| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Товарищ командир, похоже, мы не сможем его удержать. Громадная потери крови, рука не ампутирована, рана не санирована, всякое может случиться! Транспортировку в госпиталь лейтенант, наверняка, не выдержит, умрет. Я попросту не знаю, что должен делать в таком случае? У меня такого ранения еще не случалось!
Услышав слова врача, полковник Любимов, молча, по ходе дела развернулся, направляясь к лежавшему на полу лейтенанту Кириллину.
— Артур, ты что задумал? Нам нельзя опаздывать к Лаврентию Павловичу! Нам следует поспешить к нему в кабинет, ты же сам ничем не сможешь помочь раненому лейтенанту! — Тихим голосом произнес генерал Воробьев.
В тот момент генерал уже сознавал, что он напрасно произносит эти слова, что полковник все равно его уже не послушает. А в этот момент Любимов уже склонился над лейтенантом Кириллиным, приложил руку к пульсу на шее парня. Биение сердца прослушивалось, но оно было совсем слабым. Если судить по биению сердца, то этот парень явно угасал, переезда в госпиталь он действительно не переживет. Тогда Артур, также молча, снял с плеч свой китель, бросил его на спинку ближайшего стула, и, оставшись в исподней рубашке, ладонями рук принялся массировать плечи и шею лейтенанта.
Времена он замирал, к чему-то прислушиваясь. Народ в приемной, наблюдая за его работой, перестал передвигаться с места на место. Люди отошли в сторону, освободив квадрат пола, в центре которого остался только полковник Любимов наедине с Кириллиным. Врач, майор, попытался пройти в этот квадрат, чтобы остановить полковника, но в этот момент он обратил внимание на предостерегающие знаки генерала Воробьева, поэтому он тут же прекратил свои попытки остановить работу этого странного полковника. Но врач-майор так и не отошел в общую толпу, он остался стоять на границе квадрата, готовый в любую минуту броситься на помощь самому Артуру.
Тем временем Любимов с массажа шеи и плеч лейтенанта перешел на массаж его груди в области расположения сердца, время от времени ладонями он сильно надавливал на саму грудину. Когда послышался первый хриплый стон лейтенанта и снова начала сочится кровь из страшной плечевой раны, то Артур, не оборачиваясь, коротко бросил себе за спину:
— Укол камфары прямо в сердце!
Врач мгновенно сообразил, что этот странный полковник имел в виду. Он бросился к своему чемоданчику с лекарствами, начал в шприц набирать камфару. Через минуту был произведен укол камфары в сердце лейтенанта, а Любимов снова превратился в чисто механическую куклу, делающую открытый массаж сердца раненого лейтенанта. Всем присутствующим показалось, что прошла целая вечность, прежде чем лейтенант Кириллин начал подавать признаки жизни, негромкими стонами, подрагиванием век своих глаз.
Но из ужасной рваной раны лейтенанта, по-прежнему, сильным потоком сочилась кровь. Тогда Артур на некоторое время прекратил массаж сердце, он чуть-чуть приподнял ладони над грудиной и снова надолго замер в полной неподвижности. Наблюдатели со стороны хорошо видели, как между ладонями полковника и телом раненого лейтенанта появилось слабое зеленое свечение, потом это свечение переросло в разряды. Примерно, минуту зеленые разряды мощно долбили по грудине человека в области сердца, в эту минуту все услышали голос Кириллина, который едва слышным голосом произнес:
— Хватит! Мне очень больно!
В приемную начальника управления заглянул один из усачей охранников наркома, он целую минуту изучал общую обстановку в приемной и, в частности, проследил за тем, чем же был занят полковник Любимов. Так и, не произнеся ни единого слова, через эту долгую минуту голова грузина усача исчезла за тихо прикрывшейся дверью.
Артур Любимов не обратил внимания на слова лейтенанта Кириллина, свои скрещенные ладони продолжал держать над его сердцем, но зеленое свечение сначала поубавило мощь своего свечения, а затем полностью исчезло. Отряхнув руки, словно они все были в грязи, полковник Любимов прекратил работу с сердцем раненого лейтенанта, перешел к его раненому плечу и почти оторванной руке. Некоторое время Артур внимательно изучал целые и порванные сухожилия, а также вены и капилляры, из которых сочилась кровь.
— У кого третья группа крови? — Поинтересовался Любимов, опять-таки не оборачиваясь в сторону людей.
Вперед выступили два парня.
— Ложитесь по обе стороны от лейтенанта, молчите, чем бы я ни занимался.
Парни, не задавая лишних вопросов, подошли к лейтенанту Кириллину, лежащему на полу и, молча, распростерлись по обеим от него сторонам. Любимов пару раз взмахнул руками перед их глазами, оба парня тут же заснули. Затем снова пришли в движение обе руки полковника, при этом он вглядывался во что-то, чего другие явно не видели.
В этот момент приоткрылась входная дверь, в приемной появился нарком внутренних дел Берия в сопровождении одного только охранника. Лаврентий Павлович тихонько на цыпочках прошелся к свободному стулу и также тихо, чтобы стул не скрипнул, на него опустился. Александр Николаевич, было, дернулся к нему с рапортом, но тот жестом руки попросил генерала сохранять спокойствие.
Артур Любимов держал руку лейтенанта и с нею производил непонятные действия.
— Он сшивает порванные сухожилия руки! — От избытка чувств простонал майор военврач.
Этот вид операции продолжался довольно долго. Наконец-то, Артур Любимов удовлетворенно кивнул, приложил руку по месту и зеленым свечение одной руки занялся восстановлением сумки сухожилий плечевого сустава. Только через час, когда была полностью воссоздана мускулатура плеча, его хрящи, шаровые опоры, лопатка, Артур Любимов разогнулся и произнес:
— Наложите гипс и отправляйте лейтенанта в госпиталь!
Военврач тут же принялся за свою работу.
Лаврентий Павлович, молча, поднялся со стула и прошел в кабинет начальника управления. Там он дождался, когда ответственные работники управления займут места на стульях, чтобы затем с горечью произнести:
— Ну и что, дорогие товарищи! Чего мы добились? Два оборотня в одном только управлении, чего же мне тогда ожидать от других управлений наркомата?! Если бы не Артур Любимов, то мы бы и сейчас кормили бы врага секретной информацией! Враг стоит у ворот города, а мы, как беспомощные дети, не можем навести должного порядка в своем собственном тылу. Не можем справиться с вражеской агентурой. Где же ваш унтерштурмфюрер СС Донцигер, товарищ Любимов? Где он и где его люди скрываются? Хорошо, что мы кое-что выяснили и уже знаем, что оборотень активен только в течение одного часа, а все остальное время он является больным и слабым человеком, которому требуются сутки только для того, чтобы восстановить свои физические и моральные силы. Но и за этот проклятый час вражеские оборотни могут таких больших дел натворить, что мало не покажется! Так, что, товарищи командиры, ищите их базу, надо лишить их возможности, отдыхать, не дать немецким оборотням возможности восстанавливаться в спокойном и безопасном месте.
Нарком внутренних дел не на шутку разволновался, он вскочил на ноги, ему захотелось пройтись по кабинету, размять ноги и поразмышлять одновременно. В последнее время в каких-то привычках Лаврентий Павлович начал подражать самому Хозяину. Но, к сожалению, помещение кабинета начальника управления оказалось совсем небольшим по площади! Д еще и к тому же в нем находилось несколько и других людей. Так что Лаврентию Павловичу е оставалось места для каких-либо проходов.
— А теперь, товарищи командиры, поступила секретная информация и только для ваших ушей. Немцы вплотную подошли к Москве, а у нас в городе нет никаких войск для обороны города. Так, что, товарищ Любимов, вашей бригаде нужно будет ко всему готовой, ко всяким неожиданностям. Впрочем, ты, товарищ Любимов, хорошо знаешь, чем именно должна заняться твоя бригада, когда враг окажется на городских улицах. Я только что разговаривал с Иосифом Виссарионовичем, он очень доволен действиями твоей бригады в последние дни. Но я хотел бы, дословно, передать тебе его слова о том, что ты, по его мнению, не должен особо сильно увлекаться немецкими оборотнями, заниматься их ловлей! Сегодня твоя задача и забота — это москвичи, жители города. Мы не должны им позволить превратиться в паникеров, которые своими собственными руками могут разрушить свое сообщество, могут погубить свою жизнь. Так, что с тобой, товарищ полковник, все ясно! Хочешь встретиться и покончить со своими оборотнями, встречайся, но в свободное от основной работы время! Ты полковник можешь пообщаться с пойманными оборотнями, Александр Николаевич тебе предоставит такую возможность! Но Артур, пожалуйста, не забывай слов товарища Сталина о главной боевой задаче для своей бригады.
— Да, последнее, товарищи командиры, о чем я хотел бы вам сказать. Никто из вас ничего не видел из того, что происходило в приемной начальника управления. Никаких кротов, никакой перестрелки — не было, лейтенант Кириллин — у нас не служил! Через пять минут специально выделенные люди возьмут у вас расписку по этому поводу.
Сразу же по завершению встречи с наркомом внутренних дел, генерал Воробьев сопроводил полковника Любимова в подвал здания на Лубянке, где сейчас содержались оба захваченных немецких оборотня, тяжелораненый майор Тихонов и капитан Нуреев. Артура особенно интересовал капитан Нуреев, которого он приказал арестовать только из-за того, что этот капитан первым и без приказа открыл огонь на поражение по только что им раскрытому им немецкому кроту, майору Тихонову.
Обоих немецких оборотней содержали на самых нижних уровнях здания НКВД на Лубянке в каменной камере. Эта камера была поделена на две равные части железной решеткой с толстыми прутьями, которые нельзя было бы перепилить ни ножовкой, ни тем более напильником. Площадь камеры была постоянно освещена яркими софитами света, она прострелировалась ручным пулеметом Дегтярева, намертво закрепленным на специальной турели. В случае чрезвычайного происшествия или попытки заключенных к побегу, надзиратель простым нажатием кнопки открывал огонь из этого пулемета.
Сегодня в роли такого надзирателя выступал пожилой старшина, этот энкеведешник постоянно крутился рядом с генералом Воробьевым, полковником Любимовым и капитаном Бове. Впервые увидев смуглого от загара капитана Бове, да еще с длинными волосами, волнами, спадающими из-под простой армейской фуражки капитана РККА, пожилой старшина истово перекрестился. Он свято верил в существование потусторонней нечисти. А этот капитан в его глазах так и выглядел этой самой нечистой силой!
Александр Николаевич Воробьев практически ничего не говорил по поводу условий содержания немецких оборотней, а полковник Любимов ничего не спрашивал по этому поводу. Перед заходом в камеру к заключенным старшина надзиратель попытался их запугать рассказами о том, что немецкие оборотни — это те еще нехристи, в этот момент старшина головой кивнул в сторону клеток, которые силой воли своего сознания могут влиять на разум и поведение другого человека. Что они могут любого человека превратить в свою марионетку, что только благодать господа Бога может помочь простому человеку противостоять замыслам и козням этим тварям.
Но Любимов прекрасно знал о том, что это не так, что немцы таких оборотней создавали только для того, чтобы они великолепно выполняли бы функции простого солдата, стали бы суперсолдатами. Да и к тому же он не собирался заходить в камеру, чтобы пообщаться с этими оборотнями неудачниками. Оказаться во вражеском плену, попасть в руки врага, для оборотней — это должно было означать только одно, полный провал работы тех изобретателей, которые работали над созданием этих оборотней.
Незаметно для сопровождающих, Артур Любимов воспользовался своим мысленным зондом и по очереди прошелся по сознанию первого и второго оборотня. С некоторым удивлением для себя он вдруг выяснил, что капитан Нуреев, оборотень, расстрелявший своего собрата в управлении генерала Воробьева, умирает. Еще пару часов и этот оборотень предстанет перед Творцом. При надзирателе, перед этим вездесущим старшиной, ему не хотелось с кем-либо вообще разговаривать, поэтому на ментальном уровне он обратился к Александру Николаевичу, чтобы того проинформировать о только что полученной информации. Генерал Воробьев оказался начинающим, но весьма способным телепатом. Он быстро разобрался в послании Артура, чтобы тут же прийти в сплошной ужас. Генерал Воробьев попросту не знал, как ему построить ответ на телепатическом уровне.
Увидев замешательство своего генерала, тогда Артур Любимов уже голосом у него поинтересовался:
— Товарищ генерал, а вы, знаете ли, о том, что капитан Нуреев, немецкий оборотень, который сейчас умирает! Через два часа он перестанет дышать, кончится?
Все еще находясь под давлением мысли о том, что он, генерал-майор войск НКВД, только что переговорил с полковником Любимовым в мысленном диапазоне, Александр Николаевич отрицательно покачал своей головой. Сообразив, что Воробьеву потребуется некоторое время для того, чтобы свои мысли привести в порядок, Артур Любимов решил свое внимание переключить на капитана Нуреева, попытаться из его памяти выудить любую информацию о нем же самом. Но капитан оказался умелым телепатом, он не отвечал на вопросы Артура Любимова, время от времени произнося какую-то детскую считалочку, типа:
— Раз, два, три, четыре, пять
Вышел зайка погулять!
Но, в конце концов, капитан все же сломался, когда донельзя разозленный его мысленным сопротивлением Любимов ему прямо в лоб сообщил о том, что через час он покинет мир живых людей. Артур Любимов не только не остановился на этом сообщении, но этому несчастному немцу он в подробностях рассказал всю правду о том, что же с ним происходит. Что его собратья в его же организм заложили мину замедленного действия, согласно которой его сердце перестанет биться, после пяти часов, проведенных под арестом. Капитан не выдержал напряжения такой правдой, он сломался и начал правдивый рассказ о себе и о своей судьбе.
Артур слушал, старался запомнить все то, что этот немец ему рассказывал. Каким-то внутренним и звериным чутьем он догадывался о том, что, если он прервет рассказ этого оборотня что-либо, его переспросит или задаст дополнительный вопрос, то этот оборотень выйдет из состояния говорить одну только правду.
Жизнь этого немца капитана мало чем отличалась от жизни других германских юношей, которые, достигнув совершеннолетия, свою жизнь посвящали служению Гитлеру. Многие из этих немецких парней стали офицерами вермахта, год отслужив рядовыми стрелками в подразделениях вермахта, они, сдав экзамен на солдата, три года учились в офицерской школе. Макс Циннер мечтал стать пилотом люфтваффе, а стал разведчиком артиллеристом. В Польше он получил чин обер-лейтенанта, а в Париже стал капитаном. Именно в Париже он случайно встретился с майором Абвера неким Куртом фон Рунге, с которым крепко подружился. Майор фон Рунге предложил ему перейти на службу в Абвер и, после окончания специальным курсов, поработать в Абвере, специализируясь по Советскому Союзу. Будучи протеже майора, капитан быстро продвигался по служебной лестнице Абвера, стал настоящим и опытным экспертом по советской армейской артиллерии.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
