Перерождение: Эффект Массы (глава 58)

В каюте воцарилась тишина. Вопросы и правда скользкие, а канон на них нормальных ответов не давал. Прошлая Я тогда особо не заморачивалась обдумыванием узнанного в нулевой жизни. Это потом, уже после того, как стала перерожденцем и оценила всю ценность такого рода информации, первая Я по крупицам восстановила в памяти все, что только было возможно, загрузив в Цитадель Памяти. Как это было сделано — не знаю, поскольку память о мотивах и действиях первой личности мне в наследство не досталась. Возможно, развитый дар магии разума был еще тогда, не могу сказать: я его развивала самостоятельно практически с нуля. Но факт есть факт: информация сохранилась, пусть и не систематизированная. Так, бардак на заданную тему, который я разгребаю уже две недели, прошедшие после вхождения в силу, тщательно выстраивая причинно-следственные связи и вытаскивая из законсервированных кусков обезличенных воспоминаний крупицы полезной информации. Вытаскивалось плохо и странно: многие данные противоречили заявленным, действия некоторых разумных — лишены логики и здравого смысла вообще, а некоторые мимолетные упоминания вроде бы незначительных событий переворачивали мое понимание происходящего.

— Найти им пояснения я могу, зная некоторые нюансы. Но они, во-первых, разворачивают всю историю откровенно уродливой стороной, а во-вторых, это лишь мои домыслы, основанные на анализе фактов. — вздохнув, добавила: — Большинство информации мы сможем проверить после захвата Теневого Трона. Но туда есть смысл лететь после... — я запнулась: резкий, рваный выдох Найлуса и плеснувшая по восприятию оторопь сбили с мысли: — Что?

— После захвата ЧЕГО? — мягко уточнил он, сузив яркие зеленые глаза.

А... М-да, действительно, надо было как-то предупредить.

— Да, я знаю, где он находится. Но опять же надо проверять, хотя я не вижу причины, по которой ЭТА информация может быть недостоверной.

Найлус вздохнул, глядя на меня с немым укором.

— Имрир, ты прекрасно понимаешь ценность этой информации. Даже если это лишь вероятность.

Еще бы мне не понимать!

— Понимаю. Теневой Трон — сокровище этой галактики, обладая которым можно сделать очень многое. — я не сдержала усмешки. — Это корабль, примерно четыреста метров длины, кем и когда создан — неизвестно, летает в верхних слоях атмосферы планеты Хагалаз, система Совило близ туманности Песочные часы. Передвигается в рассветном грозовом фронте, а потому обнаружить его практически нереально.

Гаррус нахмурился.

— Ни один современный корабль постройки Пространства Цитадели не может долгое время находиться в шторме такой силы. — негромко сообщил парень. — Тем более, настолько крупный.

Очень правильное уточнение: современный корабль постройки Пространства Цитадели. Эти да — не могут. Тем более, подобное недоступно для устаревшего корабля, каким должен быть Теневой Трон чисто из-за времени его существования. А все разговоры на тему его постоянных модернизаций не выдерживают критики: даже для ремонта космического корабля необходимы соразмерные доки и большое количество высококвалифицированного народу. Про модернизацию и перестройку вообще речи не идет — это уже делается на верфях, а там народу еще больше. Информация так или иначе утекла бы, чего... НЕ произошло. Вариантов два: или всех уничтожили, или подобных перестроек не проводилось, во что я больше поверю, ведь массовая гибель специалистов так или иначе привлекла бы ненужное внимание.

— По эгрегору Теневой Трон защищали кинетические щиты и громоотводы. — ядовито, даже не скрывая сарказма и язвительности, сказала я, отлично понимая, как это звучит.

Как вытянулись лица Гарруса и Найлуса не передадут никакие слова! Для живущих в этой реальности слова, такие вроде бы правильные и логичные с точки зрения жителей мира, породившего эгрегор этой вселенной, были несусветной ахинеей!

— Но кинетические барьеры не способны защитить от разряда молнии! — как-то жалобно произнес растерянный и глубоко шокированный Ррус. — Он же защищают только от...

Парень запнулся, не зная, как бы правильнее и культурнее высказать рвущиеся с языка слова. Хотя бы как озвучить, что на космические корабли кинетические щиты ставят лишь для защиты от микрометеоритов, потому как ни один корабль не пользуется кинетическим оружием: оно абсолютно неэффективно и полностью бесполезно в реалиях настоящего космического боя.

— Да не переживай ты так! — я погладила его по щеке. — Понятное дело, что это — ахинея. Что щиты, что громоотводы. Корабль построен непонятно кем, да еще и находится под управлением полностью осознавшего себя ИИ: этот вывод напрашивается сам собой, если вспомнить его манеру общаться. Слился Теневой Трон слишком уж вовремя: как только запахло Жатвой, корабль как-то очень технично обнаружился "Цербером" и был разрушен. Он типа упал на планету кучей лома.

— И не взорвался? — скептично уточнил Найлус.

— Нет.

Выражение темнокожего лица было настолько... многогранное, что все мысли читались без труда.

— Но опять же: сперва Вермайр и встреча с Сареном. И только потом — захват Теневого Трона. Яг, конечно, хороший Теневой Посредник, но нам с ним не по пути.

— Яг? — изумленно переспросил Гаррус.

Я развела руками. Найлус лишь покачал головой.

— Знаешь, Мрир. Умеешь ты подать информацию... с юмором. — хмыкнул он, подсаживаясь ближе и сгребая меня в объятия. — Надо же... Теневой Трон.

— Ага... — пробормотала я, обмякая в сильных руках. — А еще я знаю, что такое ваши Валлувианские Жрецы...

— И ЧТО же это? — мягко спросил Найлус, утыкаясь мне в макушку.

— Высшая форма хасков. — мурлыкнула я, чувствуя, как каменеет его тело. — С разумом, личностью, памятью, но иной психикой и мировоззрением. — запрокинув голову, спросила, глядя в яркие зеленые глаза: — вы же помните, что такое ваши Духи?

— Титаны, ходящие по земле и достигающие небес... — прошептал Гаррус.

Я улыбнулась и согласно кивнула, вновь обмякая в руках Найлуса.

— Как думаете, двухкилометровая шагающая махина способна подойти под такое определение? — иронично произнесла я. — Вспомните, что хранилось десятками тысяч лет в вашем Храме. Монолит Арка. Артефакт Жнецов, чье влияние покрывало всю планету, вызывая агрессию у живых существ. По сути, весь ваш народ развился под влиянием Монолита, превратившись из агрессивных стайных территориальных хищников в воинственных разумных существ. Валлувианские Жрецы — его хранители. Подвергшиеся индокринации турианцы, которые по какой-то причине не воздействовали на ваш народ, не пытались его подчинить и провести повальную индокринацию, а всего лишь защищали опасное сокровище, не позволяя его касаться. Защищали ВАС от Монолита. Позволяли развиться цивилизации, но как только вы вышли в космос — бесследно исчезли в недрах Храма, запечатав его за собой. А вера в Духов переродилась в то, что есть сейчас.

Тихий голос Аэтеры прозвучал неожиданно:

— Старшие — не угроза для молодых видов. — с долей обиды произнес он. — Они уничтожают только старые цивилизации. Те, которые вошли в стагнацию или уже начали деградировать.

Ррус удивленно заморгал, повернулся, глядя на Аэ.

— Ты знал?

— Я видел. — поправил его асур, садясь на койке. — Мы никогда не называли их Жнецами. Они же никого не пожинают.

— Ты говорил, что не знаешь их мотивов.

— Я и не знаю: никогда не интересовался, зачем они раз за разом уничтожают развитые цивилизации в этой галактике. — пожал плечами Аэте. — Но выводы сделать можно, если видеть несколько раз их работу.

Действительно.

— Они и правда только разрушают цивилизацию, возвращая виды на начало развития? — уточнила я.

Аэте почесал голову и кивнул.

— Я не помню, чтобы они полностью уничтожали биологический вид. Иногда виды вымирали сами, но... — он развел руками. — Полный геноцид Старшие не проводили ни разу на моей памяти.

— А вы?

— У нас нет никаких целей и мотивов. Если мы начинали войну, то вели ее до логического завершения. — легкая улыбка приподняла уголки губ. — В этом мы схожи с турианцами: они тоже воюют так, чтобы никогда больше не пришлось воевать с этим противником повторно.

Иными словами, до полного уничтожения врага. Резонно, пусть это и означает геноцид. Вроде бы страшное слово, подразумевающее массовую трагедию, но в масштабах галактики — естественный процесс. Прав Назара: Цикл не может быть нарушен. Не важно, что сотрет жизнь с лица планеты и как биологический разумный вид канет в небытие: залетный астероид или комета, орудия кораблей врага, генетическое вырождение или какая-то мутация, вирус или природная катастрофа. Итог един: вымирание. Любой биологический вид рано или поздно вымрет. Естественным путем или будучи уничтожен досрочно. Какая разница для тех, чей возраст соизмерим с геологическими эпохами? Никакой. И вновь Назара прав: они — вершина эволюции. Но у них есть свои... недостатки и ограничения.

Мысль мелькнула странным образом, выцепив поблекший образ из далекого прошлого: неуверенно встающий на столь непривычные ноги нагой черноволосый мужчина, придерживающийся за край лабораторного стола, чувство законной бесконечной гордости за отлично сделанную работу, поздравления коллег с первым успешно сданным проектом. А еще была искренняя благодарность того, кто смог ПОНЯТЬ, какого это — быть живым. Но воспоминание ускользнуло так же быстро, как и всплыло, оставив тепло и легкую грусть о невозможности повторной встречи.

— Мрир...

Я моргнула, отстраняясь от воспоминаний, и вопросительно глянула на асура.

— Там это... — Аэте ткнул пальцем в пол. — Рамиро.

Кто бы сомневался, что асур с его активировавшейся эмпатией почует доносящуюся тягучими валами бурю чужих эмоций.

— Он должен сам принять и осознать узнанное. Любое вмешательство может быть фатально: у Рамиро посыпалось понимание мира и своего места в нем. — мягко сказала я. — Завтра с ним можно будет говорить, а пока... пока пусть побудет наедине с собой.

* * *

Мерный рокот двигателей корабля размеренным ритмом успеха струился в шелесте ткани и шорохе касания босых ног леденящего металла пола, вплетался в прерывистое дыхание и резкие выдохи на пиках плавных, но одновременно стремительных движений танца-боя темноволосого мужчины, следующего за звучащей только для него привычной с детства музыки. Резкие тягучие мотивы успокаивали метущийся разум, позволяя забыться от бесконечности вопросов, толкущихся в голове и будоражащих давние, казалось бы давным-давно забытые первобытные желания и страхи. Медитативный танец. Напряжение и тренировка для звенящего от усталости тела, но отдых для рассудка. Возможность не думать. Ему очень нужен этот отдых. Спокойствие и отстраненность от реальности, вновь извернувшейся под немыслимым углом и приоткрывшую завесу тайны, скрывающей... что? Какой бесконечной глубины Бездна ему была приоткрыта?

Стремительный поворот, прыжок, мягкое приземление в перекате, и танец переходит уже в откровенный и неприкрытый бой. Движения обрели скупость и лаконичную эффективность, испарилась ненужная в реальном сражении акробатичность.

Простое слово жгло разум раскаленной печатью. Асур. Демон войны, щедро описанный в легендах народов родной планеты. По-разному, с учетом местных верований и пантеона, но в чем-то неуловимо схоже.

Движения стали еще резче, жестче, агрессивнее. Разум метался в тисках вколоченного до глубин подсознания воспитания, агонизируя и крича на простом слове: демон. Рамиро был воспитан в религиозной католической семье, пусть по специфике работы и жизни не единожды нарушал заветы и запреты, попустительски относясь к строгим канонам, но... Мысль вновь споткнулась. Но почему же тогда он так быстро — сразу — поверил...

Резкий, на грани возможностей уставшего организма рывок, нога поскользнулась на гладком металле, мужчина рухнул на колени, даже не попытавшись смягчить падение, согнулся, уткнувшись лбом в ледяной пол. Широкие сильные плечи дрогнули, пальцы сжались в кулаки. Крепко-крепко, до белизны.

Демон.

Тварь, монстр, порицаемый и отрицаемый миром, в котором он вырос и был воспитан.

Холодный, острый, тренированный разум аналитика с безжалостной четкостью вытаскивал из глубин памяти все крохотные, вроде бы незначительные по отдельности факты и события из его прошлого, рассыпая перед ним осколки мозаики, издевательски-легко складывающейся в образ его-настоящего. Того ЕГО, который прорывался на пиках опасности, когда жизнь стояла на краю гибели. Того, кого он боялся сам, потому как прекрасно, болезненно-ясно осознавал собственную, глубоко укрытую суть: монстр. Чудовище. Враг рода людского. Демон войны из далекого прошлого родного мира.

Асур.

Пальцы вновь разжались, ладони легли на холодный металл пола. Рамиро выпрямился, сел, поджимая под себя ноги. Мгновения срыва прошли так же стремительно, как и накатили. Разум заработал привычно-спокойно и холодно-расчетливо. У него было время обдумать короткий разговор, наполненный Бездной скрытого в простых и вроде бы понятных словах смысла. Напряжение копилось долго и вышло, оставив после себя горькую правду, с которой оказалось так легко смириться.

Кривая усмешка изогнула пересохшие, припухшие губы.

Быть демоном оказалось неожиданно-легче, чем просто моральным уродом и тварью. Ведь для демона НОРМАЛЬНО хотеть крови и любить убивать? Для такого как он ведь ЕСТЕСТВЕННО не ощущать жалости и сострадания к тем, кто вызывает брезгливость и презрение, даже если они люди или, что хуже, дети? Избалованные, капризные, одуревшие от безнаказанности и попустительства богатых родителей малолетки, чьи тела он топил в синей-синей под летним небом реке. Тогда он оправдывался собственным возрастом и желанием жить, но... но он не мог забыть холодное удовлетворение и удовольствие, когда под его руками уходила чужая жизнь, а в глазах жертвы сиял животный ужас. Сколько он корил себя... Не за убийства. За наслаждение, которое он получил, убивая. Не счесть часы исповедей молчаливому падре в костеле Семьи. А толку? Все равно... Одно воспоминание, и все сомнения, раскаяние и прочие вроде бы нормальные для человека чувства смывало.

Ложь — не грех... даже самому себе. Для католика.

А для демона? Лгать себе... чтобы оправдаться.

Рамиро плавно поднялся на ноги.

Перед кем ему оправдываться? Перед Богом, о котором он столько лет слышал, но в котором сомневался каждое мгновение жизни? Здесь, в черной звездной Бездне все сложнее вспоминать о земном Боге, но все легче глядеть в эту Бездну, видя в ней отражение себя. Холодного лишенного жалости и сострадания убийцы, безразличного к жизням тех, кто попадал под его... воздействие.

Тело вновь начало движение, продолжая прерванный танец-бой. Размеренно, плавно, ускоряясь, обретая стремительность и страсть рвущейся к свободе души, сбросившей тянущий вниз груз. Мельтешение мыслей угасало, сменяясь безмятежностью и звонкой тишиной. Рокот двигателей корабля тек сквозь сознание, вплетаясь в ритмичную, звучащую в сознании музыку танца, покорившего мальчишку, случайно увидевшего уличное выступление мастеров капоэйра. Рамиро танцевал в гулкой тишине пустого трюма звездного корабля под тихий ритмичный стрекот и урчание Королевы, под ее беззвучную музыку-песнь, текущую сквозь его сознание знакомыми ритмами, и... улыбался, вспоминая горящие раскаленным металлом глаза сородича и его слова: "Мы — асуры".