Империя-1

Протестовать бессмысленно, это я хорошо помнил. Я расслабился, шприц зашипел, и выплюнул в меня струю физиологической жидкости пополам со снотворным.

Я уснул. Уснул с радостью — когда проснусь, то я буду все знать. Вернее, вспомню все, что помнил раньше.

* * *

*

Коротко бахнули двери в боевую рубку.

Герметичность ни к черту, ну да бог с ней. Восстановиться. Теперь я могу направить ремонтных роботов в любую часть корабля, чтобы они проверили тут все. За долгие века полета мало ли что могло случиться...

Теперь, под присмотром экипажа, за пару дней весь корабль переберут по винтику, все пришедшие в негодность части заменят... Мало вероятности, что не справимся. Такой корабль, как "Звездный Странник", трудно сломать до конца. Даже если долбить не ломом, а ракетами.

Да и тут, в колонии, должна быть нормальная ремонтная база. Все восстановим, будет лучше прежнего!

Первое, что надо мне было сделать — это пройти в боевую рубку и принять временное командование "Звездным Странником". До тех пор, пока не проснется капитан и остальной экипаж. Надо проконтролировать процесс расконсервации основных систем корабля, определить наше положение и все остальное, что может сделать автоматика, но человек сделает гораздо лучше.

Образно говоря, надо проконтролировать автоматику.

Да, вот так мы летаем к звездам. К далеким звездам, мелким зеленым песчинкам на ночном небе. С обычным движком путь к Новой Земле, нашей первой и ближайшей планете, которую с некоторой натяжкой можно назвать колонией, займет триста с лишним лет. Но есть теория пространства, которая была за эйнштейновской, и есть гипергенератор, честь и хвала Фаррейлу. И путь к звезде Бернарда волшебным образом сокращается — всего-то двадцать пять лет.

А путь к Капелле занимает побольше, где-то двести пятьдесят лет. И только что он завершился.

Пока мы шли в гиперпространстве, все крупные источники энергии были свернуты, остался только один из вспомогательных конвертеров. Главный конвертер предстояло включить только в обычном пространстве. Уж больно он светит во всех диапазонах, а там, где даже эйнштейновская физика дает сбои, даже радиоволны могут быть опасны. Так до сих пор и не ясно, могут или будут, слишком мало мы знаем о неэнштейновском пространстве, чтобы что-то такое утверждать наверняка.

Эх, и какая же чушь лезет в голову после окончания 'сна'.

-Доклад об активации! -Весело сказал я, переступая порог. Пока я в рубке, пока не проснулся флаг Наримов, для компьютера флаг именно я. Приятно, хоть и не долго... Надо ловить момент — кто знает, удастся ли мне еще покомандовать кораблем? Флаг-лейтенант — это как звучит-то! Учитывая, что право командования космическим судном дается, если звание твое выше капитанского, флаг-лейтенантов не бывает в принципе...

Черт!

Я внезапно осознал, что вижу. Над затыльником самого центрального кресла возвышалась фуражка, одетая, несомненно, на чью-то голову. Капитанское кресло было занято. Кто-то там сидел... Фуражка чуть качнулась от сквозняка...

-Полковник? -Неуверенно произнес я, обходя кресло по кругу. Что еще за идиотская шутка? Если проснулся первым, почему бы и не оставить сообщение?

Никаких шуток. В капитанском кресле сидел скелет в полной форме полковника Военно-Космических Сил Северного Блока. Скелет почернел от времени, но круглое отверстие в его черепе, в самом центре лба, зияло еще большей чернотой.

Нагрудная табличка комбеза ничуть не потускнела, все также тускнела керамитовая полоска. 'C. (F) Vladimir A. Narimov. SF UN'

Механический голос мерно произнес:

-Готов выполнить ваши инструкции, флаг.

Все игривое настроение как рукой сняло. С минуту я стоял просто на месте, пытаясь понять, что же дальше-то делать, что говорить, и не осесть ли мне вот прямо сейчас на пол и не пальнуть ли в голову из лазерного пистолета. Флаг же наш мертв, вот сейчас такое начнется... Есть ли у нас кто из МГБ? Да есть, точно есть, их не может не быть. Начнут расследование, кольнут той дряни, которую никто не любит...

Но кто же додумался вот так, до такой вот дури, а? Что случилось-то?

-Буди остальных. -Я почти кричал, и осекся. Слишком уж истерически прозвучал мой выкрик.

-Поясните приказ.

Черт побери, да надо же собраться! Что толку паниковать, это теперь не поможет.

Кое-как я взял себя в руки. Но это было не так-то легко.

-Сделай доклад по состоянию остальных анабиозных саркофагов. Сделай доклад по состоянию организмов остальных членов экипажа.

-Доклад. -Мне показалось, что голос чуть насмехается. -Командир борта флаг-полковник Владимир Наримов — данные отсутствуют. Старший помощник полковник Джон Крамер — саркофаг отключен, организм не функционирует. Старший оператор систем защиты майор Ирина Иванова — саркофаг отключен, организм не функционирует...

Я слушал, и мне становилось все страшнее.

-Список активных членов экипажа в зоне досягаемости! Поиск и доклад!

-Сделано. Лейтенант ВКС Северного Блока Кеннет Малышев.

-Что? -Мне показалось, что я ослышался.

Нет, такого не может быть. Это просто дурной сон, какие бывают часто...

-Поправка. Данные о состоянии организма младшего лейтенанта ВКС Северного Блока Кеннета Малышева основаны на его непосредственном наблюдении в зоне сенсоров. В зоне наблюдения отсутствуют флаг-полковник ВКС Северного Блока Владимир Наримов, главный механик майор Алексей Петренков, третий оператор систем обнаружения лейтенант Энни Гаррисон, второй пилот лейтенант Эдвард Смит, пилот истребителя сержант Ларри Говард, сержант десанта Рональд Маккорн.

-Что остальной экипаж? Кроме нас?

-Уточните понятия...

Я едва не сорвался, чуть не заорал в голос. Но вовремя сдержался, взяла верх ледяная рассудительность. Будто все во мне затопило льдом, холодным белым льдом. Сейчас просто не время орать в панике, сейчас надо просто делать свое дело...

-Данные по всем, кроме тех, кто отсутствует в зоне наблюдения. И кроме меня. Функционируют ли их саркофаги?

Комп стал перечислять состояния саркофагов.

-Саркофаг номер 10. Резерв, находится в консервации. Саркофаг номер 11. Резерв, находится в консервации...

Я ждал. Резервные саркофаги, они не в работе, они просто на всякий случай.

-...Саркофаг номер 21. На тестовые сигналы не отзывается. Саркофаг номер 22. На тестовые сигналы не отзывается. Саркофаг номер 23. Неисправен. Саркофаг номер 24. Неисправен, аналогично саркофагу номер 23. Внимание, состояния саркофагов с порядковыми номерами с 21 по 35, с 38 по 50 аналогичны. Саркофаги с номерами 21, 22, 36, 37 аналогичны. Сделать доклад по состоянию каждого саркофага?

Я уже ни на что не надеялся. Но все же надо было обязательно во всем самому убедится — потому что всегда оставался шанс на то, что комп ошибся, какие-то цепи сгнили от старости... Да мало ли что могло произойти — я же выжил, так почему мертвы остальные?

-Комп, слушай мою команду. -Сказал я в пространство. -Доклады устно мне и выводить основную информацию в рубку.

Палуба с анабиозными камерами совсем недалеко от рубки, даже пешком можно дойти, не надо тратится на капсулы доставки. Да я сам только что оттуда... И почему мне не показалось странным, что никто, кроме меня, не вышел, что коридор был пуст?

Через десять минут я уже шел по коридору. Назад.

Так. Вот тут идут камеры экипажа. Двери закрыты, вскрыть их не так-то просто, даже если есть оборудование. Все продумано очень хорошо — тяжелое оснащение по коридору не протащить, а легкое оружие тут бессильно. Даже конвертерный взрыв тут просто рассеется по коридору, а лазеры, которые сюда можно приволочь, просто не прорежут керамическую броню.

Первые десять камер — это резерв, они не работают, они все так же находились в консервации вместе с самим "Звездным странником" весь его полет.

Вот моя камера. Дверь открыта. Внутри суетится робот-ремонтник, похожий на здоровенного металлического паука, обрабатывает стены ультрафиолетом. Генератор робота негромко гудел, а неестественный свет плясал по камере. Саркофаг был закрыт и озарен изнутри все тем же странноватым светом. Анабиозные камеры готовились к новой консервации.

Я шел и шел, и никак не мог себя заставить подойти хоть к одной двери... И в конце концов я понял, что пройду точно так же, спешной походкой, быстро и размашисто, мимо кажущегося бесконечным ряда округлых дверей...

Я сам не понял, как остановился — я просто внезапно осознал себя, стоящим у двери. Сердце бешено колотилось в клетке ребер, почему-то щипало глаза... И куда-то пропали все силы, подошвы мои словно приклеились к полу, и я не мог сделать шаг вперед, хотя рука уже нависла над клавишей.

Нет сил. Все куда-то уходит, как вода в песок.

-Комп, открыть. -Каркнул я хрипло.

Зашипели шланги герметизации, мягко зашелестели сервомоторы, скрытые в броне. Тут не заботились о комфорте — все же это самое сердце боевого корабля. Сервомоторы могли сдвинуть небольшой танк, не то, что сотню килограмм брони.

Дверь нерешительно вздрогнула, поползла вглубь, а потом дернулась вбок.

Я вошел внутрь.

-Анабиозная камера. Майор Ирина Иванова.

Саркофаг закрыт. Видимых повреждений нет, но тогда почему же он отключен? Зеленый огонек на крышке, вон там, небольшой светодиод, должен гореть ровным зеленым светом, но чашечка черна и матово блестит...

Что же происходит-то?

-Разблокировать саркофаг. -Скомандовал я. -Приступить к процедуре пробуждения.

-Команда невыполнима. -Сразу же отозвался комп. -Саркофаг отключен.

Если отключен, тогда... Крышка. Она не может быть слишком тяжелой, как только отключается энергия, деблокировка производится автоматически...

Я обошел саркофаг кругом. Вот тут должны располагаться фиксаторы, которые освобождают пружины. Надо только нажать их...

Броневая крышка чуть вздрогнула.

Готово. Теперь упереться вот так, поднять вверх, сильно не надо, надо всего лишь чуть подтолкнуть, пружины сработают сами...

Серый колпак полез вверх, медленно поворачиваясь на направляющих.

Прозрачная крышка — пять миллиметров стекла. Пластик, не пропустит даже луч лазера, абсолютная герметичность.

Она была там. Прозрачно-белый пластик стал серым, помутнел и как бы запекся, но все же еще можно было рассмотреть то, что осталось от майора Ирины Ивановой. А осталось от нее не так уж и много...

Тут не было бактерий, и не могло быть гниения, человеческое тело надежно было изолировано от всего, процесс подготовки — будь он неладен — хранил человека даже так, даже без энергии. Но без энергии нельзя было поддерживать жизнь. Нет циркуляции замещающей жидкости, нет потоков излучения, не работают силовые поля, ничего не работает и работать не хочет...

Я отвернулся.

Как живая... Да вот толку-то, клетки умерли. Майор Ирина Иванова мертва, она умерла еще тогда, когда вырубилось питание, когда иссякли потоки энергии, а комп саркофага не успел начать экстренное пробуждение.

Внутри анабиозной камеры не было никаких бактерий, вызывающих гниение — они были тщательно уничтожены, и тело майора Ирины Ивановой, нашей главной артиллеристки, сохранилось полностью. Но вот только в том теле не было жизни...

Я никогда не интересовался анабиозом. И сейчас не мог ответить, от чего именно она умерла и почему ее не затронуло разложение. Мне это было просто не нужно и не интересно.

Это самая легкая смерть — их организм просто перестал функционировать, когда отключились все системы. Они даже не проснулись — они просто не проснулись, уснули — и все, все, все...

В себя я пришел уже снаружи.

Можно было бы пройти по остальным саркофагам, всего сто двадцать штук... Но я и так знал, что там увижу, и знал также, что все равно пройду их все, все до единого, чтобы только удостоверится...

И я пошел. Не знаю, сколько времени это у меня заняло, но я все шел и шел, шел и шел...

Катастрофа.

Центральная рубка звездолета в норме, вообще все системы в норме. Но вот какого черта все люди мертвы? Но все же... Некоторые саркофаги были пусты. Закрыты, и пусты... Стояли в консервации, точно так же, как и резервные. Никаких повреждений не было, все нормально, нормальная консервация.

Саркофаг Наримова, естественно, был пуст — но Наримова я уже видел... Отсутствовали люди еще в нескольких саркофагах...

А если включить полную диагностику, то можно найти и их... Трупы? Две сотни с лишним лет — нет, не прожить, никак не прожить! Сто пятьдесят, сто шестьдесят — но не двести же лет! Да и трудно представить, чтобы кто-то прожил в помещениях корабля столько времени. Просто с ума сойти можно, звездолет — это не остров Робинзона...

Все остальные мирно легли в свои саркофаги, мирно уснули... А потом кто-то вырубил энергопитание всех до одного анабиозных ящиков, парой лазерных импульсов превратив в расплавленный металлолом волноводы, идущие от аварийных конвертеров, когда они еще не успели заработать.

Зачем-то я остановился около последнего из саркофагов, и осторожно провел большим пальцем по черному пятну на краю анабиозного саркофага. Словно еще может обжечь... Тут стреляли уже давно, все, что могло гореть, уже сгорело, а все, что могло остыть, уже остыло.

Я представил себе, как это было. Наверняка импульс лазера прожег керамитовое напыление не сразу — но уж когда прожег, полыхнуло уже внутри. Конвертер не пострадал, он даже успел выбросить первую порцию энергии, но вот волноводов, по которым живительные струйки электромагнитных полей высокой частоты должны была струиться в системы саркофага, уже не существовало. Луч пережег их четко, как будто стрелял робот — щель разреза прошла в одном и том же месте, короткая, всего пара миллиметров, на первый взгляд она и не заметна посреди достаточно большого пятна черного нагара.

Сам конвертер не тронули, сволочи. Соображали, что при повреждении конвертера взлетят на воздух вместе с саркофагом. Но все же вполне профессионально вырубили всю систему!

Какая разница, кто это сделал и как? Главное, что все они мертвы, а я чудом выжил... Наверное, чудом, чудом, а если было одно чудо, то должно быть и другое? Значит, мог выжить еще кто-то еще, кто-то?

Надо возвращаться в рубку. Если кто-то остался жив, то обязательно он пойдет в главную рубку, особенно если за ним никто не придет, никто не укажет задачу. Место всех проснувшихся — это центральная рубка. Тем более что кто-то был же в тех саркофагах, что не заняты никем...

Как-то мертвенно и пружинисто я вышел из помещения. Ремробот, большой паукообразный механизм на тонких стальных ножках, дождался, пока я покину помещение, и двинулся внутрь, за ним потянулся второй и третий. На покатых горбах ремроботов бугрились по паре контейнеров с консервирующей смесью, красные кресты на контейнерах слабо поблескивали. Чуть слышное шипение приводов роботов было единственным звуком в большом и хорошо освещенном коридоре.

Мне стало не по себе. Механический гроб с трупами экипажа несся через межзвездную вечность, и даже пусть не проснулся бы и я, вот эти роботы все так же выполняли заложенные в них команды, не мало не заботясь о том, что объекты их заботы уже не существуют на этом свете.