| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
-Побудь здесь, с Йель, — сказал он ей. — Я посмотрю, чем можно помочь твоей матери, и если это в моих силах — ее страдания облегчатся.
Мы с Ларго покорно уселись около костра, подбросив перед тем в огонь пару веток, и, не сговариваясь, опустили глаза, чтобы ненароком не взглянуть лишний раз на повозку, внутри которой происходило сейчас нечто темное и запретное. Огонь трещал, посапывали дети, и собака глухо ворчала, ловя неслышимые для нас звуки. Я знала, что девочка изнывает от желания спросить, спасет ли колдун ее мать, но боялась обнадеживать ее, тем более, что смыслила в происходящем едва ли намного больше.
Колдовство уже не раз отзывалось в моей крови, и я узнала эту тянущую боль, от которой в животе становилось пусто, а на сердце — так тяжко, словно случилось нечто ужасное и непоправимое. Если до сей поры я в глубине души допускала, что Хорвек зачем-то обманывает Ларго, то теперь поверила: он действительно сейчас колдовал над Домилой, растрачивая свои невеликие силы.
Поэтому я не удивилась, когда увидела его лицо: показавшийся из повозки демон был бледен, и губы у него посинели, словно все это время его держали в ледяной воде. Однако Ларго, вскочившая с места, не заметила в нем никаких перемен — ее интересовало только одно.
-Мама излечится? — выпалила она, едва удерживаясь от того, чтобы не выкрикнуть свой вопрос.
-Болезнь давно с ней, — Хорвек говорил отрывисто, перебарывая приступы дурноты. — Полностью изгнать ее из тела не получится. Но боли на время отступят. Если ты, Ларго, позаботишься о ней, если заставишь расстаться с дурными привычками — она может победить болезнь. Следи, чтобы она ела хорошую пищу почаще. Твоей матери нужно отказаться от вина. Она измождена и слаба — ей нужен отдых и покой. Завтра она проснется и почувствует себя намного лучше, — Хорвек медленно приблизился к девочке, с трудом совершая каждый шаг, и протянул ей маленький темный предмет. — Расскажи ей о том, что украла для нее эту щепку из храма. Пусть думает, что ее излечило чудо божье. К божьим чудесам относятся с уважением, в отличие от чудес колдовских. Возможно, тебя изобьют за святотатство, и заставят каяться, словно ты и в самом деле совершила преступление. Никто не скажет тебе спасибо, все будут славить только богов. Но никогда не признавайся, что звала к ней колдуна...
-Клянусь вам!.. — начала девочка, смаргивая слезы.
-Не клянись, — перебил ее Хорвек, дышавший все более хрипло. — Просто знай: рассказав правду, ты погубишь не меня, а ее. Люди боятся колдовства, и тех, кто хоть как-то касался его. Если кто-то узнает, что твоя мать излечилась благодаря магии, в ней начнут искать признаки зла — и найдут, поскольку эти признаки есть в каждом, если прсмотреться. Она сама поверит в то, что стала порченой и нечистой, и даже если вы избежите гнева людей — остаток жизни вам придется провести в ненависти и страхе. Она будет бояться себя и со временем возненавидит тебя за то, что ты вселила в нее что-то страшное и чужое.
Ларго медленно кивнула, и я видела по ее лицу, что она в самом деле поняла, о чем говорит ей Хорвек.
-Это будет твоя тайна, — сказал он. — С магией всегда так — если она спасает одного человека, кто-то другой все равно будет страдать.
-Я согласна, — тихо, но твердо ответила девочка.
-Иди к ней, и жди утра, — голос Хорвека был еще тише. — Мы найдем дорогу без твоей помощи, Ларго.
Девочка, бормоча бессвязные слова благодарности, поторопилась выполнить его приказ, а я наконец-то бросилась к Хорвеку, готовясь его поддержать. Но он отстранил меня и нетвердым шагом вернулся обратно к повозке. Я видела, что он достал нож и вырезал какой-то знак на одной из досок.
-Что это? Оберег? — спросила я, с опасливым любопытством наблюдая за его действиями.
-Нет, — ответил он. — Всего лишь послание.
-Для кого?
-Для того, кто сумеет его прочитать.
Я шмыгнула носом, поняв по его голосу, что расспрашивать далее бессмысленно. Это была одна из тех тайн, которые не годились для моего ума — по мнению Хорвека.
С трудом мы добрели до какой-то улицы, освещенной парой фонарей, и там Хорвек потерял сознание, окончательно обессилев. Я стучалась во все двери, учинив страшный переполох в тишайшем квартале, пока какой-то сонный господин не согласился помочь нам. Скорее всего, он заметил то, как богато я одета, и решил, что может рассчитывать на щедрое вознаграждение, предоставив к нашим услугам скрипучую тележку и старого мерина из своей конюшни.
С грехом пополам объяснив ему, в какой гостинице остановились, мы тронулись в путь по узким улицам городка. Хорвек лежал неподвижно, не видя и не слыша ничего вокруг себя, хотя глаза его, остекленевшие и мутные, были открыты. Я увидела, что руки его испачканы чем-то белым, и испугалась, но почти сразу сообразила, что это белила, которыми щедро измазывали Домилу для роли Белой Ведьмы — наверняка она попросту позабыла их смыть.
-Так что же с вами приключилось? — подал голос владелец тележки, окончательно проснувшись и начавший испытывать закономерное любопытство. — Никак вас ограбили? И с чего приличным господам бродить среди ночи? Такое никогда добром не оканчивается... Вашего родственничка избили или с чего ему так худо? Ему нужен лекарь? У меня имеется один знакомый костоправ, который поднимется даже заполночь, правда, возьмет за свои услуги двойную плату...
-Нет-нет, — торопливо отвечала я. — Лекарь не нужен. Это... это обычный приступ дурноты, легочная болезнь, свойственная нашей семье. Я знаю, как с ней справиться. Просто доставьте нас в гостиницу и я заплачу вам, сколько скажете...
...Всю ночь я просидела у кровати Хорвека, прикладывая к его лбу сбрызнутую уксусом тряпицу — бывшего демона одолевала горячка. Иногда ему удавалось в бреду произнести какие-то слова, и огонь свечей начинал потрескивать, меняясь в цвете.
-Проклятая бесовская душа, — ворчала я, изнемогая от беспокойства и беспомощности. — Колдует даже в беспамятстве! Прекрати! Прекрати сейчас же! Дались же тебе эти чары...Зачем согласился помогать? Ведь знал же, чем это обернется? Знал?..
-Знал, — вдруг ясно и четко ответил Хорвек, взгляд которого на мгновение прояснился. — Но еще я знаю, для чего ко мне вернулись чары, и не буду обманывать судьбу.
-И для чего же? — вскричала я, с досадой бросив очередной компресс на пол. — Чтоб исцелять первых встречных, пока из самого дух вон не выйдет?
Мне показалось, что едких слов моих он не услышал — вновь лицо его покрыла испарина, глаза закатились. Но немного погодя он, хрипло вдохнув, невнятно произнес:
-Нет... Нет... Для того, чтобы еще раз предать...
-Сдается мне, сударь, вы все-таки бредите, — с досадой сказала я, так и не дождавшись дальнейших объяснений.
Однако после этого короткого разговора дела больного внезапно пошли на лад — он начал дышать спокойно и ровно, жар спал, и ни одно колдовское слово, выкрикнутое в беспамятстве, не потревожило более покой гостиницы. Свечи принялись гореть ровно и ярко, да и треск угольков в камине поутих.
Под утро я задремала на полу, не жалея нового платья, но проснулась, к своему удивлению, под одеялом, на своей кровати.
-Завтрак мы проспали, поэтому как следует пообедаем, и отправимся в путь, — объявил Хорвек.
Никто сейчас не заметил бы в нем признаков какой-либо болезни, и о ночном приступе напоминали только покрасневшие из-за лопнувших сосудов белки глаз. Недомогание прошло почти бесследно. А вот я чувствовала себя вконец разбитой, и на ум мне все время шли слова, произнесенные демоном вчера: там, где появилась магия, непременно кто-то будет страдать. "Провались оно пропадом, это колдовство! — думала сердито я, зевая и протирая глаза до чесотки. — Сдается мне, колдовать будет Хорвек, а расплачиваться придется нам вместе!..".
Но кто мог знать лучше меня самой, что нельзя терять ни минуты? В конюшне при гостинице уже дожидались две смирные, но славные лошадки в новехонькой сбруе — Хорвек понимал, что лихой скачки я все равно не выдержу, оттого выбрал животин помельче — и ровно в полдень мы покинули Борго, сопровождаемые негромкими пересудами: странная болезнь путешественника, его щедрость, отсутствие при нем слуг — все это, разумеется, стало пищей для сплетен. Но тревожило меня отнюдь не то, что оставалось за нашими спинами. Смолкнув и помрачнев, я обдумывала услышанное от Хорвека: магию нельзя было утаить. Где бы мы не появились — смутные подозрения тут же зародятся в умах, а затем кто-то тихонько постучит в двери и шепотом попросит о помощи... Помощи, за которую можно угодить на костер. То, что спасло Хорвека от безумия и смерти, оказалось таким же гибельным по своей сути.
И отчего-то он не желал на сей раз сопротивляться опасной силе.
Южный порывистый ветер бил в лицо, заставляя кровь волноваться и быстрее бежать по жилам; впереди зеленели поля, еще не тронутые осенними холодами, и лошадки, весело пофыркивая, бежали вперед, голова в голову. Хорвек называл мне города, через которые нам предстояло проехать перед тем, как добраться до побережья, но их названия путались у меня в голове. Единственное, о чем я знала точно: нам нельзя нигде задерживаться. Если раньше мы убегали от рыжей ведьмы, то теперь приходилось страшиться и самих себя.
Но Хорвек ни разу не заговорил о том, какой опасности он подвергает нас, продолжая колдовать. Каждую свободную минуту он посвящал тому, чтобы восстановить прежние умения, отдаваясь занятиям с какой-то восторженной, и в то же время мрачной страстностью.
-Видела ли ты на ярмарке канатных плясунов, Йель? — как-то спросил он в ответ на мое ворчание. — Долгие месяцы и годы они учились своим трюкам, падали и набивали шишки, а затем снова взбирались на канат. Тем, у кого были хорошие учителя, везло больше прочих — их представления были самыми сложными, ведь у любого старого мастера своего дела есть секрет, разгадать который без его согласия очень сложно. Стоило им ненадолго остановиться и забросить тренировки, как тело деревенело и забывало, чему его учили. Однако, самое опасное для плясунов — упасть особенно неудачно и переломать себе кости. Кости эти, быть может, когда-нибудь срастутся, но восстановить прежнюю ловкость будет в десятки раз труднее, чем учиться этому искусству с детства. И только старые секреты будут самую малость помогать пройти этот путь заново... или, наоборот, служить горьким напоминанием о том, чего уже не вернуть.
-Ходить по канату — малопочтенное занятие, — упрямо возразила я. — Ничем иным, кроме как сломанными костями, оно вознаградиться и не может!..
-Не у всех созданий этого мира есть выбор, как прожить свою жизнь — веселыми канатными плясунами или же унылыми сборщиками податей, — ответил Хорвек, откровенно веселясь. — И если все-таки судьба дарует возможность выбирать, то люди частенько направляются по самому опасному пути вопреки всем доводам разума. Вот скажи-ка мне, Йель... считаешь ли ты, что поступила разумно, спасая меня из подземелья?
-Пожалуй что нет, — ответила я, нахмурившись. — Но иначе поступить я не могла!..
-Вот видишь, — он развел руками. — Я сейчас совершаю ровно то же самое: иду по дурному пути, потому что не могу поступить иначе.
-Значит, помалкивай теперь насчет того, что в твоей голове ума больше, чем в моей! — огрызнулась я, поняв, что от магии бывший демон ни за что не откажется.
...Особенное беспокойство Хорвеку, как мне показалось, доставляли синие рисунки на руках. Узоры эти совершенно не подходили тому облику, который он силился себе придать. Каждое утро демон начинал с того, что вытравливал магией синие линии, пока они не становились похожи на бледно-голубую тень проступивших вен. Но за ночь северные рисунки возвращались на свое прежнее место, словно напоминая: это тело принадлежит бывшему демону не по праву, и все его попытки изгнать память о настоящем хозяине этих рук обречены на поражение. Поэтому, должно быть, Хорвек вскоре приобрел привычку не снимать перчаток — он приобрел не меньше десятка пар, из лучшей кожи, которая только водилась в городских лавках.
Наблюдать за тем, как прошлое демона Рекхе борется с прошлым северянина Ирну, было не самым приятным делом: иногда мне казалось, что рассвет я встречаю с одним существом, а закат застает меня совсем с другим, и оба они, если разобраться, являлись ни кем иным, как покойниками.
Хорвек также избавился от варварских украшений и остриг спутанные волосы, собирая теперь их на затылке шелковой темной лентой. Одежда его становилась все богаче, от одного города к другому, и однажды я, не сдержавшись, заметила вслух: кое-кто, кажется, позабыл о том, что мы всего-навсего беглецы, пытающиеся скрыться от погони. В ту пору мы неспешно ехали вдоль старой каменной ограды, обозначавшей границы земель какого-то сельского богача. Солнце то и дело показывалось из-за темных осенних туч, ярко освещая лицо моего спутника — и я внезапно подумала, что сейчас его можно принять за благородного господина, который в родовитости не уступит и самому герцогу Таммельнскому. Эти перемены тревожили меня, заставляя вспоминать о собственном низком происхождении, однако озвучить я предпочла иное — и, надо сказать, безо всякой пользы.
-Беглецы? Пожалуй, что нет, — ответил Хорвек, перекатывая между пальцами какой-то льдистый потрескивающий огонек. — Плохо это или хорошо, но прятаться далее нет никакого смысла. Госпожа чародейка либо уже догадалась, куда мы направляемся, либо вот-вот догадается — не настолько же она глупа, чтобы отрицать очевидное, пусть оно ей и неприятно донельзя. Однако, подручных у нее почти не осталось, а сама она не решится открыто ступить на земли Юга, столь недружелюбные к магии. Пока что не решится. Но когда придет время нам с ней повстречаться... — тут он засмеялся и покачал головой. — Впрочем, не будем забегать вперед.
-К бесам ведьму! — воскликнула я, в очередной раз неприятно удивившись его легкомыслию, которое странным образом походило не на беспечность, а на фатализм самого черного рода. — Путешественники, разряженные в пух и прах, привлекают взгляды всех встречных, заставляя гадать, что за черт понес богатеев в дорогу безо всякого сопровождения. При нас нет слуг, не говоря уж о том, что знатным господам в дорогу положена карета! Не ты ли говорил, что нас будут подозревать в колдовских штучках, едва мы приблизимся к городской стене?! Зачем укреплять эти подозрения?
Но, увы, мои скромные попытки рассуждать разумно ничуть не впечатлили Хорвека.
-От подозрений нас теперь не спасут даже вшивые рубища, — ответил он, выслушав мои доводы вполуха, ведь внимание его было сосредоточено на той самой искорке, что продолжала плясать на кончиках пальцев. — Времена, когда нам следовало бежать со всех ног, перебегая от одной темной щели к другой, закончились. Наступает новая пора — когда мы будем говорить с людьми, пытаясь вызнать их тайны. А жалким нищим тайны поверяют лишь сумасшедшие, накликая тем самым еще большие беды на свои головы.
Я угадала в этих словах намек на то, как неосмотрительно дядюшку Абсалома приняли из милости в доме герцога Таммельнского, и обиженно отвернулась, впрочем, не надеясь, что увлеченный своими фокусами Хорвек что-то заметит.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
