Никаких приключений!

Ричардсон тихонько вздохнул. То ли хвалёный "Дэниэлс" оказался дешёвой синтетической подделкой, то ли на счёт эффективности медицинского импланта клиника приврала. А, может, просто не стоило в два рыла и на голодный желудок высасывать четвертьгаллонную фляжку крепкого виски. Впрочем, какая разница — главное, голова болела, не сильно, но противно — а во рту словно кошки нагадили. Отличное начало "большого пути к славе и богатству", Пит! С другой стороны — нужно же как-то было загладить своё не самое корректное поведение. Хотя Энтони и оказался нормальным мужиком — не стал стучать, но и просто наживать недоброжелателей на пустом месте — не дело. Вроде бы алкоголь сделал своё — на борт судна попутчики поднимались, улыбаясь до ушей и чуть ли не в обнимку. Теперь приходилось расплачиваться.

— ...ну Гошенька, ну миленький. Ну сделай, что тебе стоит? Сам знаешь, как Сергеич борщ любит.

— Капитан так же любит макароны по-флотски, татарский плов, пельмени и девятислойную кулебяку, — даже не делая попыток сдвинуться с места продолжала пререкаться машина, — и капитан не одобряет пьянство на борту.

Дроид, снабжённый видеосенсорами по всему корпусу, даже теоретически не мог буравить взглядом кого-то одного, но гражданину Альянса упорно казалось, что смотрит механизм исключительно на него.

— Гоша, блин! Сколько раз тебе повторять: пьянство — это когда без закуски! Ты как не русский, ей-богу...

Шесть часов назад случайные приятели поднялись на борт "Светлого Пути" — и прямо за дверью шлюза наткнулись на шасси русского штурмового дрона ГШ-149, словно сошедшее с армейской фотографии Антона. Оба путешественника обрадовались роботу как родному — разве что целоваться и обнимать не полезли, для этого литра пойла на двоих было всё-таки маловато. И, видно, изрядно озадачили своими действиями экипаж. Опять же, наверно, не стоило Питеру рассказывать, как он теперь уважает всё имперское и всех имперцев, несмотря на их варварство и добровольный отказ от демократических свобод. Вот даже чёрных потёртых металлокерамических — тоже уважает, ик. Сейчас же он уже практически не сомневался: чёртовы русские затаили и теперь над ним издеваются — в качестве своеобразной ответной любезности. Но так, слегка — и в целом беззлобно.

"Может, сказать этому Петровичу, что я давно раскусил этот нелепый фарс? С другой стороны, ещё обидится старпом и больше не придёт. Придётся ещё три дня или сидеть в каюте, или зевать в обществе... несостоявшегося энтомолога, хе," — лениво думал Пит. — "Ладно, как говорят мои новые знакомые: "horoshego — ponemnozhku". Намекну хозяевам судна, что пора бы сменить пластинку."

— Эээ... Георгий, — запнувшись на "имени" дроида, подал голос Ричардсон, — я хочу вас заверить, что действительно... эээ, оценю вашу стряпню. Я пробовал красный русский суп в имперском ресторане в столице Нового Техаса — и он мне понравился.

ГШ-149 умолк на полуслове, потом молча оторвался от стены и с гулким топотом убыл через раскрывшийся люк. В помещении словно разом стало светлее и легче дышать — чёрная махина, до того припаркованная у свободной от мебели переборки, занимала чуть ли не шестую часть микроскопического салона пассажирской палубы.

— Вы Гоше определённо понравились, — проникновенно сообщил пассажиру помощник шкипера. — Кэп, когда из ВКФ увольнялся, с собой его забрал. Теперь Гоша своего рода на пенсии и капризничает, а Сергеич ему потакает, и никакого сладу с ним нет. Сослуживцы, как-никак. Но снабженец из него вышел просто загляденье, а уж готовит как!..

Питер вежливо улыбнулся — простреливающая голову боль наконец-то начала стихать. Да-да, мистер Petrovich, наивный сельский паренек Пит внемлет вашему представлению и рукоплещет. А то, что он, Ричардсон, долбанных пятнадцать лет продавал многоцелевое программное обеспечение для автономных независимых комплексов — это оставим за скобками. Бывший менеджер по продажам за это время программистом, разумеется, не стал — но вот на продвинутого администратора роботизированных систем вполне уже тянул. Недаром лично детально разбирал просьбы каждого клиента и каждый раз "лез под руку" ребятам из технического отдела, контролируя все настройки: подход себя оправдал.

"Всё-таки русские — двинутые на всю голову," — сам с собой рассуждал Пит, с умеренным интересом наблюдая за завязавшимся диалогом Петровича и Антона, — "но тут им меня развести не удастся — использовать списанного и разоружённого штурмбота вместо автоповара даже для них перебор. Вот с ролью официанта "Гоша", разумеется, справится — хотя видит бог, я бы на их месте приобрёл бы андроида с женским обликом. И глаз радует, и дополнительные функции... отнюдь не лишни. С другой стороны, может, гиноид у них тоже есть — для личного, так сказать, пользования, хе-хе. А вот использовать списанную военную железяку в качестве торгового агента — это реально хороший ход. Большинство моделей лёгкого ручного оружия этому ГШ-149 определённо, как слону дробина — немаловажный аргумент при совершении сделок во Фронтире. Всего-то и делов — повозиться с программой поведения нужно было. Сделать вид, что искин машины ведёт себя и типа самостоятельно принимает решения — и большинство дебилов при общении с ним тут же в штаны наложат от страха. Такие машины сразу уничтожаются от греха подальше — вот только попробуй уничтожь военного штурмбота, даже если он и без пушки. Ну и разумеется, клиенты всё сделают, чтобы замечательный и пуленепробиваемый "суперкарго" убрался, откуда пришёл, как можно скорее. Гениально и просто! Нужно взять на вооружение, да и со шкипером "Светлого пути" пообщаться — может, у этого Сергеича ещё какие замечательные бизнес-идеи есть?"

Головная боль окончательно прошла и настроение Питера постепенно добралось до отметки "замечательное". Всё-таки он порядочно рисковал, отправляясь на передний край человеческой экспансии в одиночку. Впрочем, риск отправляться группой был как бы не больше — затесавшийся в группу новичков-лопухов старожил Фронтира с лёгкостью мог опустошить карманы попутчиков, и хорошо, если только это. Законы за пределами границ Альянса вроде как есть — везде свои, но соблюдаются весьма прихотливо. Попадёшь не на тот борт — и никто не вспомнит, что был такой Питер Ричардсон, робототехник. Но сейчас бывший менеджер, похоже, вытащил счастливый билет. Да не один — целую пригоршню!

Да, после комфортабельного лайнера, доставившего новоявленного покорителя Фронтира на пограничную станцию Альянса, порядком устаревший грузовоз русских казался изнутри чуть ли не пещерой — но трое суток и потерпеть можно. Зато редко залетающие в "западный" сектор имперские экипажи славились тем, что если уж брались доставить груз или пассажира куда-то — обязательно доставляли. Всё равно другие суда дальше границы Альянса не ходили, если ты, конечно, не миллиардер с собственной яхтой, или там не сенатор, способный завернуть под свои прихоти пограничный корвет. Остальным предлагалось ловить попутку. А Пит вместе с транспортом, как видно, ухватил саму Удачу за хвост!

И ведь как здорово получилось: не планировал Ричардсон попойку, и изводить дорогое виски на случайного попутчика не планировал — само всё устроилось. Зато на борт "Пути" он поднялся не обычным пассажиром, а приятелем другого русского. Чёрта-с-два пошёл бы общаться с незнакомцем старпом — а так вот, сидит, болтает. А имплант в голове у Пита записывает беседу. Потом можно будет сопоставить незнакомые пока названия систем со звёздной картой и превратить скупые упоминания о новом запущенном производстве или, например, построенном детском саде в стратегическую бизнес-информацию. Если получится, конечно — у имперцев всё наперекосяк. Если у них в свободных колониях бухгалтеров не хватает, так может, кибертехников с избытком? Ничего, разберётся. Информация — всегда товар, а уж здесь-то и вовсе на вес золота. Недаром, ох недаром он себе аугментацией органы чувств дополнил — хоть и дорого это встало. Главное теперь — не спалиться на ерунде с непривычки, пусть его и дальше считают придурковатым гринго. Как говорили герои древних вестернов: умеешь считать до десяти — остановись на восьми...

...Наверное, не стоило хвалиться своей удачей — пусть даже и про себя. Ну или хотя бы поплевать через левое плечо стоило — кто знает, может помогло бы. Сначала корабль чуть-чуть дёрнулся — словно колёсный кар, наехавший на кочку. Если бы Питер не смотрел в этот момент на старпома — возможно, так бы ничего и не понял. Петрович запнулся на полуслове и мгновенно даже не побледнел — посерел. И, увидев такую реакцию знающего человека, бывший менеджер шестым чувством догадался, что произошло. "Расщепление гиперструны".

"Расщепление" — одна из любимых новоголливудовских причин космических кинокатастроф: зрелищно, масштабно, неумолимо... и оставляет небольшой шанс выжить. Пробитый в самом Пространстве канал разрывается, словно перетянутая резинка от трусов — и выкидывает движущуюся по нему блоху-корабль к дьяволу на рога. Вот только пробитого пути для судна больше нет — и неумолимые законы многомерной физики начинают мять попавший в их пальцы кусочек металла и композитов, как пластилин. И тут что раньше произойдёт — дойдёт деформация до жилых палуб и энергосистемы звездолёта, или консервную банку с людьми и грузами выкинет в нормальный космос.

Все эти мысли пронеслись в голове Ричардсона в одно бесконечное мгновение — а в следующую секунду почувствовал, как его тащат, намертво вцепившись манипулятором в плечо. Тащат с невероятной скоростью сквозь коридоры транспорта — а там, где они только что были, падают аварийные переборки. Падают — и сразу начинают сминаться — вместе с окружающими стенами. Беззвучно, невероятно плавно и неотвратимо — настолько нереально, что даже не страшно. "Я совсем не боюсь" — с отстранённым удивлением подумал Питер, и это была его последняя мысль перед тем, как сознание отключилось.

3.

Липкое и тягучее небытие долго не хотело отпускать Ричардсона из своего плена. Когда несостоявшийся покоритель Фронтира наконец-то по-настоящему пришёл в себя, он смог вспомнить только вспышки света и разноцветные линии, складывающиеся в бессмысленные узоры. И ещё чувство бесконечного падения — впрочем, оно, кажется, единственное было реальным. "Невесомость!" — догадался Пит и дёрнулся. Точнее, попытался слабо пошевелиться, одновременно с трудом разлепляя веки.

— Лучше лежи спокойно, — посоветовал мужской голос откуда-то сбоку. — У тебя сломана правая лопатка, правая ключица, три ребра с той же стороны — и до кучи экстрасенсорный шок.

Только теперь гражданин Альянса понял, что не чувствует правую руку от самого плеча, да и стеснение в груди вовсе не кажущееся. Не иначе, как "подарок" от Гоши — похоже, списав боевого дроида, никто не озаботился перепрошить его аварийные алгоритмы под гражданские нормативы. К счастью — иначе пытающегося сохранить физическую целостность эвакуируемых ГШ-149 перекрутило бы в металлический фарш вместе с аккуратно перемещаемой ношей.

— Где я? — хрипло поинтересовался Питер. Хотел сказать "и почему ещё жив?" — но вовремя прикусил язык. Окружающее пространство крайне тускло подсвечивали десятки разноцветных огоньков — но глаза упорно отказывались фокусироваться.

— Рубка управления, она же автономный спасательный модуль экипажа, — пояснил всё тот же голос.

— А почему так темно? — Ричардсон, убедившись, что хотя бы левая рука его слушается, попытался ощупать... Ну, для начала себя. Открытие первое — он в скафандре. Открытие второе — вместе со скафом сам он пристёгнут к стене. Или к полу, или к потолку.

— Потому что ночь, — логично ответил невидимый собеседник. — А ещё у вас троих чуть мозги в трубочку в прямом смысле не свернулись, пока Гоша сюда тащил. Между прочим, перекрыл флотский норматив на две и три десятых секунды...

— Шкипер? — наконец сообразил Пит.

— Не люблю я это слово... — судя по голосу, Сергеич поморщился. — Зови как все — капитан. Ну или кэпом, ладно уж.

— Что с остальными, кэп? — немедленно воспользовался советом бывший менеджер.

— У твоего соседа такие же проблемы, как у тебя, только "аптечка" получше, — обстоятельно просветил иностранца командир корабля. — Петрович только синяками отделался — его ГШ-149 тащил двумя руками из четырёх и нагрузка на скелет не дошла до критической. Гоша тоже в порядке — он имеет независимый гравитационный контур. Слабенький, конечно, но смог на нужные секунды защитить себя и вас — и до рубки этого хватило.

Ричардсон сморгнул: несколько огоньков перед глазами дрогнули и нехотя и неторопливо сложились в цифры и буквы, выводимые имплантом. Больше трёх суток прошло с момента катастрофы. Из не такого уж густого, как показалось в начале, полумрака стали медленно проявляться самые крупные детали: светящиеся точки оказались индикаторами допотопных приборных панелей — если бы была гравитация, они бы находились над головой. Сам невольный участник крушения звездолёта был пристёгнут к ложементу — свой он разглядеть по понятным причинам не смог, зато, с трудом склонив голову, полюбовался на соседние. Тоже тот ещё антиквариат по виду, словно сошедший из документального фильма столетней давности про покорение Солнечной.

Рубка-спаскапсула оказалась совсем небольшой: заведя руки за голову (если бы они, руки, нормально слушались) Пит не вставая вполне смог бы дотянуться до округлой стены — и до многократно дублированных вычислительных блоков на ней. Блоки выглядели брутально: закреплённые в полуоткрытых ячейках, соединённые толстыми кабелями — словно не в центр управления современным судном попал, а в техническую подсобку. Никакого сравнения с современным лайнером, и даже с тем служебным "паромом", что привёз четыре дня назад полного надежд искателя приключений и обогащения на пограничный "Кордон". В пассажирском салоне общее состояние "дальнобойщика" не так бросалось в глаза, но тут, в самом, можно сказать, сердце судна, зрелище оказалось на редкость угнетающим. Удивительно, как это корыто вообще смогло спасти жизни экипажа и пассажиров.

— Насколько мы глубоко в дьяволовой заднице, кэп? — стараясь не выдать голосом подступившие эмоции, поинтересовался Ричардсон. Трое суток. Если корабль достиг нормального космоса, и их до сих пор не нашли...

— Весь прочный корпус перекручен и смят, — наконец-то Питер разглядел фигуру капитана через два ложемента от себя, — ни двигателей, ни реакторов, ни антенн не уцелело. Ни одной целой коммуникации. Только оборудование рубки работает — оно автономное.

— О"кей, а хорошая новость какая? — попытался через силу сыронизировать Пит, о чём сразу же пожалел.

— Я бы не сказал, что новость плохая...

— Мы застряли в центре груды металла и композитов, как изюмина в кексе, без возможности кричать "MAYDAY", так? — на всякий случай уточнил пассажир.

— Корпус корабля спроектирован так, чтобы деформироваться от внешних воздействий, поглощая и рассеивая энергию, способную повредить экипажу, — тоном, каким объясняют прописные истины не самому умному ребенку, проинформировал собеседника Сергеич. — Ситуация штатная. Пока штатная.