| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Казаков отключился лишь на секунду, сказалась профессиональная выучка, но лучше бы побыл без сознания. Его с огромной скоростью тащило по снежному тоннелю, болтало, стукало, словно таракана, угодившего в трубу работающего пылесоса. Злой ветер трепал одежду, ремень сумки порвался, она улетела во тьму. Амур сжимал в руке пистолет, сдавленно матерился, и, сдерживая рвотные позывы, пытался разглядеть хоть что-то в снежной круговерти. Куда он угодил? Что за смерч такой странный? За всю жизнь в родном городе он ни разу не слышал, чтобы тут регистрировали торнадо.
Размышления о собственной нелегкой доле прервала снежная глыба, в которую Амур врезался с непринужденностью ледокола. Из глаз посыпались искры, если бы не плотная шапка, голову раскровил бы точно. От удара снежный панцирь лопнул, глыба замахала руками и превратилась в мертвяка, подхваченного вихрем чуть раньше Казакова. Сейчас зомби кротостью уже не отличался, а проявил всю свою гнилую сущность — вцепился скрюченными пальцами в капюшон куртки Амура и нацелился откусить ухо. Казаков врезал рукоятью пистолета в лоб наглецу, но того это только раззадорило. Мертвяк обхватил ногами спасателя и плотоядно зарычал, дыхнув на Амура застоялым кладбищенским смрадом.
Желудок, давно уже подававший недвусмысленные сигналы своего бедственного положения, такого надругательства не выдержал. Казакова вывернуло наизнанку, кусочки лимона изверглись прямо в лицо зомби, мгновенно замерзли и украсили голову мертвяка желтыми наростами, сделав того ужасным подобием Пинхэда — еще одного восставшего из ада. От неожиданности мертвяк ослабил хватку, Амур извернулся и врезал тому коленом промеж ног. Прием, позволивший Казакову выиграть несколько уличных драк, в случае с мертвым противником дал осечку.
Запоздало поняв собственную глупость, Амур отшатнулся от растопыренных пальцев, тянущихся к его горлу, и принялся незамысловато колотить пистолетом в лоб зомби. Тот обиженно взревел и плотнее обхватил спасателя. Казаков вновь ругнулся на себя — зачем использовать пистолет в качестве дубинки? — всунул ствол прямо в раззявленную пасть гада и нажал на спусковой крючок.
Производители газовых патронов уверяют, что смесь гарантированно действует на простых людей, чуть хуже на пьяниц и наркоманов, может не подействовать на собак, но вот про оживших мертвецов в инструкции как-то умалчивается. Другое дело, что скорость выхода газа из ствола такова, что при тесном контакте разорвет голову даже пьяному вдрызг и обдолбанному волкодаву. Не говоря уж про зомби, Амур убедился в этом на собственном примере — череп агрессивного мертвеца разлетелся на тысячу кусков, словно хрупкая ваза от попадания пули. Мерзлые осколки подхватил ветер, Казаков оттолкнул от себя обезглавленный труп и тот сразу затерялся в снежной круговерти.
Передохнув, Амур отметил, что его уже не болтает — если раньше скорость потока можно было сравнить с мчащимся гоночным болидом, то теперь она упала до приемлемого уровня прогулочного кабриолета. Казаков расставил руки, снежинки уже не секли кожу, а медленно проскальзывали меж пальцев, словно извиняясь за недавнее помешательство. Видимо, он достиг верхушки торнадо, здесь уже свирепость вихря сходит на нет и можно спокойно парить в воздухе, словно в аэродинамической трубе — бывал он в такой на подготовительном полигоне.
Стоп! А что происходит с человеком, когда вихрь поднимает его так высоко от земли? Он его выплевывает, наигравшись, и вниз лететь ох как далеко! Казаков замахал руками, пытаясь уже глубже нырнуть в снежную круговерть, но не тут-то было — вихрь мягко, но настойчиво подталкивал его наверх. Далеко ли там до конца? Амур развернулся и увидел небо.
А небо ли? Над ним нависала черная мгла без единой звездочки, в глубине которой клубился туман, озаряемый сполохами молний. Что-то жуткое и завораживающее было в этой изначальной тьме, она манила к себе, призывала окунуться в свою черноту и стать... кем? Обострившимся чутьем Амур понял — если эта мгла сейчас засосет его, он перестанет быть человеком, превратится во что-то кошмарное, как тот зомби, или даже хуже!
Вниз нельзя, так может быть в сторону? Амур яростно заработал руками и ногами, словно ящерица на раскаленной сковородке. Обламывая ногти, принялся вгрызаться в снежную стену вихря, но черный лед не поддавался. Амур чувствовал, что его тащит по стене всё выше и выше, он отчаянно сопротивлялся и молил всем богам о спасении. Наткнулся на полость, по наитию всунул туда пистолет и выстрелил.
Граххх! В лицо брызнули острые осколки. Амур ринулся в образовавшееся отверстие, как мышь в спасительную норку. Прикрыв глаза, выстрелил вновь. Тоннель в стене углубился, снег начал крошиться.
Словно безумный крот, Амур вгрызался в ледяной монолит, палил из пистолета, и, дыша сквозь шарф, продвигался всё глубже и глубже. Часть газовой смеси все равно попадала на кожу, из глаз лились слезы, застывали льдинками. Осечка, еще одна. Кончились патроны! Амур принялся долбить стылый лед рукояткой, как совсем недавно лупил зомби. Того это совсем не впечатлило, а вот стена пошла трещинами и принялась откалываться кусками. Казаков ругался на чем свет стоит, ломился буром вперед, посрамив бы сейчас любого шахтопроходчика, и тут его окровавленные ладони провалились в пустоту. Амур не удержался, вывалился наружу. От восторга перехватило дыхание — Господи, он сумел, он сбежал из этой западни!
В ушах засвистел ветер. Снаружи ледяного тоннеля никакой подъёмной тяги не ощущалось. Казаков падал, падал с огромной высоты в темную пустоту, где даже земли не было видно! Из глаз хлестали слезы, шапку сорвал и унес ветер, волосы стучали по голове сосульками, а в голове билась единственная мысль: 'Я разобьюсь! Я... разобьюсь! — и следом: — Черт, мне бы сейчас любой, пусть самый дырявый парашют!'.
Перекрывая свист ветра в ушах, появился новый звук — на грани слышимости, словно неподалеку заработал высокочастотный генератор. Несмотря на захлестывающую мозг панику, Амур прислушался к этому вибрирующему писку, потянулся к нему — было в нем что-то знакомое, слышимое много раз и родное. Звук разрастался, стал громче. Казакова тряхнуло, и тут вибрация пронзила его, заставив дрожать каждую клеточку тела. А потом возникла земля.
Там не было огней, лишь серая пелена леса, но теперь Амур отчетливо видел её, словно надел на глаза прибор ночного видения. Сумел даже оценить расстояние и понял — через минуту он разобьется, грохнется о земную твердь так, что только ошметки кровавые брызнут! В отчаянии Амур яростно замахал руками, словно древнегреческий Икар крыльями. Понял всю бесполезность данного действа и приготовился умереть, когда почувствовал, что падение замедлилось, а руки вырывает из суставов так, точно они действительно обросли перьями. Некстати вспомнилось, что пресловутый Икар полетел к Солнцу, которое сожгло его крылья, но ведь он-то сейчас поступает прямо наоборот!
Амур уже не махал руками, лишь развел их в стороны и старался удержать, рыча от боли в плечах, чувствуя, как рвутся жилы, как приближается земля, а он еще не погасил достаточно скорость...
Удар! Он рухнул на верхушку сосны, врубился в пушистый лапник как метеор, круша и ломая всё вокруг. Грудью налетел на толстую ветвь, воздух выбило из легких, внутри что-то хрустнуло. Ветка подломилась, Амур скатился вниз, ногу пронзило болью.
Его кидало из стороны в сторону, сучки норовили выколоть глаза, царапали кожу, хвоя забивала рот и ноздри. В падении перевернуло, Казаков замахал руками, стараясь удержаться, тут ветки кончились, и он грохнулся вниз, приложившись головой о что-то твердое. На этот раз сознание милосердно покинуло его, давая организму время пережить болевой шок и заодно решить один насущный вопрос: готов ли он с такими повреждениями жить дальше?
* * *
Мягкая подстилка леса баюкала израненное тело, было тепло и уютно... черт, а где же снег, куда подевалась зима?! Амур приподнял голову, чтобы осмотреться, коварная боль тут же вернулась, и он отключился вновь...
Светит солнце. Густой лапник приглушает его лучи, но глаза всё равно слезятся от непривычно яркого после ночи света. Во рту пересохло. Амур подвигал распухшим языком, заныли потрескавшиеся губы. Где-то на поясе висит фляга с водой, она близко, только протяни руку. Он и протянул. Новый взрыв боли — и фляга отдалилась на недостижимое расстояние...
Солнце село, перед глазами плавает серая хмарь. По лицу ползет муравей, щекочет кожу лапками, но Амур не обращает на него внимания, наученный недавним горьким опытом. Боль отступила, но еще дремлет внутри тела, ждет коварная его очередного промаха, чтобы вернуться.
Где-то вдалеке раздался волчий вой. А вот это плохо! Если верить каналу Дискавери, волки чуют кровь за несколько километров, а он сейчас в таком состоянии, что не отобьется и от болонки. Амур лежал и прислушивался, тревожно ловя любой шорох. Далеко же унес его вихрь от города, раз здесь даже волки сохранились! А может, это собаки? Хотя, какая разница? Вечно голодные бродячие псы освежуют его ничуть не хуже лесных собратьев.
Интересно, сколько он тут провалялся? Обязаны же выслать помощь, вертолет, который элементарно запеленгует его мобильник — тот должен работать, заряжал ведь телефон перед дежурством. Или не поверили Грише? Дьявол, он бы и сам не поверил, решил бы, что сторож свихнулся на почве работы, по той же причине шлепнул спасателя, а тело закопал — благо кладбище вот оно, рядышком...
В кустах зашуршало. Амур повернулся на звук, сдавленно ругнулся от прострелившей шею боли и уставился в темноту. Что-то есть там живое, оно смотрит на него, он чувствует это обострившимся восприятием. Вот, какое-то движение! На серой полосе кустарника черное пятно, совсем рядом!
Из темноты медленно проявились светящиеся глаза и наполненная зубами приоткрытая пасть, толстые губы раздвинулись в кровожадной ухмылке. Амур вздрогнул, попытался отодвинуться от кошмарного порождения ночи, ногу пронзило болью и тело вновь предало его...
Очнулся от света и хлюпанья. Кто-то теребил его, влажные губы касаются обнаженной груди. Всё ясно, заключил с философским спокойствием Амур — волки нашли его и принялись пировать. Но почему тогда ему так хорошо? Никакой боли, он чувствует себя отдохнувшим, и горло уже не трескается от сухости, а вполне себе нормально дышит, компенсируя забитый кровью нос.
— Хвала Туку, он очнулся, — произнес баском кто-то.
Ура! Его наконец-то нашли! И совсем не волки. Амур открыл глаза и осекся. Он лежит совершенно голый на лесной поляне, закованный в шины из веток, а рядом с ним стоит на коленях девушка и с хлюпаньем достает из пузатого горшка мерзкопахнущую мазь, которая уже покрывает почти всё его тело. Странно, но на спасительнице нет форменного обмундирования МЧС, если не считать таковым платье из грубой ткани с вышивкой и меховую безрукавку.
Рыжие, словно опаленные огнем волосы девушки схватывал на голове кожаный ремешок, а дальше они сбегали свободными волнами чуть ли не до пояса. Так одевались хиппи — дети свободной любви, вспомнил Амур. Вот только дети эти не носили в ножнах на поясе внушительные кинжалы.
Амур уже открыл рот, когда девушка взглянула на него, и слова замерли на языке. Невозможно зеленущие глаза смотрели на него с участием и заботой. Смуглое, с правильными чертами лицо украшали — или портили? — линии из бледно-красных точек, сплетающиеся на лбу и щеках в замысловатые узоры. Часть диковинной татуировки убегала по шее за отворот платья — Амур признался себе, что не прочь увидеть весь рисунок целиком.
— Лежи спокойно, незнакомец. Мы не причиним тебе вреда, — сказала лесная нимфа. — Зачем ты только полез на эту сосну? У тебя были сломаны ключица, три ребра, кисть и правая нога.
— Неудачно приземлился, — выдохнул Амур и нахмурился: — Как это, 'были сломаны'? А сейчас с ними что?
— Срослись, вот только нога еще не полностью, придется обождать. Хорошо, что тебя лесовик нашел, еще немного и тебе бы не помогла даже я.
Амур скосил глаза. Рядом с ним сидел пушистый комок размером с доброго кота, щурил глаза от солнца и периодически облизывал длинным языком толстые губы. В пасти создания ровными рядами блестели острые зубки-иглы, из меха торчали кривые ручки с коготками. 'Так вот кого я видел в ночи!' — понял Амур.
— Здорово, летун! — произнес баском клубок и оскалился знакомой кровожадной ухмылкой.
Амур закрыл глаза и попытался трезво оценить ситуацию. Прелестная девушка врачует его, да так лихо, что кости срастаются в мгновение ока, хотя обычно на это уходит длительное время — в армии он как-то сломал ногу и потом целый месяц провел в гипсе.
Идем далее. С ним только что поздоровалась какая-то помесь ежа с котом, и Амур прекрасно его понял. Нет, конечно, у него был дома пушистый любимец, и они тоже прекрасно друг друга понимали, но вот только вальяжный перс обычно произносил что-то среднее между 'мур' и 'мяу', меняя интонацию по ситуации, и в дебри русского языка совсем не лез.
Видимо, последние события сказались на мне не лучшим образом, решил Амур. Рассудок не выдержал и теперь потчует меня сказочными картинками, а в реальности мои косточки давно обгладывают волки. Скоро доберутся до головы и весь этот спектакль кончится. Черт, обидно-то как!
Гм, но разве может человек столь ярко галлюцинировать в шаге от смерти? Орать — да, корчиться от боли — пожалуйста, но лежать и наслаждаться жизнью, когда тебя рвут на куски? Вряд ли. Сделав сей утешительный вывод, Амур плюнул на всё и вновь открыл глаза.
На поляне горел костер, над ним висел на рогатинке котелок, в котором что-то аппетитно булькало. Девушка помешивала варево палочкой, пушистый клубок сидел рядом с ней и плотоядно облизывался. Ногу ощутимо дергало. Амур приподнялся на локтях, чтобы взглянуть, что же с ним всё-таки сделали. Девушка заметила, перепорхнула к нему и мягко уложила обратно.
— Лежи смирно, раны еще не зажили. Покушаем, потом сниму с тебя лубки и попробуем встать.
— Но как могут кости срастись так быстро?!
— Я хорошая знахарка, — призналась девушка.
— Ведьма ты хорошая, — донесся басок.
— А ну-ка, брысь от котла!
— Да что я? Только попробовал, — пробурчал клубок, но от костра отступил. — Кстати, жаркое готово.
Амур чувствовал зверский голод, решил уже ничему не удивляться и тут вспомнил про волков. Пока он тут валяется, хищники может уже окружили их, ждут за кустами, чтобы наброситься, а он сейчас беспомощен, как выброшенный на берег карась.
— Знаешь, я слышал ночью вой...
— Да, серые почуяли кровь и приходили сюда, — подтвердила девушка. — Но мы поспели раньше.
— И что?
— И ничего. Я попросила, они ушли.
Зеленые глаза смотрели на него предельно серьезно, в них не было ни капли насмешки. Если эта знахарка всё-таки издевается над ним, то надо признать, делает это виртуозно. Хотя, зачем ей лечить его, а потом насмехаться. Попросила волков? Ну-ну... не зная, что и думать, Амур пробормотал:
— Грешно смеяться над больными людьми.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
