Вовка-центровой

-Ну, чо ты Демьяныч колотишь, двери ведь пробьешь, тебе сколько раз говорили, звонок для этого есть, вот счас, дам шваброй по башке, будешь знать, как двери ломать!

-Да ладно ворчать Наталья Петровна, давай открывай,— подошел к дверям Леонид Афанасьевич.

-Ой, да никак вы Леонид Афанасьевич нынче дежурите, я то и не знала, проходите скорее, кого это вы нам привезли?— заюлила санитарка.

Двери распахнулись шире, и приехавшие прошло во внутрь. Приемный покой представлял собой маленькую комнату с кушеткой и письменным столом, на котором стоял старый аппарат Рива-Роччи, склянка со шпателями и термометрами.

Вовку посадили на кушетку, а доктор исчез в дверях, которые выходили в высокий широкий коридор с мраморными полами, от которого несло карболкой.

Через несколько минут оттуда послышались шаги, это шел Леонид Афанасьевич и еще один врач, помоложе, который все пытался что-то выспросить у старшего товарища.

Они вновь раздели Вовку и любовались картинкой на коже его спины. Но, на этот раз ему все же удалось увидеть в трюмо, стоявшее в раздевалке, часть своей спины с багровым следом молнии. Санитарка отвела его затем в душ и, после помывки под жидкой струей теплой воды выдала ему полотенце и больничную одежду, которая была велика на несколько размеров. Но после того, как он закатал рукава и брюки все вроде стало нормальным и его отвели в палату, где уже спали сладким сном несколько человек.

Утро пришло неожиданно. Из открытой форточки веял прохладный ветерок с запахом травы, цветов и прошедшего ночью дождя.. Вовка сначала даже не понял, где он находится, ему показалось, что он в своей загородном доме под Москвой, и сейчас надо вставать, чтобы ехать в спортивный лагерь. Но заводской гудок за окном быстро нарушил его иллюзии. Зато соседи по палате отреагировали на этот гудок вполне предсказуемо. Они проснулись и начали приводить себя в порядок.

Один из больных однорукий пожилой мужчина, глянул в Вовкину сторону и удивленно спросил:

-А ты парень, когда сюда попал, вчера тебя вроде не было видно?

Вовка, без особого желания ответил

-Да вот молнию словил, вот и запихали сюда..

-Ух, ты! Вот это дела!— восхитились больные,— смотри-ка, живым остался, ну ты и везунчик.

Однорукий, пристально глядя на Вовку, сказал:

Увы, не всем так везет, мимо меня вот осколок не пролетел.

Лежащий в углу палаты старый заросший бородой дед не преминул заметить

-Хватит тебе Валентиныч бога гневить, ты живой остался, и на ногах, а сколько народа полегло.

В это время в палату заглянула санитарка и завопила:

-Ну, сколько можно лясы точить, вперед на завтрак, скоро Ирина Васильевна на обход придет.

Вовка вскочил с кровати, и в палате сразу раздался дружный возглас удивления

-Эко, тебя раскрасило, пацан,— прокряхтел дед, — в тюряге такую наколку не нарисуют!

Вовка хотел накинуть больничную рубашку, но столпившиеся вокруг любопытные не давали ему этого сделать.

-Да отвалите вы все на хер, — пробурчал он, и тут же получил подзатыльник от одного из взрослых.

Нетренированное тело подростка, плохо повиновалось его командам, но вбитые с детства навыки не подвели. Удар без замаха в челюсть и мужчина уселся на пол, недоумевающе глядя по сторонам и потирая лицо. В палате наступила мертвая тишина.

-Ну что уставились,— вызывающе пробурчал Вовка,— в следующий раз подумает, как подзатыльники раздавать.

Он вышел в коридор и по запаху начал искать столовую комнату.

В палате, когда Вовка оттуда ушел, старый дедок сказал:

-Ну, и молодежь пошла, слова ей не скажи, сразу в морду бьет. Эй, побитый, хватит на полу сидеть, давай, подымайся.

-Нет, вы все видели? этот хмырь меня ударил!— внезапно пришел к жизни,— сидевший на полу мужик,— Ну, это дело ему так не пройдет.

-Отвянь Игорек, ты сам первый начал,— успокаивающе сказал однорукий,— а паренек видать боксер, как он тебя ловко приложил. Тебе лучше помолчать, а то выпишут на хрен, и будешь свой геморрой дома лечить.

После этого все пошли на завтрак и только деду, принесли жидкий чаек кусок белого хлеба и кашу размазню прямо в палату.

Когда все шесть человек вновь оказались в палате, там опять настала неловкая тишина.

Игорь молодой парень лет двадцати пяти бросал ненавидящие взгляды на Вовку.

Тому с его почти семидесятилетним опытом, было это глубоко параллельно, но соседи так не считали.

Но тут двери распахнулись, и в палату вошла женщина средних лет в очках и белейшем халате.

-Здравствуйте товарищи, — громко поздоровалась она и, кинув любопытствующий взгляд на Вовку, подошла, тем не менее, в первую очередь к дедушке. До Вовки она добралась в последнюю очередь.

-Тебя ведь Володя зовут,— спросила она, смотря в историю болезни.

-Да,— коротко ответил он.

Ирина Васильевна удивленно вскинула брови и продолжила:

-Ну, расскажи, пожалуйста, что с тобой случилось.

Вовка скупо в нескольких словах рассказал о вчерашнем событии, и с его рассказом брови врача поднимались все выше.

-Интересно, интересно, — сказала она,— понимаешь Вова, я ведь первый раз вижу человека, которого молния ударила, ты бы не мог рассказать о своих ощущениях подробней.

После опроса, она тщательно осмотрела его, покачала головой, увидев красно-черные разводы на спине, и назначила ему рентген, и анализы. Лекарств, после долгого раздумья, не назначила вовсе.

Только она вышла за дверь, как к Вовке сразу подскочил Игорь.

-Ну, фраер ты попал, здесь тебя не трону, но подожди немного, и узнаешь, как прыгать на незнакомых. У меня Софрон в кентах, понял? — прошипел он, брызгая слюной из дырки, которая была у него вместо двух верхних, передних зубов.

-Вовке, который не знал здесь никого, было фиолетово, Софрон в друзьях у парня, которого он ударил или еще кто, поэтому он только с любопытством спросил:

-Так это Софрон тебе зубы выбил, чтобы легче у него отсасывать было?

Парень побелел, и ушел на свою койку. Потом собрал свои вещи, пошел к дверям, около них остановился, сказал, обращаясь к Вовке:

-Ты труп, — и вышел, хлопнув дверями.

-Зря. Зря, ты паренек так сказал, — неодобрительно буркнул однорукий, — ты, что не в курсах, что Софроновская кодла здесь весь поселок держит, так, что херовато тебе придется, на ножи поставят.

-Валентиныч, ну, че ты опять к парню пристал, ты не понял, что он от молнии все соображение потерял, слыхал, как он с докторшей говорил, как не русский,— опять подал голос дед с дальней койке,— Ты лучше расскажи ему, что, да как, объясни, а то выйдет из больницы, и зарежут в подворотне.

-Да бросьте вы мужики меня пугать,— ломающимся голосом сказал Вовка,— если из-за каждого петуха, серьезный вор будет на перо ставить, так его самого живо опустят. Если этот Софрон узнает, что этот пидор его другом назвал, сами представляете, что с ним будет.

Опять в палате повисло молчание.

И тут подал голос один из молчащих до сих пор больных. Это был крепкий мужчина с насмешливыми внимательными глазами. Уши у него были, видимо, сломаны неоднократно и Вовка давно просчитал, что это кто-то из бывших борцов.

-А скажи парень, где это ты так наблатыкался, что понимаешь, когда ставят на перо, а когда нет.

-Так, что тут такого дяденька, у нас в поселке через дом, да через два кто-то сидит, а кто-то выходит, не надо специально учиться, улица научит.

Говоря так, Вовка ничем не рисковал, и хотя он пользовался своей памятью, его память подростка пятидесятых годов вряд ли сильно отличалась от сегодняшних реалий.

-Ну-ну,— неопределенно протянул мужчина,— а кто тебе удар ставил, расскажешь?

-Простите,— а не скажете, как вас зовут,— спросил его в свою очередь Вовка,— мне дяденькой называть вас вроде неудобно.

Тот засмеялся.

-меня Николай Петрович зовут, так можешь и обращаться.

-А меня Владимир Павлович, но можете звать Вовкой,— прозвучал ответ.

Николай Петрович с удовольствием сказал:

-Шустер парень, так скажи, у кого занимаешься?

-Николай Петрович, понимаете, я вчера после молнии вообще ничего не помнил, вот только сейчас кусками стала память возвращаться. Мне кажется, что я ни у кого не занимался, может, к вечеру вам точнее скажу. А сейчас мне конкретные вопросы задавать сложно, вряд ли правильно отвечу.

-Ну что же, — подумав, сказал мужчина, — понятное дело, повидал я контуженных, а тут целая молния шарахнула, как ты еще имя свое не забыл?

-Так, а я и забыл,— сказал Вовка,— хорошо хоть рядом брат, да товарищи были, те мне все и рассказали.

Они еще немного поговорили, но разговор не очень получался, потому, что Вовке все время приходилось ссылаться на дырявую память. В конце концов, Николай Петрович написал карандашом на листе бумаги свой адрес и сказал

-Тренер я брат, понимаешь, вот только учеников у меня пока маловато. Только полгода, как демобилизовался. Школа спортивная у нас этим летом организовывается. Вот с сентября будем набирать учеников, тебя я приглашаю, есть у нас тренер по боксу, так, что если ты ни у кого еще не занимаешься, то приходи.

-Николай Петрович, скажите, а футбол у вас будет?— живо спросил Вовка.

-Будет, почему же не быть, и тренер у нас будет, до войны играл за Торпедо, так, что разбирается. Если в футбол хочешь, приводи и друзей, только сам понимаешь, придется тебе норов свой умерить, нельзя кулакам, так волю давать,— серьезно сказал Николай Петрович.

-Угу, буркнул Вовка,— а взрослым, значит, можно?

-Хм, — замялся тренер,— ну, иногда и можно.

-И в данном случае тоже,— ехидно поддел его мальчишка?

-Странное, дело, разговариваю с мальчишкой, а ощущение вроде, как с взрослым, как будто тебе не четырнадцать лет, а все пятьдесят, — удивился его собеседник.

Тут Вовку забрали на рентген, и разговор на этом завершился. После рентгена его путь лежал в лабораторию, где ему иглой Франка хотели взять кровь.

Но когда лаборантка, мазнув спиртовым шариком сначала по игле, а потом по пальцу хотела взять кровь, Вовка спрятал руку за спину.

-ты, что мальчик трусишь, — удивленно спросила девушка, едва ли старше его лет на пять.

-Нет, не трушу, а колоть этой иглой не дам. Мне гепатит Б совсем ни к чему.

Лаборантка открыла рот от удивления

-Какой гепатит, я не знаю такого?

-Ну, в общем или доставай иглу, которой сегодня еще не кололи, или не дам брать кровь,— сказал Вовка и демонстративно отвернулся.

Девушка, что-то бормоча о малолетних придурках, подошла к стерилизатору и достала другую иглу.

Вовка крикнул.

-И не вставляй ее в эту хреновину, уколи без нее.

То ли от растерянности, то ли от злости, но лаборантка так ему уколола палец, что кровь потекла, чуть ли не ручьем. После взятия анализа он пошел в палату, в которой уже сидел его брат.

-А ты откуда взялся,— удивился Вовка.

Вместо ответа, тот показала на распахнутое окно.

Ну, ты как здесь?— спросил Мишка с опаской,— тебе лекарства не кололи?

-Не, лекарства не кололи, зато вон видел, как палец пробили, — Вовка показал палец с намотанным на него окровавленным ватным тампоном.

Вот это да,— с тоном знатока заценил Мишка,— больно было?

-Да так ерунда, — сказал Вовка, лучше скажи, тебе то вчера попало?

-Да, не батя два раза только хлестанул, вот когда пряжкой первый раз попал, так больновато пришло. Мамка закричала, что хватит, ну он и отстал.

Тут в их беседу вмешался дедок.

-Так вы Пашки Фомина сыновья што-ли?

— Ну, да,— дружно ответили оба брата.

-А я то все думаю, кого ты пацан мне напоминаешь, а вот, как твой брательник то в окно залез, тут я и понял, кто ваш батя. Он стервец, мне в сад лет двадцать назад вот также залезал. Ох, я его потом и крапивой и отмутузил, — с ностальгией произнес дедка, — я ведь его с сорокового года не видал. Он в больницу не собирается зайти? — с надеждой спросил он.

Нет,— ответил Мишка он в эту неделю в первую смену, некогда ему по больницам шастать.

-Ну, лады. Тогда привет передайте ему от деда Вегелина, может, когда соберется и в гости ко мне в Верховье, ежели меня в этой больнице не залечат.

-Хорошо дедушка,— вежливо сказал Мишка и повернулся к брату.

-А мы сегодня снова на пустыре в футбол гоняли, только, без тебя у нашей команды плохо получается, парни говорят, скажи, пусть Фома быстрее поправляется, а то сегодня вчистую проиграли забугорским.

-Мишка, так я что в футбол хорошо играю? — тихо спросил Вовка.

-Конечно, ты, вон вчера до молнии, сразу трех забугорских обвел и гол им залепил.

Они бы еще болтали, но тут в палату быстрым шагом вошла Ирина Васильевна.

Мишка даже не успел нырнуть в окно, как она была уже около них.

-Мальчик, а ты что тут делаешь? Откуда ты взялся,— спросила она, слегка улыбаясь.

Мишка разом потерял все свое красноречие.

-Так, вот, эта, к брату, навестить.

-Ну, навестил и хорошо, а сейчас выйди и не через окно, а как все люди через дверь.

Тот боком протиснулся мимо нее и пулей выскочил в коридор, оттуда крикнул

-Вовка, я к тебе завтра приду!— и убежал.

-Так, Володя, будь добр, объясни, что ты наговорил Анне Семеновне.

-Простите, Ирина Васильевна, я не имею чести ее знать,— ответил Вовка.

Со стороны больных послышались смешки.

-Вова, это лаборантка, которая брала у тебя кровь, так, что ты там устроил? Говори?

-Да ничего я там не устроил, не хочу, чтобы у меня нестерильными иглами брали кровь и все.

Врачиха обвела глазами, вдруг напрягшихся больных, взяла его за руку и повела из палаты. Они пришли в ординаторскую, небольшую комнатку в которой стояли два облупившихся от времени стола, на них кипой лежали истории болезни, несколько чернильниц. А, в бокалах стояли перьевые ручки и карандаши.

-Садись и расскажи, почему ты считаешь, что тебя кололи нестерильной иголкой,— с серьезным выражением лица спросила Ирина Васильевна.

-Ну, дак, что тут думать,— произнес Вовка, если этой иглой она у десяти человек кровь взяла, и спиртом только слегка протирала. Так это, что стерилизация?

-Так, так, Вова, а в каком ты классе учишься? — неожиданно спросила врач.

-Наверно в седьмом, — неуверенно ответил Вовка.

-Ну вот, наверно в седьмом, а оттуда ты узнал слова стерилизация, гепатит, тебя в школе этому учили?

-Ирина Васильевна, ну что вы меня спрашиваете, сами понимаете, меня вчера молния ударила, что я вам могу толкового сказать,— пожал плечами мальчишка,— наверно где-то прочитал, где еще?

-М-да, интересно в какой такой книжке это написано, и с чего ты вдруг решил ее читать.

-Да не помню я Ирина Васильевна, и вообще вы, когда меня домой отпустите?

-Ишь, чего хочешь, ты еще суток не пробыл, а уже домой запросился, вот понаблюдаем за тобой дня три, и если все в анализах будет хорошо, выпишем.

Ладно, иди в палату, и смотри мне, чтобы вел себя хорошо.

-Конечно, Ирина Васильевна, никак иначе, — сказал Вовка и вышел из ординаторской.

Оставшись одна, Ирина Васильевна вытащила пачку Казбека из ящика стола, прикурила папиросу от зажигалки , сделанной из крупнокалиберного патрона, которую в конце войны подарил один из больных. Она медленно выпускала кольца дыма к потолку и раздумывала.