Варвар

— Николай Ильич, что происходит, что вы от меня скрываете?

Сканировать его было бесполезно, его ментальная защита безупречна, не по зубам мне и в лучшем физическом и психическом состоянии, а уж сейчас — тем более.

— Варя, — осторожно начал он — ты что-нибудь помнишь? Помнишь, что произошло на задании?

— Ну да, — неуверенно начала я. — Мы окружили дом, а меня Кит оставил с винтовкой на горке за валуном, держать окна, если эти гады полезут раньше.

— А дальше, что у вас произошло дальше? — нетерпеливо перебил меня Синичкин.

Я открыла рот, чтобы ответить, но вдруг поняла, что ничегошеньки не помню, хоть убей. Я молча уставилась на него.

— Варя, тебя в беспамятстве подобрала группа зачистки на следующий день после операции, которая была послана туда, когда вы не вышли на связь в назначенное время. На тебе места живого не было, сильнейшая контузия, шесть сломанных ребер, рваная рана на животе, переломы обеих ног и правой руки. Жуткая потеря крови. Сразу же связались со мной. Я доложил начальству и получил приказ о твоей немедленной доставке в Москву. В этот госпиталь. Никто даже не ожидал, что ты выживешь, а если выживешь, то ты на всю жизнь должна была остаться калекой после таких ранений. А на тебе даже шрамов не осталось. Никаких способностей серой ведьмы не хватит на такую регенерацию тканей. Может быть, у тебя все-таки есть, что мне рассказать?

Я некоторое время молча таращилась на него в опупеозе. Наконец, я открыла рот и еле слышно в полном шоке прошептала:

— О чем вы говорите? Я не помню никаких таких ранений, о которых вы говорите.

— Варвара, ты что, не веришь мне? — у него брови почти слились с остальной шевелюрой. Ледяные глаза округлились от неожиданности.

— Но, Николай Ильич, — начала неуверенно я — я.... и в правду ничего не.....

— Да? А как ты мне объяснишь вот это — он подскочил, резко наклонился ко мне и отдернул рукой вырез больничной сорочки с левой стороны моей груди. Я опустила глаза на грудь и в полном замешательстве уставилась на великолепно исполненную татуировку изображающую какую-то большую кошку, толи барса, толи леопарда как раз над сердцем. Я осторожно потрогала татуировку пальцем. Хм, не болит, не чешется, вообще никак не ощущается. Странно. Никаких татуировок у меня на теле еще неделю назад не было.

— Это не просто татуировка, — произнес Синичкин, — это даже вовсе не татуировка.

— Что же это? — тихонько спросила я, напуганная выражением его лица.

— Это знак власти!

— К-какой еще знак власти? — запинаясь, прошептала я.

— А это ты мне, голубушка, должна ответить! — прогудел он.

Легкая паника начала овладевать мной, отразившись на моем лице и в голосе:

— Н-Николай Ильич, я, правда, ничего не помню.

— Не лги мне! — прогрохотал ведьмак. Его глаза вдруг засветились, и меня сдавило заклинанием правды.

— Отвечай, кто и где поставил тебе этот знак — крикнул он. На его лицо стало больно смотреть от слепящего света из его глаз. Я медленно, как в кошмарном сне открыла рот:

— Я ничего не помню, — сказала я полузадушено со второй попытки. Он закрыл глаза, сияние исчезло, заклинание разрушилось, и я смогла вздохнуть.

— Верю тебе, Варвара, — сказал он устало, и опустился в кресло. Потер глаза.

— Николай Ильич, а где ребята? Я почему-то не чувствую их. Это вы их блокируете? Почему Кит до сих пор не пришел ко мне?

— Варя, — начал он, отводя глаза — я не знаю, как .... — он запнулся. Я смотрела во все глаза. Ужасная мысль черной птицей забилась у меня в мозгу. Грудь сдавило, воздух вокруг вдруг сгустился, затвердел, мне стало трудно дышать этим густым воздухом....

— Нет, нет, — как молния ударило воспоминание. Ребята вваливаются в дом, взрыв, я несусь сломя голову вниз, чтобы успеть, чтобы предупредить, чтобы остановить, чтобы спасти, закрыть собой.... Еще взрыв. Моя голова, мое тело раскрывается белым, бесцветным цветком пламени и боли.... — Нееееет!!!! Никита!!!! — смертельно раненым зверем ору я, подрываясь с кровати. Синичкин хватает меня в охапку, пытаясь удержать на месте. Я бьюсь в его объятиях как пойманная рыба. В палату влетают медсестра и врач. Мгновенно оценив обстановку, врач кричит ведьмаку:

— Держите ее! Ирина, давай шприц, быстрее!

Легкий укол в предплечье и последнее, что я слышу, это укоризненный голос врача:

— Ну, что же вы, Николай Ильич! Я же просил вас — поаккуратнее!

Глава 4.

Холодно. Как же мне холодно. У меня внутри пустота и лед, сверкающий, переливающийся, играющий всеми цветами радуги, такой прекрасный в своем великолепии и такой безучастный ко всему, к боли, к радости, к удовольствию, к жизни и к смерти. Непостижимая пустота и непостижимое великолепие льда, вечное безмолвие. А подо всем этим — ярость. Бездонная пропасть, заполненная кипящей, тягучей смолой моей ярости. И только ледяной панцирь сковывает эту тяжелую как ртуть, липкую как смола, раскаленную лаву моей ярости. Не дает ей вырваться наружу и затопить весь этот поганый мир ко всем чертям.

Я пришла в себя незадолго до рассвета. Лежала в темной палате, скорчившись от холода внутри себя, и слушала безмолвие, которое поселилось во мне. Я лежала, вглядываясь в пустоту моей души. Нет боли, нет страдания, нет мук. Господи, ну почему же мне так холодно?!

Они пришли ко мне, когда небо уже начало дрожать от наступающего рассвета. Пять мягко сияющих фигур застыли около кровати. Я подскочила и протянула руку к Никите, желая дотронуться до родного лица. Он мягко покачал головой и чуть отклонился в сторону.

— Как же так, Кит? — спросила я. — Как же так вышло? Как я без тебя останусь?

— Ничего, Варвар, ты выживешь. Я знаю, ты сильная. Ничего, любимая, это ведь не навсегда.

— Боже, как же мне будет вас не хватать, ребята, — тихие слезы текли по моему лицу. — Я вас всех так люблю.

— Мы знаем это, — сказал Кит, — поэтому мы ждали, чтобы попрощаться с тобой, хотя уже чувствуем зов. Нам пора. А ты живи дальше. Это приказ.

А потом добавил одними губами:

— Я люблю тебя.

Женька, Игорек, Миха и Серый прогудели в разнобой:

— Мы все любим тебя. Прощай, Варвар!

— Не журись, еще увидимся, и я опять попытаюсь прижать тебя в уголке, пока Кит не видит, — с усмешкой добавил Миха. — Прощай, Варька! — он послал мне воздушный поцелуй.

Ребята начали таять в предрассветных сумерках. Последним ушел Никита.

— Я люблю тебя! — прошептала я вслед ему.

Я еще долго пялилась в темноту наступающего утра. Потом, совершенно измученная, незаметно уснула.

Глава 5.

Утром я проснулась оттого, что кто-то тихонько потряс меня за плечо. Я вскинулась на кровати, одновременно заламывая чью-то руку.

— Все хорошо, Варвара Дмитриевна, это я — Ирина! — пропел надо мной ласковый голос медсестры.

Я медленно выдохнула, и отпустила ее. Взглянула на нее. Хм, свеженькая как майская роза, хотя дежурит уже сутки, и даже не поморщилась от боли в запястье, которое я взяла в совершенно живодерский захват. Она меня бесит. Сама то я чувствую себя, мягко говоря, не очень! Тело болело, мышцы ныли, и было такое ощущение, что из меня вытягивают жилы.

Тут мне в голову пришла одна мысль.

— Ира, ты андроид?

— Да, Варвара Дмитриевна. Работа медсестры тяжелая, бесконечные дежурства, бессонные ночи, нервы. Люди не выдерживают, иногда срываются. А мы можем работать непрерывно, и нервов у нас нет. Ведь у нас лечится высший командный состав, элита. Здесь медсестрам срываться нельзя.

Ну-ну, подумала я, почирикай птичка! Создание одного андроида стоит бешеных денег. Они невероятно редки и ценны, чтобы их использовать в качестве медсестер. Чем же я так интересна наверху, что ко мне приставили такую штучку. Несмотря на хрупкий и воздушный вид, Ирина может не есть, не спать несколько дней подряд, она никогда не устает. Так как она лишена нервных окончаний, она не испытывает боль и напрочь невосприимчива к магии любого толка. А также, обладает недюжинным интеллектом, сокрушающей силой и тончайшим слухом. В-общем, идеальный страж.

— Чего ты хотела, Ирина?

— Вот ваше лекарство, примите его. Затем, если хотите, я помогу вам принять душ. А потом подам завтрак.

— Звучит неплохо.

Когда с этой возней было покончено, и я послушно уничтожила завтрак, Ирина спросила, не желаю ли я попозже, часа через два, пройти сеанс массажа.

— Зачем? — спросила я.

— У вас идет очень быстрая регенерация тканей и заживление ран. Кости у вас срослись в течение первых трех дней, еще в реанимации. А ведь на ногах у вас были открытые переломы. Я никогда не видела такой скорости заживления повреждений у обычного человека.

— Ну и что?

— Ваши мышцы не успевают адаптироваться. У вас возможны сильные судороги и боли. Зачем это терпеть, если можно избежать. Массаж к тому же повысит тонус мышц, и вы скорее восстановите прежнюю физическую форму.

— Наверное, Ира, ты права. Но если можно, то немного позже. Я бы хотела поговорить с Алексеем Николаевичем.

— Он заступит на дежурство сегодня вечером. Я передам ему вашу просьбу, Варвара Дмитриевна. Если что понадобится, звоните, я принесу — с этими словами она вышла.

Итак, я под колпаком. Я сползла с кровати и заглянула за штору. Так и есть, решетки. Так, а как насчет магии в этой палате? Я сосредоточилась и выпустила в разные стороны тоненькие ниточки силы. Да, так и есть. Теперь я видела силовые линии защитного заклинания, наподобие клетки с частыми прутьями на стенах, потолке и на полу. Ничто и никто не проникнет сюда незамеченным. Единственное окно зарешечено, палата защищена от проникновения, как снаружи, так и изнутри магией, а в коридоре цербер в виде очаровательного и женственного андроида. Прекрасно, Варвар, прекрасно — идеальная тюрьма. Что тут вообще, черт возьми, происходит, а?

Во мне закипал гнев. Нет, оборвала я себя, гнев мне не поможет. Мне нужно стать холодной и расчетливой, загнать боль потери глубоко внутрь себя, чтобы никто не мог воспользоваться моей слабостью. Мне надо выжить, сохранить рассудок, во что бы то ни стало.....

Надо отвлечься, а заодно, подумать над ситуацией, в которой я оказалась. Я стала так и этак прикидывать, откуда у меня могла на теле появиться татуировка большой кошки. Может это провокация. А может проверка? Синичкин сказал, что это знак власти. Я никогда и ничего подобного не слышала и не видела.

Я подошла к зеркалу в ванной, оттянула ворот сорочки. Хм, тату и тату. Правда, очень красивая. На моей белой коже она смотрелась сногсшибательно. При дыхании моя грудь чуть-чуть шевелилась и создавалась иллюзия движения кошки. Я потерла рисунок пальцем. Ничего не произошло, контуры не размылись, краски на пальцах не наблюдалось. Я попробовала заглянуть внутрь себя. Может быть, я смогу почувствовать новую силу, если это на самом деле знак власти. Должен же он давать новую силу, или нет? Да нет, я вроде бы та же самая. Все мои способности при мне, ничего не убыло и вроде не прибыло. Правда, вся моя энергетика какая-то вялая, потрепанная.

Задрав рубашку, я осмотрела свои ноги, пощупала живот. И, правда, никаких шрамов, кроме тех, что уже были. Хм, а был ли мальчик?

Я окинула себя взглядом в зеркале. Ну и видок. Глаза ввалились, и светятся зеленым, как осколки разбитой бутылки в темной пещере. Короткие волосы цвета бешеной моркови торчат в разные стороны. Красота — страшная сила! Не понимаю, что во мне нашел Никитка.

При этой мысли все во мне сжалось, горло сдавило рыданиями, по лицу потекли слезы. Боже, как это трудно, спрятаться от боли! Как я смогу оставаться спокойной и равнодушной внешне, когда моя душа мечется от отчаяния к жажде утопить все вокруг в крови. Я сидела на краю ванны и тихонько подвывала от невыносимой пустоты внутри себя там, где раньше был он, мои чувства к нему, моя любовь, где были они — моя единственная семья, которую я знала. В один миг я потеряла все, что было мне дорого, всех, кого я любила.

— Ну что ты, Варвар. Успокойся, все будет хорошо — прогудело сзади, и меня обняли теплые мужские руки, бережно прижали к груди. Я не услышала, как в ванную вошел Синичкин. Я сначала испуганно вскинулась, а потом обмякла в его объятиях.

— Николай Ильич, — через рыдания выдавила я, — не называйте меня так, не сейчас. Мне это прозвище Никита дал. Это только Кит меня так называл, а за ним и парни. Только они.

— Ну что ты, что ты, успокойся.

Он развернул меня к себе лицом и снова прижал к своей широченной груди. Крепко обнял, и мои шлюзы прорвало.

— Все хорошо, все хорошо — он укачивал меня в своих медвежьих объятиях.

Это все вранье, вранье. Уже ничего не будет хорошо. Ничего и никогда. Моя жизнь теряла смысл. И, самое страшное было в том, что весь остальной мир продолжал жить, как ни в чем не бывало. Я в отчаянии отказывалась понимать, почему все не провалилось в тартарары, почему встает солнце, и жизнь вокруг продолжается. Чтобы не сойти с ума, мне нужно заполнить пустоту внутри, в моей душе. И я знала, чем я могу ее заполнить.

Месть. Сладкая и пряная, хмельным вином разольется по моим жилам, вновь наполнит мою жизнь смыслом. Да, месть! Только она даст мне силы продолжать жить дальше, только она заполнит эту жуткую пустоту в моей душе.

Глава 6.

Постепенно я успокоилась. Мы вернулись в палату. Ведьмак усадил меня на кровать, дал выпить воды, погладил по всклокоченным волосам. Сел рядом и приобнял меня за плечи:

— Ну, успокоилась немного?

Я кивнула.

— Варя, ты прости, но нам надо поговорить об операции. Ты мне можешь рассказать все по порядку, с момента вашей высадки?

— Я постараюсь.

Я немного помолчала, собирая себя в кучу, горевать будем после, в нерабочее время. Я отстранилась от него, села прямо.

— Все шло нормально, мы быстро достигли долины и рассредоточились, окружая объект. Никита поставил меня со стороны двух небольших окошек дома, так, чтобы со своего места я еще и контролировала дверь, и могла снять из винтовки тех боевиков, которые попытаются скрыться, если учуют неладное. Ну и так, на всякий случай.

Ведь точных данных о количестве боевиков у нас не было. Мы только знали, что заложников было трое.

Я опять помолчала.

— Когда все были на местах, я просканировала дом, чтобы узнать есть в нем кто-нибудь или нет. Я доложила ребятам, что обнаружила троих в дальнем от двери углу, и предположила что это заложники. Еще трое были у окон на правой стене. Ребята начали спускаться к дому. Женя с Игорем засели под окнами, а Сергей с Мишкой около входа. Никита подполз непосредственно к двери.

— Откуда ты знаешь, где конкретно был каждый из них, ведь было еще темно?

— Вы же знаете, Николай Ильич, что у меня со всеми членами нашей группы была очень сильная ментальная связь. И я, и Никита вам неоднократно об этом докладывали. Я всегда знала, где они находятся в данный момент времени и как себя чувствуют.

— Удивительно, это меня всегда поражало! Совершенно нетипичное явление. Вы все могли чувствовать друг друга, или только ты их чувствовала?