Мир без волшебства

Рикки оказался припёртым к стенке. Разумных возражений на доводы Фредерика не было.

— Хорошо. Рассказ Дональда не годится. Тогда что скажешь о рассказе Вилли?

Фредерик презрительно фыркнул.

— Ещё бредовее. В рассказе Вилли народ не может свергнуть тирана, узурпировавшего трон.

— Ну, а здесь-то в чём проблема?

— Ты действительно не понимаешь? — изумился Фредерик.

— Нет, поясни.

Волшебник устало вздохнул. Как мог Рикки не видеть очевидного?!

— Какая в Мире без волшебства возможна монархия? Это же полная бессмыслица!

— Людьми всё равно будет кто-то править. Что с волшебством, что без него, — возразил Рикии.

— Будет, но в Мире без волшебства люди начнут сами избирать себе правителей, а не так, как у нас. У кого больше маны, тот и прав. Все мы вынуждены терпеть самодурство Великих Магов.

Рикки опасливо огляделся. Благо, никто из посетителей не обратил на студентов внимания. Люди и феи были поглощены собственными разговорами.

— Полегче, старик. Даже у стен есть уши! — испуганно произнёс он. — Да и чем тебе не угодил Владыка Шторм? Добрый милый дедушка. Он, как может, заботится об Академии и городе.

— Ага! Только вот завтра в Башню нашего старикана зайдёт кто-то совсем не милый и совсем не добрый, но зато — обалдеть какой могущественный, и все мы будем зависимы от причуд нового Великого Мага. Захочет, распустит Академию. Захочет, устроит войну с другими Владыками. Нашим миром управляет волшебство, и подлинную свободу даёт только совершенствование в магическом искусстве. В Мире без волшебства всё будет иначе.

— Хорошо. Волшебства не будет, но почему людей нельзя заставить повиноваться с помощью физической силы?

Фредерик закатил глаза к небу. Далеко неглупый Рикки временами "отмораживал" феерические глупости.

— Как ты себе это представляешь? В реальном мире Великий Маг взмахом руки уничтожает армию воинов. Любой из студентов, вроде нас, способен одолеть десяток стражников. Несопоставимая мощь заставляет людей повиноваться. Из-за отчаянья и беспросветности многие действительно начинают верить в сакральный смысл короны, покоящейся на голове Великого Мага. Хотя всё определяется запасом маны. Но даже если постараться, один человек не сможет развить своё тело так, чтобы одолеть в бою больше четырёх, ну, пяти вооруженных мужчин. Тирана, взявшего власть силой меча, просто разорвут на части. Представь: у тирана — меч и корона, а у нас — дубина, и "нас" в двадцать раз больше. Какой смысл падать ниц?

Рикки задумчиво пригубил сок.

— Допустим, тиран соберёт армию, — осторожно произнёс он, — большую армию преданных людей. Оставаясь меньшинством, они будут угнетать народ, прикрывая друг друга. Не забывай и про скрытые манипуляции общественным мнением.

— Это возможно, если число угнетателей сопоставимо с числом угнетенных, хотя бы один к четырём. Однако угнетателей будет гораздо меньше, — Фредерик напряг память. — Если не ошибаюсь, во владениях Шторма проживает сто тысяч человек, лишенных чародейского дара. Это не считая других разумных существ. Число волшебников, включая студентов академии, вроде нас, не превышает двух тысяч. Представим на секунду, что волшебство исчезло из мира. Как сам думаешь: две тысячи чудил в мантиях, даже если вооружить их мечами, смогут заставить повиноваться стотысячную орду с дубинами, факелами и вилами? Что касается скрытых манипуляций, то лишь волшебники могут заставить народ бездумно выполнять приказы. Нельзя долго водить за нос тысячи и тысячи людей. Рано или поздно кто-то раскроет обман и расскажет правду всем остальным. Тогда тирана не спасут жалкие две тысячи мечей. Тем более, корона. Ведь истина сильнее их всех. В Мире без волшебства власть не может передаваться по наследству. В принципе не может.

— Ты хочешь сказать — править никто не будет?

— Будет, но все люди станут плюс-минус равными. Не будет никакой власти Богов или волшебных посохов. Можно быть в два, ну, в три раза лучше, чем твой сосед, но не в сотню раз. Людям придётся договариваться, и тогда: гербы, короны, наследственные узы и прочие символы власти потеряют своё сакральное значение. Правителей будут избирать на выборах, и к заявленному сроку они станут держать ответ. Можно выкрутиться и обмануть раз или два, но строить свою власть на мошенничестве, угрозе и грубой силе постоянно нельзя. Это возможно только в мире, где есть волшебство.

Пылкие слова Фредерика произвели на Рикки впечатление. Рыжий даже отложил в сторону надкусанное яблоко. Откинувшись на спинку стула, Рикки задумчиво повертел в руках бокал с соком, а затем рассеяно произнёс:

— Признаться, мне сложно представить подобный мир.

— Вот! — победно изрёк Фредерик, подняв указательный палец вверх. — В этом и есть наша главная задача! Мир без волшебства. Особый мир. Не такой как наш. Магия в нём исчезла, а, может, никогда и не рождалась. Понимаю, это нелепо; но такова наша антимагическая фантазия. Мы должны вообразить: каким будет Мир без волшебства! — мечтательно произнёс юноша и, снизив тон, недовольно пробурчал. — Именно вообразить, а не тащить туда пережитки нашей действительности. Причём самые мерзкие пережитки, как это делают Дональд, Вилли и Ринна. Хотя... у Ринны проблемы в другом.

Фредерик устало вздохнул.

— И в итоге нам нечего публиковать, — с горечью объявил он, разведя руками.

— Других рассказов не было? — спросил Рикки.

— Лучше бы их не было, — отмахнулся волшебник, — Бьёрн тоже прислал свой опус.

— А что не так с его рассказом?

— Ты действительно хочешь это знать? Предупреждаю, будет больно! — Фредерик кисло улыбнулся.

— Давай, я хочу посмеяться.

— В рассказе Бьёрна люди гоняются за золотом и серебром!

— Гоняются?

— Добывают, крадут, обменивают. Грабят друг друга из-за него, убивают и так далее.

— А зачем?

— Это ты у Бьёрна спроси! В его рассказе людей почти не интересует железо или другие многофункциональные металлы, зато они готовы поубивать друг друга за крупицы золота.

Рикк и Фредерик захихикали. Золото лучше других металлов сохраняло и преобразовывало ману, а значит, лучше всего подходило для создания волшебных предметов. Серебро "откликалось" на магию хуже, но опытный волшебник мог работать и с ним. Железо и другие "чёрные металлы" практически не годились для зачарования. Очевидно, в Мире без волшебства золото представляло ценность только в больном воображении Бьёрна. Друзьям даже не требовалось это обсуждать.

— Всё действительно плохо, старик, — изрёк Рикки и, залпом осушив свой бокал, торжественно объявил, — остаётся только одно!

— Что же? — с надеждой спросил Фредерик.

— Второй выпуск, как и первый, ты будешь писать сам! Прости, но я действительно не хочу вылететь из Академии. Родители меня за одно место повесят, и никакие чары левитации не помогут! Так что с иллюстрациями и вёрсткой ещё помогу, но рассказы целиком с тебя. Может быть, когда волна экзаменов схлынет, к тебе подтянутся новые авторы, и они будут лучше.

— У меня тоже экзамены! — пожаловался Фредерик.

— И что для тебя важнее: журнал или экзамены?

— Что за глупый вопрос? И то и другое, конечно.

— Значит, тебе нужно взять и превозмочь. Просто взять и превозмочь. Давай, старик, за работу.

Рикки аккуратно разлил по бокалам остатки сока.

— Ты прав, я должен постараться, — Фредерик сжал кулаки и постарался придать своему взгляду непоколебимую решимость. Под воздействием сока фей это было не так-то уж и просто. Юноше хотелось спать, а ещё лучше — раскинуться на стуле, уставиться на город внизу, и начать мечтать о лучшем мире. Мире без дурацких войн, дурацких стремлений и дурацкого подчинения глупой магической силе. Мире без волшебства.

— Мне действительно пора, — сказал Рикки, допив свой сок, — как только будет свободный час, набросаю несколько иллюстраций.

Фредерик кивнул.

— Увидимся.

Рикки с трудом встал со стула и помотал головой, сгоняя наваждение сока фей.

— Мне вдруг подумалось, — произнёс рыжебородый, уже отходя от столика, — в Мире без волшебства не будет многих жутких, хоть и знакомых нам вещей, но только лишь жутких? Вдруг волшебство даёт нашему миру что-то хорошее?

— Например? — устало спросил Фредерик.

— Любовь. По всеобщему убеждению любовь — это форма магии. Так будет ли любовь в Мире без волшебства?

— Не ожидал от тебя такой романтики. Это я, вообще-то, прочитал рассказ Ринны, — проворчал волшебник.

Рикки смущенно улыбнулся.

— А на вопрос всё-таки ответь. Есть ли место любви в Мире без волшебства? Нужна ли она ему?

— Даже не знаю, — рассеяно сказал Фредерик. — Как-то не думал об этом. Вопрос интересный, надо будет обмозговать его на досуге. Не отходя от темы журнала, конечно же. Это должна быть любовь без волшебства. Какой же она будет?

Фредерик глубоко задумался.

— Любовь без волшебства... — полушёпотом произнёс юноша. — Интересно... Необычно.

— Кажется, я подкинул тебе идею для рассказа!

— Не исключено.

Рикки протянул Фредерику руку на прощание. Волшебник рассеяно пожал её. Мысли его ушли далеко. Усмехнувшись, Рикки отправился домой, мысленно представляя себе реакцию друга, когда тот "прочухается" и поймет, что они забыли разделить счёт.

Фредерик остался один. Отхлебнув сока, юноша возложил локти на стол и в задумчивости уставился на город. Взгляд волшебника потускнел. Мысли в голове понеслись быстро. Их было столь много, что разум казался и полным, и пустым одновременно. Это был хороший знак. Оставалось только дождаться, когда сквозь пустоту пробьётся искра, то есть Идея! Вслед за Идеей всегда приходило Вдохновение.

— Любовь в Мире без волшебства, — повторил Фредерик, призывая Идею.

Искра была уже рядом! Ещё немного, ещё чуть-чуть...

— Простите, юноша, я, чего уж греха таить, подслушал Ваш разговор и заинтересовался, — раздался голос откуда-то сверху.

От неожиданности Фредерик вздрогнул и испуганно осмотрелся. Идея безвозвратно ушла, зато на ближайшей ветке волшебник заметил большого пухловатого филина.

— Позвольте к Вам присоединиться, — сказала птица человеческим голосом.

— Эээ....

Не дожидаясь ответа, филин слетел с ветки и, описав красочную дугу, приземлился рядом со столиком. Раздался лёгкий хлопок. Птица скрылась в плотном сером тумане. Спустя мгновение из тумана показался высокий пожилой мужчина.

— Думаю, представляться мне не нужно, — озорно хохотнул незваный гость, вальяжно оперевшись на высокий костяной посох.

У Фредерика отвисла челюсть.

— Вла...Владыка Шторм?!

Вживую непобедимого Великого Мага, покровителя Академии и правителя всех окрестных земель Фредерик видел, разве что, издалека, да на портретах. Однако не узнать Шторма юноша не мог. Блеск бриллиантов золотой короны, покоящийся на седовласой голове мага, ослепил Фредерика.

Появление Шторма вызвало переполох в харчевне. Посетители мигом повскакивали со своих мест и... замерли, не зная, как реагировать. Кланяться или нет? Если да, то как? Если льстиво кричать, то, что именно? По обыкновению встречи народа с властью, даже спонтанные, организовывал церемониймейстер.

— Прошу, не надо пугаться! — радушно усмехнулся Шторм, помахав рукой посетителям и феям-официанткам. — Возвращайтесь к своим делам, я хочу всего лишь поболтать с этим милым юношей.

Посетители дружно плюхнулись на стулья. Даже по команде сержанта у них не получилось бы резче и дружнее. Первой реакцией людей было побыстрее покинуть харчевню. От греха подальше, но сильнее страха во Вселенной было, разве что, любопытство. Посетители уткнулись в свои бокалы, начав старательно делать вид, будто не замечают каждый жест Владыки.

— Вижу, твой друг ушёл, и место освободилось, — обратился Шторм к Фредерику, — могу я присесть?

— Эээ... да, конечно.

Только сейчас Фредерик понял, что забыл встать. Всё это время он сидел в присутствии Владыки. Проклятый сок фей! С другой стороны, после того как Шторм попросил, а вернее, приказал людям вернуться на свои места, отрывать пятую точку от стула было как-то глупо.

— Значит, это ты у нас антимагический фантазёр? — спросил Шторм.

Великий Маг щёлкнул пальцами и на столе материализовался первый выпуск журнала Фредерика.

— Да... — проблеял юноша, выпучив глаза на собственный журнал.

Шторм покачал головой.

— Не робей, не укушу! Просто хочу поговорить. Лучше выпей сока: вижу, у тебя в горле пересохло.

Фредерик начал жадно пить и едва не подавился. Прокашлявшись, юноша осмелился задать вопрос:

— Вы читали мой журнал?

— Да.

— И сейчас подслушивали? — спросил Фредерик с легкой обидой.

— Ага, весь разговор! От начала и до конца. Прости уж меня, пожалуйста.

Ни малейшей искренности в извинениях Владыки не прозвучало.

— Но... но...

— Да, ты не волнуйся. Я тебя не преследовал. Просто иногда хочется выбраться из башни, полетать, размять старые кости, заодно послушать разговоры. Я даже собираю коллекцию анекдотов о себе любимом. Естественно, пылкая беседа молодых людей, орущих на всю харчевню, не могла не привлечь моё внимание.

— Для чего Вам всё это надо?

— Да просто так, — сказал Шторм.

— И... и... чего Вы сейчас хотите?

— Отправить тебя в мир без волшебства! — торжественно объявил Великий Маг. — Хочешь?

Фредерик нервно сглотнул.

— Такого мира не существует, это наша с Рикки выдумка!

— Уверен? — Владыка Шторм улыбнулся Фредерику истинно драконьей улыбкой.

— Да... — ответил юноша, однако уверенности в его голосе не было.

— Ошибаешься, — безапелляционно заявил Шторм.

— Мир без волшебства существует? — поразился Фредерик.

— Разумеется, и ты можешь попасть туда. Одним из двух способов.

Владыка Шторм забарабанил пальцами по столу и, не дождавшись внятной реакции со стороны Фредерика, продолжил:

— Ты можешь старательно и прилежно учиться в Академии. Стать полноценным магом, потом долго и упорно набираться опыта, собирая новые знания; чтобы когда-нибудь вступить в Большую Игру и бросить вызов Великим Магам, например, мне. Победив, ты заполучишь собственную волшебную башню и начнёшь долго заниматься исследованиями. Наконец, набравшись опыта, ты откроешь дорогу в Мир без волшебства. Это первый путь. Есть второй. Прямо здесь и прямо сейчас я могу отправить тебя туда.

— Как такое возможно? — изумился Фредерик. — Как может существовать Мир без волшебства?

— А что такое волшебство? — ответил вопросом на вопрос Шторм.

Фредерик залпом выпалил определение из учебника:

— Волшебство — есть совокупность сил и возможностей изменять мир по собственной Воле.

Многие преподаватели Академии обожали "заваливать" старшекурсников на экзаменах, требуя знания простых определений, давно выученных и тысячу раз позабытых ещё при поступлении. Не можешь сходу сказать, что такое волшебство или мана — шагом марш на пересдачу с экзамена, и не важно, как лихо ты призываешь дождь. Фредерик был опытным студентом, поэтому базовые определения выучил назубок, хоть и считал подобное поведение наставников противной мелочностью, а уж никак не попыткой сохранить в головах учеников "целостность знаний".