| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
К этому времени полковник Любимов поднялся уже на ноги и во время сталинского монолога простоял на ногах, внимательно его слушая. Как только товарищ Сталин сформулировал свой вопрос, полковник Любимов тут же принялся рассказывать о том, что видел своими глазами в Киеве, накануне входа немецких частей в город. В рассказе он упомянул о том, что волнения среди киевлян начались еще восемнадцатого сентября, но они достигли своего апогея только к утру девятнадцатого сентября. Киев находился без власти в течение всего четырех — шести часов, но народные волнения приняли такой сильный характер, которому было бы трудно препятствовать одними только красноармейцами. Артур Любимов говорил о том, как в иные минуты в киевской толпе иногда взыграли настоящие животные страсти, люди дрались из-за украденной добычи, из-за нее были готовы убивать друг друга.
Иосиф Виссарионович, молча и ни разу не перебивая, выслушал монолог полковника Любимова, а когда тот завершил этот монолог, то сказал:
— Я полностью удовлетворен вашим ответом, товарищ Любимов. К тому же вижу, что вы правильно подходите к решению поставленной перед вами боевой задачи! В этой связи я не поддержу просьбы товарища Щербакова о выделении вам военного комиссара для поддержки в командовании особой бригадой. Все то, что вы запросили, мы выделим в ваше распоряжение. Вы же продолжаете работать вне рамок постановления ГКО СССР, поэтому подчиняетесь только одному мне. Следующий раз постараюсь вам звонить в рабочие часы. Да, чуть не забыл, товарищ Любимов, свяжитесь сами или попросите своих заместителей связаться с товарищем Пересыпкиным, наркомом связи СССР, и получите у него новые рации. Они, разумеется, не такие маленькие, как вы мне показывали, но один красноармеец может ее легко поднять и день носить на себе. Одну такую рацию я обязательно заберу в свой секретариат, чтобы всегда иметь вас на постоянной связи.
Как только завершился телефонный разговор, то Артур Любимов обратил внимание на то, что в его комнатушке собрался практически весь командный состав бригады. Жалобный голосом он обратился к своим друзьям и приятелям:
— Слушайте, ребята, вы же взрослые люди, а ведете себя, как любопытная дворовая пацанва?! Нам предстоит большая работа. нам нужно все сделать так, чтобы эту работу наши красноармейцы проделали бы наотлично. Дайте мне еще полчасика на то, чтобы отоспаться. А через час мы снова соберемся на совещание, чтобы определиться, кто и чем будет заниматься или кто и на чем будет специализироваться. Леша Немчинов, не мог бы ты найти старшего майора безопасности Журавлева, начальника Управления НКВД по Москве и Московской области, и его пригласить к нам на совещание.
Ровно в десять часов утра старший майор безопасности Михаил Журавлев прибыл в Покровские казармы и после знакомства с командирами бригады выступил с небольшой информацией о положении в Москве. Он вкратце охарактеризовал военную обстановку под Москвой, сказав, что немцы начали свое наступление тридцатого сентября. В результате этого наступление разбиты и окружены части РККА под Вязьмой, 3-го октября был сдан Орел, 5-го октября — Юхнов. В этом месте Журавлев сделал паузу, виски своей головы машинально потер руками, а затем сказал:
— Вы же понимаете, что все, о чем я вам рассказываю, является военной тайной. Она ни при каких случаях не должна покинуть пределы этой комнаты для совещаний. Когда я получал соответствующее разрешение у Лаврентия Павловича на выступление в вашей бригаде, то он мне сказал, что вы особые командиры, вам можно многое доверять и обо всем рассказывать. Так, вот 7-го октября немцы разгромили и окружили войска Брянского фронта. Таким образом, в настоящий момент у Ставки главного командования нет серьезных резервов для обороны Москвы. Подготовлено и на подмосковный фронт отправлено более двадцати пяти коммунистических рот и батальонов, но это последняя капля в море.
— Резко ухудшавшаяся военная обстановка в немалой степени влияет и на настроения москвичей. В городские госпиталя эшелонами и автоколоннами прибывают раненые бойцы, которые с ужасом в голосах рассказывают о превосходстве немцев на поле боя. Москва прямо-таки заполнена дезертирами, самовольно покинувшими поля сражений, сейчас скрывающиеся от власти у родственников и у случайных людей. Город регулярно слушает выпуски Совинформбюро, но мало кто из горожан им верят. В самое ближайшее время будет принято постановление ГКО об эвакуации промышленных предприятий из города и их рабочих, по моему мнению, это скажется на ухудшении социально-политической обстановки на территории Москвы. Уже в сентябре было замечено повышение кримогенной обстановки, появилось немало банд, члены которых при решении спорных вопросов, не задумываясь, прибегают к применению оружия. Так, что товарищи командиры, уже сегодня в вечер и ночь выводите свои патрули на неспокойные городские улицы для поддержания общественного порядка в Москве.
После отъезда старшего майор государственной безопасности Михаила Журавлева, полковник Любимов отдал приказ, согласно которому 1-й полк бригады подполковника Николая Гаврилова поручалось отвечать за охрану Кремля, за оборону Кутузовского проспекта, в случае необходимости полк должен был бы поддержать охрану вождя. Полковник Дмитрий Морозов, как крупный специалист по планированию и осуществлению диверсий, должен был отвечать за организацию и проведение диверсионных операций на территории Москвы. А его первый заместитель майор Фадеев отвечал за организацию обороны Ленинградского шоссе в пределах Москвы. 2-й полк подполковника Андрея Снегирева отвечал за оборону Серпуховского шоссе в пределах Москвы. Майор Немчинов, как начальник Особого отдела, отвечал за организацию с сегодняшнего дня патрульно-постовой службы в пределах Садового кольца.
В заключение совещания Артур Любимов попросил начальника штаба бригады полковника Молокова по возможности быстрее документально оформить только что сделанные им распоряжения. С этими документами ему хотелось самому съездить к Лаврентию Павловичу, чтобы того проинформировать о проделанной работе и о том, что бригада приступает к несению патрульно-постовой службы, к возведению баррикад и инженерных заграждений по обороняемым ею направлениям. Но полковнику все же пришлось предварительно срочно связываться с наркомом внутренних дел, так как прибыл нарочный от Ивана Серова, заместителя наркома внутренних дел, с приказанием полковнику Любимых срочно явиться в наркомат внутренних дел для представления и получения соответствующих приказов. Лаврентий Павлович мгновенно догадался о подоплеке вызова его человека к Серову и сказал:
— Ни из-за одного советского гражданина мне столько не звонили, столько о нем я не беспокоился, как о тебе, полковник. Хорошо, я свяжусь с Иваном и его попрошу его тебя больше не беспокоить, но имей в виду, что мой заместитель человек злопамятный, он этого тебе уже никогда не забудет. А ты, Артур, приезжай ко мне вечерком, часам к девятнадцати, тогда мы все твои дела за чаем и обговорим.
— 3 -
После двух часов, проведенных в разговорах и решениях повседневных проблем в кабинете Лаврентия Павловича, Любимов чувствовал себя совершенно разбитым и опустошенным человеком. Нарком внутренних дел до основания выпил из него жизненный тонус, оставив немного энергии только для того, чтобы полковник мог бы добраться до казарменной койки, свалиться в нее и заснуть крепчайшим сном. Но впереди Любимова ожидали рапорты и доклады старших патрулей, которые бригада из своих красноармейцев впервые выпустила на московские улицы и площади.
Старший сержант Нефед Григорович сидел в седле мотоцикла К-72 с коляской, ожидал его появления невдалеке от здания НКВД на Лубянке, он потягивал самокрутку и о чем-то думал своем. Коснувшись рукой плеча своего водителя, Артур Любимов его попросил о том, чтобы тот дал бы ему затянуться пару раз перед обратной дорогой. Он надеялся, что самосад Григоровича позволит ему восстановить ослабленный жизненный тонус, преодолеть непонятную и неприятную вдруг возникшую слабость во всем своем организме.
Первая же затяжка так шибанула в голову полковника так, что из глаз рекой полились слезы. В голове что-то треснуло, желание поспасть тут же испарилось в неизвестном направлении. С уважением посмотрев на самокрутку с самосадом, на ее владельца, водителя служебного мотоцикла, которому только-только исполнилось пятьдесят лет. Несмотря на этот возраст, старший сержант продолжал из года в год курить сильнейший табак — горлодер.
На улице уже совсем стемнело!
По вечерам становилось прохладно, но ночные заморозки еще не наступили, и, не смотря на октябрь месяц, на землю еще ни разу не ложился снег. Из-за налетов вражеской авиации в городе соблюдалась строжайшая светомаскировка и, когда Любимов сильно затягивался самокруткой Нефеда Григоровича, то для этого он заходил в подъезд ближайшего дома. Но сегодня светила предательница луна, она высвечивала все огрехи того, чего москвичи и их начальство пыталось спрятать от чужих и любопытных глаз.
Ехать на мотоцикле от здания наркомата НКВД до Спасских казарм было всего нечего, до казарм можно было бы добраться по старым московским переулкам за десять минут ходьбы пешком. Любимов обратил внимание на то, что, несмотря на военное время, москвичей в вечерней темноте на улицах стало не меньше, а, кажется, еще больше, нежели в светлое время суток.
И тогда Артур Любимов решил проветрить голову, пешком прогуляться до Покровских казарм, где размещался штаб бригады. Ему очень хотелось посмотреть и послушать, о чем же говорит народ московский. Он попросил, Нефеда Григоровича, отправляться в казарму, а там начштаба полковника Молоков предупредить о том, что он слегка задерживается.
А сам же Любимов вступил на тротуар улицы Сретенка и неторопливо зашагал в сторону Садового кольца. Уже пройдя квартал двухэтажных деревянных зданий, Любимов вдруг обратил внимания на то, что на этой улице ему встречается слишком много молодых людей с очень наглыми лицами, которые воровато шныряли из одного переулка в другой. Криминальные преступники, дезертиры из армии, религиозные отщепенцы и политические ренегаты, — все они во времена войны предпочитали прятаться и оседать в больших городах, как например, в Киеве или в Москве. Они явно полагали, что в таких городах, которые имели миллионное население, им будет легче спрятаться, затеряться, как от своей власти, так и от наступающих немцев.
Некоторое время, постояв и понаблюдав за ночной жизнью москвичей в военное время, Артур Любимов обратил внимание на то, что только сейчас многие горожане возвращались с работы домой. По дороге они заглядывали в гастрономы, чтобы купить себе чего-нибудь на ужин. В магазинах выстраивались небольшие очереди, в основном за хлебом и колбасой. Полковник Любимов зашел в один из гастрономов на Сретенке, ему тоже захотелось купить себе свежего хлеба и колбасы пожевать на ночь. Очередь к продавщице за прилавком состояла в основном из женщин, одна из которых оглянулась, посмотрела Артура Любимова и что-то прошептала на ухо своей подруге, которая стояла в очереди ее впереди.
Но в гастрономе было достаточно тихо, поэтому этот шепот был услышан всеми людьми, которые стояли в очереди.
— Только сегодня Совинформбюро объявило о сдаче нашими войсками Орла "после упорных боев". Хотя люди говорят, что город был сдан немцам без боя не то 3-го, не то 4-го октября. А что произойдет дальше? Защита Москвы? Ну кто же тогда ее будет защищать...?
Обе женщины как-то странно посмотрели на Любимова, который был единственным мужчиной в очереди, одетый в военную форму. Они явно чего-то засмущались и быстро, видимо, на всякий случай, покинули гастроном. Артур Любимов сделал вид, что он ничего не слышал, ничего не знает. Когда до него дошла очередь, то продавщица вежливо поинтересовалась тем, имеет ли, товарищ полковник, карточки на продукты. Из-за чего Любимов сильно покраснел и застеснялся, никаких продовольственных карточек у него не было. Он даже не думал, что они могут понадобиться. Увидев, что молодой командир в таком высоком звании заволновался и не знает, как ответить на ее вопрос. Продавщица за прилавком улыбнулась Артуру в ответ и, желая его подбодрить и успокоить, объяснила, что все эти продукты она может ему продать без предъявления продуктовых карточек, по коммерческой цене, которая будет в два раза выше нормальной цены.
Сложив в командирскую сумку килограмм белого хлеба, полкило докторской колбасы и литровую бутылку молока, Артур Любимов вышел из гастронома и нос к носу столкнулся со старшим сержантом Нефедом Григоровичем. Тот успел уже съездить в казармы, передал информацию начштаба Молокову в отношении того, что с комбригом все в порядке, а затем вернулся на улицу Сретенка, чтобы заняться охраной своего командира. Полковник Любимов не рассердился на инициативу своего старшего сержанта Григоровича, но лезть в коляску мотоцикла категорически отказался, решив, продолжить пешее знакомство со столицей и ее горожанами. Они так парой продолжили идти к Садовому кольцу, впереди по тротуару шагал молодой полковник, а за ним на мотоцикле едва полз старший сержант Нефед Григорович.
Артур Любимов никуда не спешил, шел нормальным шагом, внимательно посматривая по сторонам, получая искреннее удовольствие от самой прогулки и от всего им увиденного. А народа на улице становилось все больше и больше. В небе послышался ухающий, подобно лесному филину, рокот двигателей "Юнкерса-88", затем свист падающей авиабомбы и где-то в районе Арбата взметнулся султан разрыва тяжелой авиабомбы, над жилыми кварталами города прокатился глухой грохот взрыва.
Народ на улице Сретенка не стал разбегаться по домам, не помчался, сломя головы, к станциям метрополитена в бомбоубежища. Люди собирались в проулках, которые спускались к Трубной площади, наблюдали за тем, как вдали на Арбате разгорался пожар. Там горел театр Вахтангова!
Артур Любимов уже по собственному опыту знал о том, что почти каждую ночь надсадно взвывали сирены городской воздушной тревоги. Над городом изо дня в день появлялись вражеские "Юнкерсы 88", из-за сильной истребительной и зенитной обороны Москвы они предпочитали столицу великой страны бомбить по ночам. В ночную темноту над городом безжалостно вонзались лучи авиационных прожекторов, высматривая вражеские бомбардировщики. Яростно и неумолчно рвали воздух зенитки, осыпая городские мостовые улиц и площадей градом стальных осколков с зазубренными краями. Полковник Любимов хорошо понимал, что московские ночи именно этим тревожным беспокойством отличались от киевских ночей! Понаблюдав за пожаром на Арбате, Артур продолжил свой проход по Сретенке.
Каждое утро московские дворники проверяли, заполнены ли доверху песком сорокаведерные бочки на чердаках и лестничных площадках всех зданий домов города. До появления на дворе дворников, оставшиеся в городе мальчишки по утрам поднимались на чердаки, чтобы для своих коллекций собрать не сгоревшие до конца стабилизаторы и корпуса немецких авиабомб — зажигалок. Бойцы МПВО, в прошлую ночь дежурившие на московских крышах и чердаках во время вражеских налетов, вовремя затушили эти бомбы — зажигалки песком, а не то бы они наделали бы много плохих дел — пожаров. К октябрю москвичи перестали бояться налетов немецкой авиации, горожан больше уже не паниковали, как часто случалось в первые дни налетов вражеских бомбардировщиков на Москву.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
