Кому верить?

Может тогда, когда она пораньше освободилась из универа и приехала встретить Тёмку с пар? Он был в компании, обрадовался, представил её всем, гордо заявляя, что она его жена.

Во время замужества у Ксении изменилась фигура и многое из дорогой одежды, купленной заботливыми родителями, стало малО. Она отметила тогда, что девочки из компании скривились на её новую дешёвую футболку и неизвестной фирмы джинсы. А вот парням она понравилась. Ксения была красива.

Ей с детства пророчили большое будущее на эстраде, в киноиндустрии. Её внешность уникальна. Черты лица правильны, изысканны. Многие говорили, что готовы часами на неё любоваться. Но были и такие, кому она не нравилась. Говорили, что её лицо словно из ушедших эпох. Несовременно, слишком аристократично, одухотворённо, не типично, не модно, и вообще... 'Вообще' Ксения понимала, как раздражитель. Мужчины при ней никогда не ругались, не плевались, вели себя зажато, боясь опозориться плоскими шутками, неразумным словом. В детстве Ксюша выучилась мастерски ругаться матом, чтобы не думали, что она дева, сошедшая с картины, но вышло только хуже.

Компания у Тёмки подобралась неплохая, весёлая. Только мужа расстраивало, что выглядит он совсем не на уровне, а в его институте все одевались хорошо. Остро переживая за супруга, Ксения нашла себе подработку. Ей учёба давалась легче, значит, ей и быть ей добытчиком. А потом как-то девчонки из компании Артёма, случайно встретив её на улице, узнали и посмеялись, приписывая ей ветвистые рога. Ксения уже работала и чувствовала себя взрослей этих девочек, ревнующих её к своим парням, которых она и видела-то мельком. Она отнеслась к чужой зависти снисходительно.

Её муж привлекательный, умный, интересный, она понимает, что он не может не нравиться. За ней тоже многие пытаются ухаживать, поэтому вопрос доверия в семье очень важен. А встреченные ею девчонки совсем по-детски колючи, остры, злы. Всё пройдёт — повзрослеют, станут умнее, мягче, думала тогда Ксения, да и спустя время мнения не поменяла.

Учёба, работа, дом, нехватка денег. Взгляды родителей, 'мы предупреждали, мы говорили, брак должен быть на всю жизнь, а не... '. И снова по кругу.

Вспомнился неприятный инцидент, произошедший у них в квартире, когда они были уже на втором курсе. Артём пригласил всю компанию домой, попить пива и решить какую-то архи важную заданную задачу. Ксения вернулась поздно, после работы заскочив в магазин и затарившись на неделю, а дома столько гостей. Её встретили громогласным голодным приветствием. Конечно, она всех накормила. А потом Тёмкин друг, Стас, кажется, зажал её в углу и полез целоваться. Она оттолкнула, подоспел муж, завязалась драка. А Стас, перед тем как уйти, хлопнув дверью, сказал гадость.

— Вы все уроды! − окидывая презрительным взглядом своих же друзей произнёс он. − Пришли, обожрали нищую семью, где зарабатывает только она, − и уже в дверях кинул фразу — Подумаешь, полапал, так я бы денег оставил.

Тишина была ему ответом. Ксении было ужасно стыдно. Она услышала только, что выглядит убожеством, которому можно заплатить за некоторые плотские радости. В её учебном заведении к внешнему виду относились философски, но видимо зря она упустила из внимания свой гардероб. Цепляли Артёма, теперь и ей досталось. Конечно, Стаса, скорее всего, она больше не увидит, но это не значит, что другие не могут разделять его мнения. Пришлось в ущерб учёбе увеличить рабочие часы в строительной фирме. Работа не тяжёлая, блатная, но требующая внимательности, благожелательности и культурных навыков общения с посетителями.

Ксения перелистнула следующую страничку в книге и в воспоминаниях.

Как было бы просто указать на конкретное событие, из-за которого пошёл разлад в семье. Артём жалел устававшую Ксению, расстраивался, что не сможет как она учиться и работать; уверял, что любит; клялся, что девицы звонят ему только по делу, что их открытые насмешки необоснованны.

На работе коллеги Ксении, интересующиеся её личной жизнью, понемногу капали ей на мозг, что она безмозглая доверчивая дура. Жалели, удивлялись, что такая красавица — и так себя изматывает. Ксению раздражали подобные аргументы. Люди сами не понимают, как должна вести себя красавица! Что они ей все время тычут её внешностью! И всё же замужество сделалось тягучим, серым, раскрашиваясь только в день зарплаты.

Сколько так тянулось? Наперекор всем, желая доказать, что шаг замужества был серьёзным. Год, два? Зачем, кому это надо было? Какая глупость быть зависимой от чужого мнения! Даже отец с мамой давно прекратили свои нотации по поводу 'брак должен быть на всю жизнь'.

А потом Артём ударил Ксению. Залепил пощёчину, да так, что выбил зуб. Она сама виновата, устроила безобразный скандал, но ведь не без причины. Тёме через ноутбук позвонили девочки и, прыгая перед экраном в бикини, насмехались над благоверной. Благоверная стояла у дверей кухни и видела, как муж отвечает улыбкой злым шуткам. Вот тогда она и обвинила его во вранье, в трусости, в том, что не может признаться в изменах, что сидит на её шее.

Всё вывалила, всё, что накопилось, всё, на что тыкали посторонние, и он ответил. Звонко, хлёстко, больно. Никто никогда не бил Ксению, даже отец с залитыми алкоголем глазами, подчас ничего не соображающий, никогда не поднимал руку. Для неё эта пощёчина была шоком, а зуб на ладошке часто потом снился по ночам.

Следующая страничка её бестолковой жизни.

Ксения тогда ушла. Свекровь дала денег на новый зуб. Девушка продолжала учиться, работать, а теперь ещё и бегала к зубному. Родители молчали. Ксения сама принимала решение подать на развод или простить мужа. Она решила разойтись. Сложностей не было. Квартиру продали и деньги поделили. Ксения вернула родителям их вложение. Всё просто, только последний разговор с Тёмой заставлял вспоминать прошедшее, ворошить его и искать ошибки.

— Ксюха, простишь ли ты меня? Я не только за то, что ударил... я прошу прощения, за всё.

Ксеня в пустой квартире, подготовленной для продажи, стояла, прижимая к боку сумочку и теребя кончик ремня.

— Надо было давно расстаться. Ты сильная, впряглась и потянула, а я.... Все гуляли, все свободные, развлекались, жизнь кипела... Я ведь всё понимал: что слаб, что гулял, пока ты работала... Мне хотелось быть как все, наслаждаться молодостью со всеми, но для этого приходилось врать тебе, чувствовать себя подлецом, трусом, обманщиком. Теперь я понимаю, что мы поторопились тогда с браком. Ксюша, я ведь любил тебя, а теперь только раздражаюсь, видя, как ты разгружаешь сумки с продуктами, что ложишься позже меня из-за домашних хлопот, встаёшь раньше, чтобы приготовить нам завтрак. Ты для меня как вечный укор. Мне стыдно за себя.

Ксения молчала, не зная, что сказать, как выразить свою боль..., впрочем, теперь если она расскажет, как ей больно, Артём, наверное, будет раздражён, что из-за неё он снова плохой.

— Знаешь Ксюш, запомни на будущее: если тебе изменяют, то не надо верить оправданиям, уходи сразу, чтобы не превращать свою жизнь в долгоиграющий кошмар.

Выпалил своё мужское откровение и ушёл. А Ксения ещё долго стояла. Верить, не верить. Как же не верить, если любишь, а он клялся? Все эти девочки, открытым текстом сдававшие его. Разве можно было им верить? На работе люди, знавшие о Ксении совсем мало, тоже нелицеприятно отзывались о её муже, подозревая его в гулянках. Им что ли надо было верить?

Так и не поняв ни тогда, ни сейчас, в какой момент она должна была принять волевое решение о разводе, Ксения уснула в кресле.

Попав снова под крыло родителям, она оставила работу и посвятила себя последнему году обучения в университете. Её печальный образ вдохновлял многих сокурсников, делая её востребованной в профессии. Её приглашали петь, участвовать в студенческих постановках, нарасхват рисовали, даже в рекламу затянули засветиться. Прошлое отпускало неохотно, мучая рассуждениями и осмысливанием, но всё же наконец-то студенческая жизнь захватила и её, на последнем году обучения, но всё же захватила.

Глава 3.

Зеймля. Маркиза Орис действует согласно своему плану.

— Дорогая, как поживает твой проект по узакониванию правил проезда транспорта? − спрашивал великолепно сложенный мужчина, раскачиваясь в кресле-качалке, держа в руках тонкий новостной свиток, где в ироничной форме повествовали о грядущих правилах дорожного движения.

Самый красивый аристократ королевства Метрополиса на протяжении более ста пятидесяти лет, в данное время покрытый сединой, с сеточкой морщин вокруг глаз, но не теряющий своё звание до сих пор, несмотря на преклонный возраст. Хотя всё чаще отдавали предпочтение в этом звании его сыну, который был почти так же хорош собой, умел себя подать, понравиться, заинтересовать беседой любого собеседника.

— Всё хорошо, дорогой, − отозвалась маркиза Орис, − уже обсуждаем непосредственно правила и подбираем место для открытия школы возниц. Осталось заявить о второй части проекта, в которой не соблюдающих правила извозчиков будут штрафовать.

— Милая, не слишком ли ты строга к городским кучерам? Тебе всего лишь не уступили дорогу, а ты их всех трясёшь уже полгода! − насмешливо поинтересовался элегантнейший супруг.

— Ты опять!? Тому идиоту всего лишь надо было заблаговременно придвинуться к краю дороги, и мы разъехались бы. Не нужно упрекать меня в снобизме. Мой кучер держался края, если бы так поступил другой, то не случилось бы столкновения, и у твоей жены не болела бы сейчас поясница. Лекарь сказал, что теперь каждый год придётся поддерживать меня сеансами укрепления спины.

— Но солнышко моё, это был королевский кучер, он имел право ехать по середине, − пытался возражать маркиз.

— Что?! Ты на чьей вообще стороне?! − взвилась леди от подобных высказываний.

— Я всегда на твоей, любимая, − пошёл на попятный супруг, − просто мне тебя жалко. Ты так измучилась с этим проектом. Его величество видит в нём некое противостояние и ущемление своей власти.

— Ах, ты про это, − отмахнулась маркиза. — С королём мы уже договорились. Мне пришлось пойти на компромисс ради своего проекта. На транспорт его величества будут установлены громогласные рожки и на крышу прикреплены флажки с его цветами, чтобы издалека видно было кто едет. Будем уступать ему дорогу, словно глупому неразумному дитятку. Пусть ездит посередине дороги, пусть не тормозит на поворотах и давит горожан, наматывая кишки на колёса, ведь его величеству всё можно!

— Софи, ты опять? Мало тебя сажали? Как ты могла додуматься украсить королевский транспорт флажками и дудками? Он же не скоморох! Ты знаешь, что во дворце уже взяли специальную служанку, чтобы она ухаживала за тобой, пока ты отсиживаешь заключение, − обеспокоенно оглядываясь, прошипел маркиз. − Сколько можно, ты уже не в том возрасте, дорогая, чтобы бунтовать. Оставь это молодым.

— Андрэ, ты зануда, − бросила леди Орис и спешно скрылась по своим делам.

Во дворе, бодренько вскочив в бричку, маркиза скомандовала:

— Осип, едем к видящей, той, что живёт на окраине, да поглядывай, чтобы не было за нами слежки. У маркиза проснулось педагогическое настроение, а это нам совсем ни к чему!

Кучер кивнул и залихватски свистнув, рванул вперёд, радуясь поводу показать скорость, знание улиц города и тайных местечек, используя проезды, в которых можно оторваться от любопытных глаз мужа хозяйки.

Маркиз Орис только покачал головой на активизировавшуюся в последнее время супругу. Было желание рвануть за ней, посмотреть, куда она несётся с утра пораньше, но опыт прожитых лет подсказывал, что снова окажется в дураках. Поэтому он решил заранее подготовить петицию королю с прошением простить его неразумную благоверную, которая в силу возраста... нет, про возраст он упоминать не будет. Король может обидеться, супруга тоже, да и он ещё поскрипит на этом свете годков двадцать. Значит надо давить на научную теорию, получившую в последнее время известность и одобрение. 'Мозг человека не бесконечен в плане складывания в него информации. В какой-то момент он заполняется, и новое вытесняет старое'. У маркизы в данном случае вытесняются вбитые с детства инстинкты самосохранения, что послужит оправданием её поступков.

Лорд Орис встал, перешёл к столу, чтобы записать умную мысль, пока она не забылась из-за хлопот текущего дня. Он понимал, что самое длительное заключение для его жены не составит долее пары недель, и обращаться с ней будут по-королевски, но в том-то и дело, что 'по-королевски'. Маркиз ревновал Софи к королю. Слишком подозрительно хорошели и веселели во время отбывания наказания заключённая и король, и годы им обоим были не помехой.

Супруга же, не подозревая, что в этот раз маркиз замыслил дать совершить ей 'злодеяние' и предполагал активизироваться лишь на защите, беспокойно оглядывалась, не видя преследующий её экипаж лорда. Даже дала указание покружить немного по улицам, чтобы обнаружить слежку. Но никакой замотанной в чёрное фигуры, чем поразил её в прошлый раз супруг, ни переодетого рабочего в модных маркизьих ботиночках, ни булочника с рядом идущим кучером, несущим ему тяжелый лоток с кренделями. В общем, никого подозрительного, и это было очень подозрительно. Леди встревожилась настолько, что захотелось отложить предстоящую акцию, но маячившие в перспективе славные малыши-внуки подгоняли и стимулировали её к действиям.

— Осип, жди меня чуть в стороне, лучше даже в конце улицы, во-избежание... − маркиза неопределённо помахала ручкой, но кучер у неё опытный и понятие о маскировке имел.

— Да миледи. Дудка у вас? − серьёзно спрашивал Осип.

Женщина полезла рукой в карман и достала маленькую деревянную дудочку, предъявила её и, получив удовлетворительный кивок, заторопилась в 'Информационный вещательный салон Кассандры'

Дудочку её заставлял носить с собой не только Осип, но и муж, сын, начальник королевской стражи, король, лекарь... в общем многие. В случае опасности она должна была дудеть как можно сильнее, так чтобы 'от усердия пучились глаза', на этом особо настаивал сын, любящий пошутить. Не то чтобы на неё кто-то покушался, но бывало, что в пылу разборок во имя справедливости ей надевали горшок на голову, обсыпали мукой с червяками, запальчиво хватали за грудкИ или яростно вцеплялись в волосы. Что поделать, народ у них вспыльчивый, но к счастью отходчивый. Дудочка должна была спасти Софи от новых покушений на достоинство знатной дамы.

В салоне было приятно прохладно и навязчиво пахло сосной. Дурацкая мода на всё северное. Северяне вылезли из своих сугробов и начали наступление на своих более южных соседей, присоединяя их территории к себе. Уже лет десять присоединяют, где мечом, где посулами, образовывая 'Новую Империю'. До Метрополиса далеко, но мода на северян в этом году дошла и до него. В простых тавернах и изысканных ресторанах пропагандировали питательную кухню а-ля Север. Горожанки украсили верхнюю одежду меховыми воротниками и манжетами, а некоторые дамы даже запрягают собак и ездят, уверяя, что так принято в 'Новой Империи'. Повсюду ощущались новые запахи с говорящими северными названиями, вошли в моду украшения из блёклых цветов, причёски... в общем, все словно с ума посходили.