— А расскажи о нашем королевстве! Это хорошее королевство? А ещё такие есть? Почему король не побьёт ардов, если они сюда приходят грабить?
— Экий ты нетерпеливый — усмехнулся Силан — шёл ты к себе, а? А то ведь проспишь утром, хозяин изобьёт. Время уже позднее — видишь, красная луна уже высоко? И чёрная луна уже показалась, вон, край торчит! А мы всё с тобой болтаем!
— Пожалуйста, Силан, мне так интересно! Ну расскажи, а? Расскажи!
— Ладно. Но недолго. А то потом спину тебе мазать мазью...хозяин так и ждёт, чтобы тебя выпороть. Иэххх...судьба горемычная. Другие живут в хоромах, а ты... Ладно. Слушай дальше. Итак — наше королевство. Оно занимает треть Срединного материка, и граничит с королевством Исфир, где королём сейчас Шолокар Третий, а за Исфиром — королевство Харад, где король Эссон. Говорят, что раньше эти все королевства были одним королевством, но три брата-принца передрались, и разорвали королевство Замар на три части. А их потомки так теперь и правят. Я не знаю, как звали этих братьев, так что можешь и не спрашивать. Впрочем — не наплевать ли нам, как их звали? Главное — что сейчас, а не что в далёком, седом прошлом. Замар протянулся на долгие ли, и мы находимся в полутора тысячах ли от столицы Замара — Генела. Чтобы представить, как это далеко — если ехать на лошади верхом, проезжая в день пятьдесят ли, то ты прибудешь в столицу через тридцать дней! Но пятьдесят ли в день это ещё много. Обычно тридцать — сорок ли, так что путешествие займёт очень много времени. На корабле — быстрее. Но надо всё равно ехать тридцать ли до соседнего города, где есть порт — это Шусард — там оплатить место на судне, если в это время есть судно, идущее в столицу, и потом уже плыть на нём. И стоит это очень недёшево.
— А Шусард большой город?
— Хмм...побольше нашей деревни будет, это точно. Много людей живут. Там порт, через который купцы везут свои товары на наши земли. Там они выгружаются, покупают лошадей или быков, и потом развозят товары по деревням, городкам и сёлам. Наверное большой город. Чтобы сравнить — надо знать точнее. А что я знаю? Ничего. Что нахватался за пятьдесят лет своей жизни, вот то и рассказываю. В Шусарде служат и многие люди из нашего села — дети, отцы. Некоторые исчезли в море вместе с кораблями — это тоже приписывают ардам. Может и вправду арды убил, а может поглотило жадное море — кто знает? Мне кажется, тем же ардам приписывают больше, чем они делают на самом деле.
— А при тебе убили отца хозяина?
— Нет. Меня ещё тут не было. Да и набегов не было уже пятьдесят лет, с тех пор, как отец нынешнего короля послал большую армию вторжения на Северный материк. Тогда ардам крепко досталось, и они, вроде как, заключили договор о ненападении с Исфиром. С тех пор те на побережье не высаживаются. А вот что делают в море — тут уже никто не знает. Говорю же — все исчезновения судов приписывают ардам. Сбил ты меня с мысли, я уже и запутался — забыл, что и говорю! В общем — так вот — арды — зло. Значит и ты зло. И ещё какое — спать иди! И сам не спишь, и мне не даёшь!
— Ну немножко ещё, пожалуйста! Расскажи про богов! Откуда что взялось?
— Опять? Я же тебе сказал, что никто не знает, откуда всё взялось. А богов, основных богов — восемь. Бог-создатель Динас, богиня-создательница Ауда — его жена, бог войны Куалтук, богиня любви Селера, ну и четыре бога стихий — воды — Прайон, воздуха — Шашан, земли — Гиной, огня — Жадар. И ещё — мелкие божки, покровительствующие ремёслам. Им поклоняются те, кто состоит в ремесленных заратах — зарат сапожников поклоняется своему божку, купцов — другому, и так далее. Их много, всё равно не запомнишь. Да я и сам не помню всех. Те, кто хочет получить благословение богов, приносит подношения в храм того бога, к которому хочет обратиться. Моряки носят подношения Прайону, а ещё — если они на купеческом судне — купеческому богу Гересу. Военные моряки — Прайону и Куалтуку. Ну и ещё кому-нибудь, например богине любви — чтобы она дала им привлекательность и бабы на них вешались. Везде в городах есть храмы, и в каждом стоят статуи тех богов, которым поклоняются их почитатели. Храмы что во соседних государствах, что в нашем — одинаковые. По крайней мере так говорят — я сам не видел. А вот на Северном и Южном материках — и боги другие, и храмы другие. По-моему там вообще нет никаких храмов. А может и есть — врать не буду. Всё, спать! Иди к себе. Хозяин не любит, когда ты в доме остаёшься. В прошлый раз мне так досталось из-за тебя, когда кто-то доложил, что ты ночевал в моей комнате. Орал — я чуть не оглох. А в довершение в ухо съездил. На-ка вот, пожуёшь перед сном — Силан откуда-то достал кусок чёрствой лепёшки с ломтиком мяса и отдал Неду — тебе надо много есть. Вон какие плечи отрастил, а мяса на них нет. Скелет, сущий скелет! Беги отсюда!
* * *
Силан умер год назад. Попал под дождь, простудился и умер. Его закопали на кладбище, где хоронили рабов. Быстро. Без речей и поминок. Неда не позвали. Он уже после похорон прокрался на холмик, под которым лежал его единственный человеческий друг, и посидел возле него, прощаясь. Глаза жгло, но Нед не плакал. Не умел.
* * *
Нед взгляну на небо, прикинул — солнце уже высоко. Коровы деловито паслись на зелёном холме, окружённом пятнами колючего кустарника, и Нед решился:
— Нарда, стереги! Я пойду поныряю! Тебе тоже дам ракушек! Что, нажралась уже? Ах, негодная! А мне принести? Крысу поймала, да? Ладно, ладно...умница. Стереги.
Он повернулся и пошёл к морю. Берег неподалёку от того места, где хотел нырнул Нед, был довольно пологим, но в воде торчали огромные камни, на которых и нарастали отличные ракушки, самые крупные и вкусные в округе. Никто не знал о его 'поле', и Нед уже года два собирал здесь великолепный урожай. Ракушки с пол-ладони, свежие, сытные — если бы не они...в общем — это были его закрома, которые питали парня круглый год.
Сбросив с себя одежду, он аккуратно уложил её на камень подальше от воды — вдруг прилив, унесёт к адовым демонам. Потом в чём ходить?
Полчаса Нед нырял в прозрачную, тихую воду, пока на подоле рубахи, в которой он решил нести ракушки, не образовалась внушительная куча раковин. Тогда, натянув штаны и разбитые сапоги, Нед побежал к тому месту, где прятал котелок, единственное его сокровище.
Это был медный котёл, непонятно откуда взявшийся на берегу — видимо выбросили штормовые волны. Котелок был помятым, но Нед выправил своё приобретение, и теперь частенько пользовался им для своих кулинарных упражнений — пёк в нём ракушки, варил похлёбку из пойманных Нардой кроликов и птиц, кипятил травяной настой, хорошо утоляющий жажду в жаркое время суток. На котелке были выгравированы какие-то письмена, и Нед частенько рассматривал их, отчистив сажу песком, гадая — что же написали неизвестные мастера. Так и в этот раз, он выкопал котёл из песка, возле сухого дуба, стоящего на берегу ручья, образующегося в лощине выше, меж холмов, уселся, и стал внимательно разглядывать прихотливые иероглифы и картинки, искусно выгравированные на крутых боках сосуда. Человеческие фигурки, узнаваемые в прихотливых рисунках, какие-то точки, кругляшки, треугольнички — хаотично, бессистемно...но притягательно.
Понаблюдав за рисунками, Нед вздохнул, и вытряхнув из котелка песок, пошёл к ручью — надо как следует отмыть, иначе потом на зубах будет скрипеть песок. Сполоснул в ледяной воде, набрал до половины, отнёс назад, поставил на травку, и стал сооружать костёр. Ну — это дело несложное. Мелких сухих веточек, пересохшего мха, несколько ударов кресалом (подарок Силана), искры затлели во мху, подул...и вот радостный дымок ударил в ноздри — запах огня, запах еды, запах жизни.
Костёр развёл между двумя камнями, которые уже давно прикатил именно для этой цели. На них так удобно ставить котелок, несмотря на то, что его дно было абсолютно круглым, как у половинки шара. Засыпал ракушки в сосуд доверху и поставил его на огонь. Теперь только дождаться, когда закипит, посидеть немного рядом, чтобы ракушки сварились, а потом — можно набивать живот. Иногда он готовил ракушки без воды — просто помешивая в толстом котелке. Тогда те выделяют белый сок, который ему нравилось пить. Но после того, как Нед заметил действие сока — стал варить в воде. После сока ему ужасно хотелось Салли...нестерпимо, до боли. Силан объяснял это возбуждающим действием сока раковин, который лекари прописывали мужчинам, страдающим слабостью в постели. Ну и вообще — всем, кто хотел выказать себя настоящим мужчиной. Нед не хотел выказывать себя таковым, потенции у него и без того хватало...а женщины не было. И вряд ли будет — у такого ничтожества, как он — какие женщины? Так что приходилось обходиться своими силами...
Наконец, блюдо было готово, и Нед, вывалив ракушки на подстеленные широкие листья лопуха — чтобы остыли быстрее — принялся раздирать створки вожделенных амрий. Так назывались эти раковины, в которых иногда находили жемчуг.
Нед как-то нашёл в ракушке здоровенную жемчужину, размером с его ноготь. Хозяин заметил, как тот рассматривал её во дворе, отобрал у парня, долго расспрашивал, где тот взял драгоценную розовую каплю, размером с ноготь мизинца, но... Нед сказал, что нашёл её на берегу возле деревни. После этого от него отстали, а он больше не стал таскать найденные жемчужины домой, складывая их в тряпочку и закапывая рядом с котлом.
Сейчас ни одна жемчужина ему не попалась, на что он совершенно не обиделся. Его живот был полон сытного, горячего мяса. И оставалось лишь запить съеденное, чтобы обед совсем удался. Для этого надо помыть котёл, набрать воды, и бросить туда пахучей травки со склона лощины. Горьковатый отвар отлично утолял жажду. К нему бы немного мёда...или сахара..но сладости редко перепадали Неду, а после смерти Силана он вообще забыл, что такое сахар. А может потому у него и были великолепные белые зубы, способные, казалось, перекусить стальной нож? Его великолепным зубам втайне завидовали все те женщины, что видели его улыбку. Впрочем — улыбался он редко. Жизнь не та, чтобы улыбаться, хихикать и смеяться, как дети свободных.
— Эй, ты же вроде сытая? — он ласково толкнул 'улыбающуюся' Нарду, которая кинулась к приготовленной им кучке открытых раковин и с жадностью начала поглощать мякоть, хитро поглядывая на своего друга. Её зубы с треском крошили створки ракушек, выгрызая сладкую плоть.
Нед похлопал её по холке, встал, и снова пошёл к ручью. Опустил котёл в прозрачную воду и некоторое время смотрел, как от него тянутся мутные полоски, извивающиеся над песчаным дном. Из песка показалось какое-то насекомое, быстро зарывшееся назад, и снова наступила тишь и покой. Жужжали мухи, с рёвом пролетел огромный навозный жук — весна, всё расцветает. Сезон дождей ушёл, с его лужами, грязью и сыростью. В такое время хочется жить, даже если ты жалкий найдёныш, никому не нужный и гонимый.
Нед вздохнул и потёр котёл песком, зачерпнутым со дна. Если не отчистить как следует — отвар будет отдавать морем и мясом, потому оттирать надо до блеска. Руки — крупные, с вздувшимися венами и длинными, крепкими пальцами аккуратно трут драгоценный предмет, всегда блистающий на солнце, как новый.
Нед залюбовался — хорошо его поправил, выстучал дно и бока гладким булыжником. Ровный, круглый, как...как...шапка! Вот. Как шапка. Интересно, как он смотрелся бы на голове? Нед схватил свои длинные волосы, которые обычно отрезал кухонным ножом, отодвинул назад, и аккуратно водрузил котелок на голову. Постучал по нему пальцем, услышав густой звон, и горделиво выпрямился:
— Я капитан ардов! Бойтесь, мерзавцы!
Солнце, вышедшее из-за тучки ярко осветило парня в блестящем котелке, и вдруг, этот котелок замерцал, издал пронзительный звук, как будто лопнула струна иирона, а Нед вскрикнул...и потерял сознание.
Сколько он пролежал на берегу — неизвестно. Очнулся от ощущения чего-то мокрого и холодного, упорно тычущегося в глаз, нос, в губы. Нед махнул рукой и угодил в мягкое, тёплое, мохнатое...
— Нарда...ох, чего это со мной такое...бррр... ну хватит, хватит слюнявить! Да — любишь, любишь, знаю! — Нед усмехнулся, привстал и ласково погладил собаку по голове. Она преданно заглянула ему в глаза и сказала:
— Любовь...хозяин...хорошо! Хорошо! Пить! Пить!
Нарда отошла в сторону, и стала шумно лакать воду, а Нед удивлённо посмотрел на неё:
— Ты это чего? Разговариваешь, что ли? Как это?
Нарда оглянулась, дважды махнула хвостом и деловито побежала вдоль ручья, приговаривая:
— Искать! Крыса! Играть, съесть. Хозяин, любовь!
Нед озадаченно проводил собаку взглядом и встал на колени, подобрав свой жёлтый блестящий котелок. Он, как в первый раз посмотрел на его бока, покрытые мелкой-мелкой сеткой царапин, оставшейся от песка, которым Нед чистил котёл, и подняв, снова опустил себе на голову, затаив дыхание. И...ничего не произошло.
Постояв, Нед снял котёл и понёс закапывать под дуб. Пить отвар ему уже расхотелось, так что пришлось ограничиться ледяной водой из ручья. Впрочем — и костёр давно потух, оставив после себя еле тёплые сизые угольки. Нед опять удивился — сколько же он провалялся, если костёр, который он оставил весело трещавшим сучьями, давно потух? Глянул на солнце, и с замиранием в сердце обнаружил, что оно уже склоняется к вечеру. Быстро закопал в песок котёл, вскочил, и с тяжёлым сердцем бросился искать стадо. Если хоть одна корова пропадёт — быть ему битым!
Нед понёсся вверх по склону лощины, и выскочив на бугор, с облегчением обнаружил стадо, спокойно развалившееся на зелёной лужайке. Он стал пересчитывать коров, и у него всё сошлось — сто пятьдесят три коровы и бык. Нед подобрал палку, и пошёл к стаду, испытывая искреннюю благодарность к Нарде — если бы не она, строптивые коровы точно бы разбежались, особенно две тёлки старосты и корова кузнеца, отличающиеся особо мерзким, зловредным нравом. Подойдя к быку, Нед крикнул:
— Подымайся! Домой! Веди домой!
Бык тупо глянул на него выпуклыми глазами и сказал:
— Подыматься. Нет желания. Человек с палкой. Неудовольствие. Хочу самку. Самку хочу.
— Все хотят! — совершенно не осознавая своих слов сказал Нед, и вдруг хихикнул — так всё это выглядело смешно. Он разговаривает с быком! Кому скажи — засмеют! Да кому он скажет? Силана нет, он в земле. А больше он ни с кем не общается. Только если по делу...
— Вставай, увалень! — крикнул Нед и представил, как сейчас врежет палкой по боку быка. Врезать не врезал, но яркая картинка вспыхнула у него в мозгу, он как будто сказал быку — сейчас не встанешь, с тобой будет вот что! Бык глухо заревел, вскочил на ноги, и мотнув головой, сказал:
— Не хочу боль. Не люблю человека. Человек с палкой — боль. Поддеть на рога!
— Я тебе сейчас поддену, скотина ты рогатая! — возмутился Нед — дождёшься от тебя благодарности, рожа твоя тупая! Домой иди! Домой! Будешь есть, пить (картинка отрубей, засыпаемых в тёплую воду)
Бык мыкнул, и побрёл к сторону дома, протяжно заревев. Коровы тихонько потянулись за ним, подгоняемые лаем вездесущей Нарды.
