которые ничего ему не говорили. Но на развороте он увидел большую фотографию, на которой бравые и весело смеющиеся красноармейцы сидели на броне и стояли рядом с немецким бронеавтомобилем. Под фотографией была подпись, в которой говорилось: "Немецкий бронетранспортер SdKfz-231, захваченный солдатами 1-го дивизиона 4-го батальона особого назначения НКВД".

Присмотревшись более внимательно к этой плохо отпечатавшейся в газете фотографии, Артур Любимов вдруг на ней нашел и узнал знакомые лица: старшины Желудя, сержанта Когтева, рядового Руднева, а также лицо коренастого красноармейца, шофера грузовика ЗИС-6, который вчера на харьковском шоссе истек кровью. Одним словом, на фотографии в полном составе красовался взвод тактической разведки капитана Бове, но на фотографии не было самого командира взвода. Тогда Артуру стало понятно, почему так весело смеялись разведчики. Он также вспомнил о том, что несколько минут назад капитан Бове ему уши оборвал рассказом о том, что именно полковник Строкач ему предложил, чтобы бойцы его взвода сфотографировались бы на память у захваченного немецкого бронеавтомобиля.

По мнению Любимова, это была не совсем хорошая идея, чтобы взвод тактической разведки в полном составе фотографировался бы на память. Чтобы эта фотография через газету выставлялась бы на обозрение разведки противника. Немецкая разведка, наверняка, внимательно читала и перечитывала все издаваемые в Киеве газеты в поисках крупиц информации о городе и его горожанах.

Но сейчас, капитан Любимов хорошо понимал, что было уже поздно искать и наказывать виновника этой фотоавантюры. Тем более, что главный виновник уже предпринял определенные шаги для защиты своего тощего зада. Виновато улыбаясь, капитан Бове подошел к капитану Любимову и протянул ему небольшой, но тщательно запечатанный конверт. Распечатав конверт, Артур обнаружил внутри его листок бумаги с коротким текстом, написанный от руки и следующего содержания: