Сила разума. Часть 1. Обретение

— И именно поэтому ты дала ему под запись всю мою биографию, да?!

Я схватилась за край стойки и была готова с лёгкостью перемахнуть через неё. В душе поселилось двоякое чувство. С одной стороны я могла верить Анжеле, она стала мне за всё время знакомства хорошей подругой, но только вот, когда на горизонте начинал маячить красивый парень, ей напрочь сносило крышу. И становилось абсолютно неважно, что у неё уже был жених. Она упаковывала бедолаг в красивую обёрточную бумагу и отправляла одиноким подругам. А уж то, что я была одна, Анжела просто не могла пережить спокойно. Было счастьем прожить хотя бы неделю, чтобы не получить фотографию очередного красавца. Иногда даже мне становилось любопытно, где только она их находила в таких количествах.

Убедить подругу в том, что у меня просто нет времени ходить на свидания, было просто нереально. По мнению Анжелы парни есть даже у самых заправских ботаничек, а я в их группу никак не вписывалась.

— Работаете?

Строгий раздражённый голос прервал нашу игру в "кто-кого-переглядит" и мы с Анжелой одновременно обернулись. Рядом стояла всеми "любимая" управляющая. Сегодня она выглядела ещё мрачнее, чем обычно. Было непривычно видеть её в чёрном костюме. Выглядело это достаточно устрашающе и чересчур траурно.

Входная дверь открылась, впуская внутрь очередного посетителя. Анжела мгновенно схватила меню и помчалась прочь, успев на прощание прошептать лишь одними губами что-то типа: "я ничего не говорила", но я решила тактично не заметить это. Поговорим дома без свидетелей.

Под тяжёлым взглядом Валери, нашей управляющей, или как её ещё называли мистер цербер за постоянный тотальный контроль и короткую мужскую стрижку, пытаюсь вернуться к компьютеру и тоже сделать вид, что работаю. Но все части тела как обычно в такой ситуации перестают слушаться, чтобы сделать один шаг приходится приложить уйму усилий. Похоже, у неё имеется какая-то тайная суперспособность, заставляющая людей замирать на месте, но, чтобы об этом никто не узнал, она использует её не в полную силу.

Тихое шуршание принтера немного приводит в чувства, а монитор становится своеобразным щитом. Единственное, что смущает — мистер цербер до сих пор здесь. Обычно она сразу же возвращалась к себе в кабинет, когда наводила порядок.

Кажется, следующей наводить чистоту фасада пойду я.

— Извините, — я попыталась состроить самое жалобное лицо, которое только могла. — Я немного потеряла счёт времени и...

— Зайдите ко мне через час.

Перебила меня управляющая и с невозмутимым видом направилась в сторону своего кабинета, словно так изначально и задумывалось. Что ж, у меня есть целых шестьдесят минут, чтобы придумать как оправдаться, а заодно подобрать нужные слова, дабы сообщить о моём желании уволиться. За две недели размышлений об этом я не придумала ничего лучше, чем пойти отдавать заявление об увольнении директору лично в руки. Но была одна загвоздка — владелица "la béatitude", насколько было известно, сейчас отдыхала где-то в тёплых краях, скинув все дела на Валери.

Не то чтобы я настолько сильно её боялась, но, стоя перед ней, у меня начинали дрожать коленки и заплетался язык. Мистер цербер была словно кошмар из детства заурядного школьника — страшный директор, который непонятно по какой причине вызвал к себе в кабинет.

И сейчас я чувствовала себя тем заурядным школьником.

Да и уходить отсюда было как-то тоскливо. Я успела привыкнуть к этой работе и даже смириться с розовой кофточкой от униформы, но нужно было выбирать между временем и совестью. В деньгах я не особо нуждалась, поэтому работа стала легальным оправданием прогулов учёбы. И продолжать так было больше нельзя.

Посетители довольно быстро сменяли друг друга. Большинство из них я знала в глаза, а некоторые из завсегдатаев даже оставляли довольно неплохие чаевые. Но работать за кассой было просто спокойнее. Особенно это помогало расслабиться и подумать. А иногда при заполнении документации и составлении расчётов время пролетало слишком быстро.

Когда я в очередной раз глянула на часы — до времени Х оставалось не больше пяти. Пора было выдвигать получать своё законное наказание. Поэтому, оставив вместо себя единственного парня в нашем женском коллективе, я вышла из зала, направляясь по узенькому коридору к кабинету управляющей.

Анжела почему-то упорно делала вид, что не замечает меня. Хотя это мне было в пору на неё обижаться.

Постучавшись в дверь, на которой красовалась табличка с именем Валери Рой, я сразу открыла ей, не дождавшись приглашения. Управляющая, сидевшая спиной ко мне в большом кожаном кресле, развернулась и кивком головы указала мне на кресло напротив. Она говорила с кем-то по телефону и кивала невидимому собеседнику, хотя он не мог этого видеть.

Сев на предложенное место, я стала блуждать взглядом по кабинету. Оказалось, здесь было очень уютно: белые стены визуально расширяли довольно маленькое помещение и давали ему больше света, т.к. напротив окна находилась стена одного из рабочих муравейников. На полу даже обнаружился серый ковёр с большим пушистым ворсом, которого я раньше не замечала, хотя смотрела на него в упор, опуская взгляд. На столе у мистер цербер стояла в пол оборота ко мне рамка с фотографией, где рядом с ней стоял мужчина и держал на руках маленькую девочку. Наверное, муж. Девочка радостно улыбалась, как и сама управляющая. Никогда бы в это не поверила, если бы не увидела своими глазами. Вот что значит две стороны медали.

Управляющая тем временем попрощалась со своим собеседником и я в мгновение ока перевела взгляд на неё, дабы не быть уличённой в подсматривании за чужой личной жизнью.

— Элизабет, — она отложила в сторону телефон и, облокотившись локтями о стол, сцепила руки в замок. — Не будем ходить вокруг да около.

В горле резко пересохло. Я попыталась сглотнуть, но показалось, что это вышло слишком громко. Управляющая же продолжила:

— Я обдумала то, что ты сказала мне и подпишу твоё заявление об уходе.

— Заявление?

От неожиданности я чуть подалась вперёд и уставилась на неё в оба. Я же не успела ещё ничего написать. Я пыталась судорожно сообразить, что здесь происходит, но мне не давали этого сделать.

— Да. Можешь даже не отрабатывать положенный срок. Я прекрасно понимаю, что значит болезнь близкого человека. Сейчас ты действительно больше нужна там, чем здесь.

Сердце ухнуло куда-то вниз и бешено колотилось уже в районе колен. О чём говорит эта женщина? Я ничего не писала и уж тем более у меня в семье никто не болел. А уж если быть точнее, то бабушка была в полном здравии и могла пережить кого угодно. Даже, в принципе, и меня саму. Но знание этого не помогало. В груди уже сформировался тугой тяжёлый комок и обосновался в районе диафрагмы, сдавливая всё сильнее с каждой секундой соседствующие с ним органы. Чтобы хоть как-то уменьшить его действие я прижала ладони к тому месту, где он находился, и слегка помотала головой из стороны в сторону, дабы не дать дурным мыслям ворваться в голову.

— Элизабет, ты в порядке?

Голос управляющей заставил меня оторваться от подступающего со всех сторон чувства надвигающейся катастрофы. Её лицо выражало неподдельное беспокойство и искренность.

— Да...

Я кивнула ей в ответ, пытаясь вспомнить, сказала ли я сейчас что-то вслух. Всё стало вновь происходить как в замедленной съёмке. Валери уже протягивала мне стакан воды, хотя я не заметила, когда она успела его наполнить. Да и вкус показался каким-то специфическим, неприятным.

Я поставила стакан на краешек стола.

— Знаешь что, — управляющая вытащила из ящика стола лист бумаги. — Можешь не дорабатывать день. Не в таком состоянии.

Взяв из вертушки ручку, она несколькими размашистыми движениями поставила свою роспись на бумаге, а потом пододвинула его ко мне и протянула ручку.

— Распишись и будь свободна. Расчёт получишь завтра, я дам распоряжение.

Взгляд зацепился за написанные, чуть уходящие вверх строчки. Внутри уже всё сжалось от напряжения и колотилось в такт ритму сердца, которое брало первое место в марафоне. Я была готова рвануть с места и сбежать из кабинета, заодно мысленно пытаясь убедить себя, что такого просто не может быть и это всё чья-то злая шутка.

Нервно сглотнув, я дрожащей рукой взяла листок со стола. Со стороны спины меня окутал жуткий холод, и появилось ощущение, будто кто-то коснулся моего плеча и крепко сжал его. Пришлось приложить немало усилий, чтобы не обернуться. Вздохнув, я на долю секунды прикрыла глаза.

Похоже, я схожу с ума. Ведь никак иначе просто не объяснить то, что я держала заявление об увольнении, подписанное собственноручно.

Глава II

Жарко. Пот льётся ручьём по спине, от чего остаётся неприятное ощущение холодка, когда приходится оторваться от старого сиденья автобуса и дать затёкшим мышцам хоть немного свободы. Волосы тоже начинают слипаться. Именно в такие моменты хочется обрезать их и никогда больше не отращивать. Но бабушка всегда говорила, что длинная коса это гордость любой девушки. Для меня же — скорее жуткое мучение. Сделать ничего приличнее осиного гнезда на голове у меня никогда не получалось, а утром перед школой никогда не было времени дать заплести волосы.

До прибытия автобуса на станцию нашего города оставалось не более пяти минут. Именно они всегда давались мучительнее всего, хотя за спиной было уже несколько часов. Минуты за три до точки назначения автобус съезжал с главной дороги и начинал петлять по дворам, чтобы не стоять на светофоре на перекрёстке. Где-то за минуту до я уже была готова рвануть с низкого старта, хватая налету багаж и перепрыгивая через остальных тоже готовящихся к выходу пассажиров.

Ровно тринадцать минут требовалось, чтобы добежать до дома. Ещё полминуты подняться на четвёртый этаж и вставить ключ в замок. Связка с ними обычно была приготовлена ещё где-то по дороге, когда надоедало считать столбы, рассматривать находящихся в зоне видимости попутчиков, а спать в пути никогда не хотелось.

Внутри квартиры слышится звук упавших на пол ключей. Странно. Бабушка никогда не оставляла их в замочной скважине, считая почему-то, что ключ от этого может испортиться. Сколько себя помню, соседки всегда посмеивались над этой её причудой. Я же привычку просто переняла.

Дверь с другой стороны дёрнули изо всех сил вместе со мной.

— Ух ты, явилась.

Писклявый голос дяди резанул слух до того как я увидела его. Внутри сразу же зашевелилось неприятное подозрительное чувство. Он никогда особо не радовал визитами, только, если ему было что-то нужно. В основном причиной являлись разговоры и планы о продаже или размене квартиры. Особенно сильно он начал наседать последние полгода, когда я поступила в университет и переехала в другой город.

— Виктор, ты чего шу...

Из кухни вывалилась его жена, окинув меня презрительным взглядом, и засеменила в нашу сторону, перебирая своими короткими, нереально жирными ножками. С последней нашей встречи она ещё больше стала похожа на самую идеальную фигуру, а добавить ещё пару киллограмчиков, так вообще превратится в шар.

Выбравшись из дверного проёма, я шагнула в квартиру и попыталась обойти дядю, но весь коридор собой загородила его жена. Оба они улыбались как-то слишком неестественно и выглядели чересчур радостно. Говорить с ними не хотелось. Единственно, что можно было услышать от этой парочки — пару совершенно неостроумных и неуместных подколов. Из раза в раз в них даже не менялась постановка слов.

— И куда ты собралась?

Перед носом возникла рука размером с мою ногу и преградила путь. Впускать внутрь меня явно не собирались.

— Домой.

Я быстро отвела взгляд в сторону, чтобы раздражение поступало лишь по одному каналу связи, но сразу же пожалела об этом. Любимая жёнушка дяди схватилась за стоящую рядом со входом вешалку и постукивала по ней пальцами, которые были похожи на сардельки. На большом же пальце красовался огромный перстень с красным камнем и уж слишком сильно походил на нарыв.

— Смотри, милая, она собралась домой, — раздался смех. Если бы мыши умели смеяться, то их смех был бы именно таким. — Домой, представляешь!

— Вы что не сказали ей?

За спинами родственников показалась слегка расплывчатая фигура Валери. Она скрестила руки на груди и слегка поджала губы, что обычно не предвещало ничего хорошего. Сделав шаг вперёд, она оказалась передо мной, хотя даже не протискивалась среди стоявших у неё на пути людей. Она протянула ко мне руку.

— Нет!

Сделав шаг обратно в коридор, я избежала прикосновения, а то самое место, где я только что стояла, начало плавиться. Воздух словно приобрёл форму и таял как восковая свеча, шипя при этом.

Все трое как по команде залились истерическим смехом. Дядя похлопал управляющую по плечу и что-то прошептал ей, одобрительно кивая. Странной формы воздух тем временем стал нагреваться и расширяться вокруг. Сердце бешено колотилось в груди, хотелось развернуться и бежать прочь как можно дальше, но что-то внутри отчаянно сопротивлялось и не давало этого сделать.

— Где бабушка?

Голос стал гораздо смелее и увереннее от того, что близкий человек мог находиться в опасности. Но перед моим носом уже почти образовалась густая, мутная стена; родню уже почти не было видно. Но всё равно я отчётливо видела их ухмыляющиеся рожи.

— Где бабушка?!

Заорала я так громко, насколько могла. Ответа не было, а стена начинала затвердевать.

Нужно было что-то делать. Бежать и звать на помощь не было времени, да и неизвестно поверил ли бы мне хоть кто-нибудь. От того, что я собиралась сделать, волосы начинали вставать дыбом и я чувствовала это. Только другого выбора не было.

Зажмурилась. Веки стало ломить ежесекундно, началось светопредставление: большие жёлтые круги расплывались, сменяясь красными и фиолетовыми. В висках барабанной дробью отдавал пульс. Ухватившись за него, как за спасательный круг, я набрала полную грудь воздуха и рванула вперёд.

Будто тысячи мелких осколков впились в кожу, покрыв каждый её миллиметр, но я смогла сделать ещё один шаг. Он отнял все силы. Казалось, что в город я ехала не на автобусе, а бежала. Бежала настолько быстро, словно на меня велась великая волчья охота. Открытые участки тела начало покалывать. Судорожно начинаю тереть руки о мягкую ткань ветровки. И только, когда в уши врезается жуткая тишина, я вспоминаю, зачем шла.

На большом старом столе, который находился в зале и обычно был завален книгами, стоял гроб. В горле встал ком, не давая вдохнуть, а желудок свело. Не было видно, кто находился в деревянном ящике, да и был ли там кто-то вообще.

Тело била крупная дрожь. Не знаю, когда она появилась. Может быть, она присутствовала со мной всё это время. Я сделала маленький шаг вперёд, затем следующий. Они даются с большим трудом, но чёрная лакированная поверхность, стоящая перед глазами, зовёт меня к себе. Она заставляет меня двигаться дальше против моей воли.

Смотреть внутрь страшно, поэтому, делая последние шаги, в упор смотрю себе под ноги. Всё точно такой же бежевый ковёр, который был здесь и пять, и десять лет назад, покрывает деревянный лакированный пол. Мы покупали его вместе с бабушкой, когда мне было лет семь, не больше. Пальцы ложатся поверх тонкой стенки: она холодная и даже приятная на ощупь, мягкая. Всё тело будто натянутая струна, готовая вот-вот порваться.