Золушки из трактира на площади

— А потом отпустить, — твердо сказала она, — на четыре стороны.

Зелёные глаза оборотня широко раскрылись, лицо на миг осветилось надеждой, сделавшей его невероятно привлекательным. Но чернота быстро заполнила радужки: для этого ребенка самым страшным было поверить в людскую доброту.

Матушка проводила его, уводимого будто под конвоем Виеленной, затаенной грустью во взгляде. Боги не дали им с Ральфом детей. А теперь уж и не дадут.

— Бруни, ты пришла? — крикнул Пип из кухни. — Мне срочно нужна помощь!

— Знаю, — вздохнула она и направилась к нему.

С Ваниллой расцеловались, как сестры. И дальними родственницами друг другу приходились, и дружили давно, и делились сплетнями, и ходили вместе по кондитерским и бакалейным лавкам — чем ещё заняться в свободное время двум одиноким женщинам, считающим себя хозяйками своих жизней?

— Во дворце такой переполох! — принялась рассказывать Ванилла, засучивая рукава и подвигая отца у кухонного стола. — Вчера утром неожиданно прибыло посольство из Гаракена, а в его составе сам герцог Ориш, кузен короля! Поговаривают, будто привёз предложение женить нашего старшего принца на ихней принцессе!

Бруни сняла плащ и сапоги, повязала фартук, вымыла руки и сменила Пипа, замешивающего тесто, чтобы он мог заняться начинкой для булочек.

В кухню заглянула Ровенна, закончившая со свечами.

— Хозяйка, помощь нужна?

Матушка качнула головой, пояснила:

— Зал на тебе. У нас мерзавчики!

Наступал вечер. Сейчас в трактир потянутся уставшие ремесленники — хлебнуть пива или морса, закусить пряными сухариками по дороге домой. Чуть позже зал наполнится постоянными посетителями: купцами, пришедшими поужинать и поговорить о делах, стариками, чью холодную кровь согреет близость других людей, разговоры, сплетни и слухи, патрульными из городской стражи, уставшими наматывать бесконечные круги по улицам квартала в поисках беспорядков. Приходили к Матушке Бруне отужинать и главы всех четырех ближайший гильдий, чем она несказанно гордилась.

Ровенна, будто бригантина, идущая на всех парусах, вернулась за стойку. Старшей из сестёр Гретель нравилось воображать себя хозяйкой.

— Уж пора бы принцу Аркею жениться, — пробурчал Пип, набирая молотый красный перец на кончик ножа и высыпая его в начинку, — годков-то ему сколько?

— Двадцать девять, отец.

Бруни насторожилась. Зазвучали в голосе подруги знакомые загадочные нотки — предтечи дворцовых сплетен, которые Ванилла обожала.

— А он что? — кинула пробный шар Матушка.

— А он никогда не женится! — сделав страшные глаза, ответила та. — Я точно знаю!

Пип покосился на дочь, пожевал губами и полностью погрузился в таинство приготовления пищи. Готовить толстяк обожал, но терпеть не мог, когда его отвлекали. Распевай подруги во весь голос государственные тайны — он всё равно бы не услышал.

Ванилла подвинула свою доску с тестом ближе к доске Бруни и зашептала, задыхаясь от волнения:

— Не спалось мне вчера, я и встала часа за два до рассвета. Дай, думаю, опару заведу для утренних блинчиков. Спускаюсь в кухню, и вдруг слышу голоса! Я струхнула. Сначала решила — воры, потом — что поварята орехи тырят. Мы их от мешков только и гоняем. Осторожненько выглянула из-за двери и обомлела. Сидят за столом Его Величество вместе со своим шутом, шалопаем Дрюней, и напиваются до золотых демонёнков в глазах. 'Что делать, Дрюня? — говорит ему король. — По закону первородства трон должен Аркею достаться, да и мозгов у моего старшенького поболе, чем у Колея. Но какой король на троне сидит без своей королевы?' Шут его по плечу погладил, знаешь, как больных родственников успокаивают, и спрашивает: 'А ты с ней связаться не пробовал? Может, передумала?' Тот чуть вином не подавился. 'С ума сошёл, недалёкий? Она мне до гроба припоминать будет, что я её бросил. Первенца моего не пожалела, прокляла пожизненным венцом безбрачия! Думаешь, такие заклинания вспять повернуть возможно?' 'Не думаю, Твоё Величество, — грустно так Дрюня отвечает и давай себе в стакан рожи корчить. — Тут ещё гракенцы эти, перхоть на их шевелюры! Слушай, а с чего они так спешно принцесску сосватать решили? Неспроста это, брат мой король, неспроста! Дал бы ты указание кому следует разузнать, в чём дело?' Редьярд стакан с таким стуком поставил, я думала, разобьёт. 'А прав ты, плут, — говорит. — Раз торопятся девку замуж выдать, значит, обстоятельства у них! А если обстоятельства серьёзны, можно вместо Аркея предложить им Колея — обормоту уже давно пора остепениться! И мы соседей отказом не обидим. Только надобно будет так всё обставить, будто Колей влюбился без памяти, а брат ему, по благородству душевному и сердечной холодности к принцессе уступил!' Шут на него подозрительно уставился: 'Как ты, Твоё Величество, Кольку заставишь в любовь сыграть?' А Редьярд давай хохотать: 'Срежу содержание вдвое. И Вемьянский замок отберу, в котором он чаще всего разгулы разгульничает! Вот и посмотрим, сколь быстро станет шелковый!' А потом вдруг замолчал резко и в лице изменился. Мне аж жалко его стало. 'Вот только с Арком беда...' — говорит. А Дрюня ему: 'Боги милостивы, Твое Равновеликое Величество! Сын за грехи отца не отвечает — и то им ведомо!' Тогда король у него поинтересовался, в каком месте он равновеликий, они заспорили, а потом и вовсе ушли, прихватив поднос с едой и пару кувшинов пива.

Ванилла замолчала, запыхавшись.

— Бедный принц, — покачала головой Бруня. — Но ты бы не рассказывала об этом никому.

— А и не буду! — торжественно пообещала подруга. — Что я, не понимаю, что ли? Тока папе и тебе. Ну, ты ж знаешь, мне надо было с кем-то поделиться, иначе меня б разорвало!

Матушка засмеялась. Сформировала из теста ровный шар, выложила на деревянный поддон — доходить.

— Пиппо, теста еще готовить?

Повар, отвлекшись от обжаривания лука, окинул взглядом с десяток накрытых полотенцами заготовок.

— Хватит, пожалуй! Если Его Величеству будет угодно — лучше завтра свеженьких напечём!

— И то правда! — согласилась дочь.

В кухню заглянула Ровенна, потупилась, будто медведица переминаясь с ноги на ногу. Это могло означать только одно — в трактире появился знатный посетитель. Уж насколько легко старшая Гретель вертела ремесленниками и купцами, одним незлым тихим словом прекращала ссоры, и даже драку могла разнять без последствий для посуды и мебели, настолько же панически боялась представителей дворянства. Слава богам, подобные гости в квартале были редки, но, манерой поведения сразу выделяясь из толпы, заставляли бойкий язык Ровенны коснеть, а ее саму становиться столь неуклюжей, что Бруни диву давалась.

— Ты его знаешь? — уточнила Матушка и, получив в ответ отрицательный кивок, пошла к раковине — вымыть руки, умыться, снять фартук и переплести растрепавшиеся волосы в аккуратную косу.

Посетитель сидел в одиночестве за маленьким столиком у дальней стены. Простой черный плащ с глубоким капюшоном, под которым не было видно лица, не могли скрыть стать и осанку, а руки, спокойно лежащие на столе — принадлежать простолюдину.

— Добрых улыбок и теплых объятий этим вечером, мой господин! — сказала Матушка, подойдя к нему и ставя на стол кружку с дымящимся морсом и тарелку с ароматными сырными хлебцами.

— Здравствуй, красавица! — глуховато ответил он. — Но я ничего не заказывал!

— Подарок гостю от заведения, — улыбнулась Бруни. Этот знатный господин, несмотря на скупые жесты и сдержанную речь, не позволявшие понять, что он представляет собой на самом деле, совершенно ее не страшил. — Такова традиция, которую установила моя матушка.

Незнакомец качнул головой. Отведав морса, довольно хмыкнул, захрустел хлебцем.

— Долгих лет твоей матушке, она придумала добрую традицию!

— Мои родители умерли, — спокойно объяснила Бруни. — Рада, что вам понравилось. Поужинаете у нас?

Посетитель чуть сдвинул капюшон, и она увидела приятное открытое лицо, живые карие глаза, оглядевшие ее с интересом — не дурным, грязным интересом, с каким обычно знатные господа смотрели на хорошеньких простушек, а так, словно ему принесли чуднУю игрушку, вызвавшую невольное восхищение.

— Прости меня, хозяйка, — попросил он. — Я с удовольствием поужинаю в твоем трактире, если ты составишь мне компанию.

— Я хотела лишь принять заказ, — пояснила Бруни.

— Тогда я заказываю, — он откинулся на спинку стула, — а ты все записываешь на двоих.

Матушка невольно засмеялась. И ведь таким серьезным казался, стервец!

— Хорошо, сдалась она. — Сегодня на ужин...

Он поднял ладонь, призывая ее замолчать. К своему удивлению она подчинилась жесту.

— Не перечисляй! Просто вели принести то, чем отужинала бы сама вечером дня, в который ты была вынуждена улыбаться-улыбаться-улыбаться, хотя на душе кошки скребут.

Матушка молча кивнула, отправилась на кухню. И вскоре вернулась, ловко неся большой поднос, уставленный яствами. Тут были кружки с холодным пивом и знаменитые мерзавчики Пиппо, сырный суп цвета расплавленного солнца, посыпанный зеленью, свиные ребрышки с запеченным под творожной шапкой картофелем, перепел на вертеле, трогательно уложенный в гнездышко из жареного лука, глиняный чайник с чаем, заваренным с луговыми травами, от которых веяло ароматами бескрайних летних полей.

— Почему не вино? — уточнил гость.

Бруни кинула на него изумленный взгляд, продолжая накрывать на стол. Быстро он оценивает ситуацию!

— Я думаю, господин пьет такие вина, рядом с которыми самая старая бутылка из моего погреба покажется молодухой, — отдавая поднос подошедшей Виеленне и садясь напротив гостя, объяснила она. — Пиво же пьют и богатые, и бедные, и счастливые, и... несчастные. Возьмите булочку. И выпьем за то, чтобы вечер не продолжал этот день!

— Как тебя звать, умница моя? — засмеялся незнакомец и цопнул мерзавчика.

— Глотните пива, — улыбнулась Бруни. — Первый глоток холодного пива — одно из самых восхитительных ощущений в этой жизни!

Гость тронул ее кружку своей и отведал напитка. Одним глотком не отделался.

— И сколько тебе лет? — допив до дна и стукнув кружкой об стол, поинтересовался он. — Ты действуешь на меня, как шарик мороженого на ребенка! Хочу все о тебе знать!

Бруни пригубила из своей кружки. Посетитель не вызывал в ней чувства отторжения, как те, что пытались разговорами заманить ее в постель. Было в нем что-то располагающее, к чему стремилась душа, желая раскрыть свои тайны. Но...

— Для 'всего' мы еще мало знакомы, — строго уточнила она и подвинула ему тарелку с супом. — Меня зовут Матушка Бруни и мне двадцать три.

— И сколько у тебя детей, матушка? — берясь за ложку, поинтересовался гость.

— Мой трактир называется 'У Матушки Бруни', — ровным голосом пояснила она. — А детей у меня нет. Я вдова.

Гость, уже поднесший ложку ко рту, опустил ее обратно в суп.

— Прости! — искренне воскликнул он. — Прости меня, Бруни! Простишь?

Взяв ее руку, поднес к губам. Коснулся тыльной стороны ладони — сначала дыханием и лишь потом губами. Нежно. Уверенно. Спокойно.

Матушкино сердечко сбилось с такта.

— Так как вас зовут? — почему-то шепотом спросила она, ощущая, как тепло в его ореховых глазах окутывает ее, будто шалью в зябкий осенний вечер.

— Какое имя тебе по нраву? — отпустив ее руку, улыбнулся он. — Я сегодня весь вечер несу невесть что и говорю невпопад. Чтобы искупить вину, предлагаю тебе выбрать мне имя и загадать желание, которое обязуюсь выполнить!

— Пусть будет... Кай? — она взглянула на него вопросительно.

Он, наконец, принялся за суп.

— Пусть будет. Ну вот, теперь мое имя ты знаешь, а я до сих пор не слышу твоего желания!

Бруни была уверена, что гость не имел в виду ничего неприличного, но фраза прозвучала двусмысленно, бросив ее в жар. Чтобы взять себя в руки, она пробормотала первое, что пришло в голову:

— Вот если бы вы могли остановить травлю оборотней...

Кай поперхнулся супом.

— Интересное желание для молодой хозяйки, — заметил он. — Чем оно вызвано?

Сбиваясь и путаясь — мысли были совсем о другом — Матушка поведала собеседнику об утренней сценке в лавке Розана.

— Вы же понимаете, что он украл просто от голода? — спросила она, заглядывая в ореховые глаза.

Почему-то ей казалось важным, чтобы гость согласился.

— Понимаю, — серьезно ответил тот. — Могу предположить, что короля этот вопрос тоже беспокоит — с одной стороны, бродяжничество и преступления, участниками которых они вольно или невольно становятся, с другой — жестокость населения по отношению к ним, и кровопролития, случающиеся, в основном, в провинции. Чтобы как-то исправить ситуацию, Его Величество начал потихоньку привлекать оборотней к государственной службе. Нынче из них набран особый гвардейский полк. Об этом пока мало кому известно.

Бруни никогда не слышала об оборотнях-гвардейцах, своего собеседника видела впервые в жизни и ничего о нем не знала, но поверила сразу и безоговорочно.

— Но это еще не все! — продолжил Кай. — Осенью, под патронажем принца Аркея, откроется факультет для оборотней при Военной академии.

— Обучение будет платным? — заинтересованно спросила она.

— За них будет платить казна с условием после окончания академии отслужить на благо королевства в течение двадцати лет. Оборотни, хоть и не в ладах с дисциплиной, прирожденные бойцы, а способности делают их намного опаснее обычных солдат.

Матушка вспомнила тщательно скрываемое отчаяние в зеленых глазах мальчишки и вдруг представила его выросшим, в форме королевского гвардейца. И на сердце стало тепло.

— Спасибо! — тихо сказала она.

— За что? — удивился Кай.

— Вы помогли мне принять одно важное решение, о возможности которого я еще минуту назад не подозревала!

— Я рад, — искренне улыбнулся гость. — Но это считается не выполнением желания, а экскурсом в этническую политику королевства! Так что у тебя, Матушка Бруни, есть второй шанс! Что ты обычно делаешь в выходные?

— У меня не бывает выходных... — смутилась она и вдруг вспомнила, как отец утаскивал ее рано утром в порт, где стояла на причале его маленькая яхта.

Они уходили в море до заката, ловили рыбу, загорали и купались. А на следующий день в меню трактира появлялся рыбный суп с острым красным бульоном, в который добавляли белые сухарики.

Вот это были выходные! Но, когда родители умерли, стало не до отдыха.

— О чем ты подумала? — заинтересовался Кай. — Я вижу в твоих глазах грусть и радость — одновременно!

— Я бы хотела выйти в море, — все еще видя внутренним зрением бесконечный бархат и кружево волн, прошептала Бруни. — Отец брал меня с собой на 'Зоркую' — его яхту.

— А где она сейчас?

— Мне пришлось продать её, когда родителей не стало.

— Тяжело пришлось? — гость, с сожалением покачав головой, отодвинул пустую тарелку и потянулся к другой — с ребрышками.

— Ну... — пожала плечами Матушка. — Непросто.

— И как ты справилась? — Кай взглянул на нее с интересом.

— Просто делала, что должна.