Чтобы не сбиться и не передумать в последний момент, маг мысленно проговаривал каждый свой шаг.
"Короткое усилие — и теперь главное удержать канал,— думал он.— Это хорошо, что мальчик устал до бессознательности. В другом состоянии начал бы сопротивляться. А кто не начал бы, если ему передавали столько информации, да еще за один раз. Тем более что мальчишка не без способностей, жаль, что заниматься с ним по-настоящему было некогда. Ничего, скоро все наладится само собой. И мозг выдержит — должен выдержать, не зря же он столько тренировал заклинания памяти. Теперь главное удержать канал... еще немного... совсем чуть-чуть... Это правильно, что знак Альма нельзя держать дольше нескольких секунд — слишком много сил он отнимает. Но что остается делать, если приходится держать его и минуту, и две, и дольше. Главное — торопиться нельзя, нужно, чтобы все шло своим чередом".
А Джай молча сидел в своем кресле, отрешенно наблюдая за действиями учителя. То, что тот использовал магию, он понимал. Только разбираться, какую именно, ему совсем не хотелось. Он слишком устал. Запястье под пальцами мага, немного покалывало, а потом по руке стало расползаться приятное тепло, немного шумело в ушах, но это, наверное, от усталости. Так они просидели несколько минут, а потом учитель перехватил его руку удобнее и снова замер.
"Как же, удобнее. Если Альма неприятно держать, то от Джи просто пальцы сводит. Но это не главное. Зато Джи надежно запечатает канал, заодно и мальчику пригодится. Защитное заклинание, все-таки, и неслабое, а с такой подпиткой, как у мальчишки — почти постоянное".
Когда мастер Риам отпустил руку Джая, на том месте, где только что были его пальцы, проступил рисунок. Древний символ жизни был словно вытатуирован на внутренней стороне запястья. Юноша немного удивился тому, что учитель решил применить именно это заклинание (маг и раньше "ставил" ему защитники, но Джи не использовал никогда). Но вреда от него не было никакого. Наоборот, заклинание сильное и незаметное — вот и знак на его руке начал постепенно бледнеть, а через несколько минут он должен был совсем исчезнуть. Так что Джай не стал задавать вопросов, а просто поблагодарил учителя и пожелал ему спокойной ночи.
— Спокойной ночи, ученик,— ответил мастер Риам.
Даже, несмотря на усталость, юноша обратил внимание на то, как назвал его учитель. Не ставшими уже привычными "мальчиком" или "малышом" (так старый маг называл всех, включая самого герцога), но "учеником". Джай даже хотел задержаться, чтобы еще поговорить с учителем, но, посмотрев на усталое лицо мага, он решил отложить разговор.
Вот только поговорить им так и не удалось — маг умер в эту ночь.
О печальном событии узнали на следующее утро, когда слуга, приносивший мастеру Риаму завтрак, обнаружил его тело в том самом кресле возле камина. Причем, выражение лица у старика было настолько умиротворенным, что слуга не сразу сообразил, что тот совсем не спит.
Джай тяжело переживал эту потерю, но старательно скрывал свои чувства. Ему это даже удавалось, почти. Только мастер Гай — его учитель мечник стал больше гонять его во время тренировок, словно хотел отвлечь от тяжелых мыслей. И герцог иногда смотрел с пониманием. Но юноша не собирался обсуждать свои переживания ни с одним из них. С мастером Гаем они были слишком разными людьми, а с отцом не были достаточно близки. К тому же, Джай не нуждался ни в чьем сочувствии. Единственное, что могло ему помочь — это время.
Вот только и времени ему не хватило, потому что уже через две декады в замок приехали эти гости...
Они приехали с севера, с дарийской границы, и их появление никому не показалось чем-то из ряда вон выходящим. К герцогу периодически наведывались приграничные бароны. Обычно такие визиты были выгодными для всех: с одной стороны бароны решали свои проблемы, а с другой, они приносили важные сведения. Это помогало герцогу контролировать ситуацию на границе (осведомители осведомителями, но и мнение местных жителей важно было учитывать). Поэтому очередной неожиданный визит нисколько не удивил обитателей замка — на этот случай всегда держали несколько комнат для гостей свободными.
Гостей было трое: барон и два его сына, плюс с ними еще шесть человек охраны. Эти охранники и привлекли внимание Джая прежде всего. На первый взгляд, в них не было ничего примечательного — самые обыкновенные солдаты, хорошо обученные (живя на границе, нужно было держать сильный гарнизон, а не слишком старательные или скупые бароны быстро расплачивались своими землями, а зачастую и жизнями). Но обыкновенными они были только на первый взгляд.
Благодаря урокам мастера Риама для юноши становились очевидными вещи, которые не замечали все остальные. Например, вряд ли кто-то обратил внимание на неуловимую схожесть всех шестерых. Нет, внешне они были совершенно разными, отличаясь по возрасту, росту, телосложению. Они были по-разному одеты и вооружены. Но для Джая они были одинаковыми, как близнецы, словно эти люди не имели никаких отличительных черт. Это проявлялось во всем: в осанке, повороте головы, даже в том, как их руки сжимали поводья. Мало того, все шестеро действовали так слаженно, как будто читали мысли друг друга. Но ни слуги, ни солдаты, встречавшие гостей, не замечали этого.
Кто обратит внимание на то, что один из приехавших охранников раньше всех соскочил с лошади и тут же повернулся, чтобы принять поводья у своих товарищей? Или на то, что не менее трех из них все время находились не далее, чем в двух шагах от барона и его сыновей. При этом они даже не смотрели друг на друга. Действия этих людей были не просто распределены, они были затвержены до автоматизма. Эти люди не могли быть солдатами приграничного барона, они вообще не могли быть солдатами.
Заметив несоответствия, Джай продолжил наблюдение.
Барона и его сыновей поселили в замок, а их охрану — в казарму. Так что очередная вечерняя тренировка с мастером Гаем оказалась кстати (тренировочная площадка находилась рядом с казармами). Правда, в этот раз старый мечник был очень недоволен невнимательностью своего ученика. Джай ни разу не сбился с рисунка, но учитель видел, что тот думает о чем угодно, только не о тренировке. И он был прав.
Сейчас юношу не интересовали "всполохи", которые он отрабатывал два последних дня. Гораздо больше его занимали приезжие незнакомцы. Они не делали ничего необычного, один из охранников чинил свой плащ, другой точил кинжал, остальные о чем-то разговаривали со стражниками. Но хватило одного взгляда на то, как они рассредоточились по двору, изучая обстановку, чтобы еще раз убедиться в своих подозрениях.
Делиться этими наблюдениями с герцогом или с кем-то другим юноша пока не спешил. Его догадки нуждались в доказательствах, а их не хватало. Незнакомцы виртуозно исполняли свои роли.
Вдоволь насмотревшись на "солдат", Джай решил вплотную заняться остальными гостями. Это был один из тех немногих дней, когда он с нетерпением ждал ужина, ведь на него всегда приглашали гостей.
Сам барон показался Джаю не слишком подозрительным (или он играл свою роль лучше других). В его внешности не было ничего примечательного: невысокий, плотного телосложения. Лицо — обыкновенное для имперского уроженца: широкие скулы, тяжелый подбородок. Общую картину дополняли шапка коротко остриженных каштановых волос, изрядно побитых сединой, и не новый, но добротный камзол. В общем, он выглядел, ходил и говорил так, как и полагалось приграничному барону. И единственное, что говорило против него, это то, что он оказался в компании всех остальных.
Когда во время ужина герцог расспрашивал барона о ситуации на границе, гость отвечал без запинок. Чувствовалось, что он не просто хорошо наслышан о людях, о которых говорил, а знаком с ними лично. Конечно, важные вопросы не поднимались (главный разговор должен был состояться без свидетелей). Но ведь именно по знанию мелких ничего не значащих деталей, вроде здоровья соседа такого-то или, еще лучше, урожая свеклы в этом году, легче всего определить, что человек действительно является тем за кого себя выдает. Так что сидящий рядом с герцогом мужчина или был гениальным актером, или действительно являлся приграничным бароном.
Гораздо больше Джая заинтересовали сыновья барона, которые, кстати, мало походили на своего отца.
Старшему баронету было около восемнадцати лет. Высокий и гибкий, он был невероятно хорош собой. Идеальные, словно выведенные кистью художника, черты лица, зеленые глаза, шапка каштановых с золотистым отливом волос — баронетом хотелось любоваться снова и снова. Джай видел такие лица только у придворных красавиц и щеголей, которые тратили просто гигантские суммы на специальные заклинания, позволяющие менять внешность по своему усмотрению. Так молодящимся дамам удавалось выглядеть лет на пятнадцать — двадцать моложе, а дурнушки просто расцветали на глазах. Конечно, даже у этих заклинаний был предел возможностей, и они не могли превратить престарелую матрону в юную кокетку, но в сочетании с усилиями опытных портных и визажистов — эффект был потрясающим.
Джай считал подобную красоту ненастоящей, как если бы человек надевал чужую маску, скрывая свою истинную суть. Он всегда безошибочно определял настоящая внешность, или не обошлось без помощи мага. Так вот, сидящий напротив него молодой мужчина никогда не пользовался такими заклинаниями.
Продолжая свои наблюдения, Джай обратил внимание на его руки. Тонкие пальцы могли принадлежать музыканту, но крепкие запястья явно выдавали фехтовальщика. Но совсем не это привлекло внимание младшего сына герцога. Он следил за каждым движением гостя. Вот баронет, разговаривая с сидящим по соседству мастером Гаем, рассеянно вертит в руках серебряную вилку. Вот он положил ее на место, едва уловимым касанием поправив кружева на манжете своего камзола, наклонил голову к плечу... В каждом его движении угадывалась манера, которую никогда не удавалось воспитать ни одному из новоявленных дворян ни у своих детей, ни у внуков. Она словно передавалась по наследству в древних родах, впитываясь с молоком матери. Неуловимое отличие, выделяющее единицы из большой пестрой толпы, которую представлял собой королевский двор.
Баронет не просто приковывал к себе взгляд, он очаровывал. И даже потрепанный камзол и невзрачная рубашка не портили впечатления. Мастер-мечник, скорее всего, и не подозревал, почему так охотно отвечает на вопросы сидящего рядом с ним юноши.
Краем уха вслушиваясь в их разговор, Джай рассматривал последнего члена подозрительного семейства. Младшему баронету вряд ли было больше четырнадцати лет. Худенький мальчик, он казался бледным подобием старшего брата. У него были такие же изящные черты лица, но они не притягивали взгляд, а наоборот, придавали ему болезненный вид. Его светлые волосы казались блеклыми, а из-за того, что он держал голову наклоненной, они постоянно падали на лицо так, что не было видно глаз. За весь ужин младший баронет не произнес ни одного слова. Собственно, никто и не обращал на него внимания. Но Джая он заинтересовал.
Юноша не сразу сообразил, что заставило его присматриваться к юному баронету дольше, чем к другим. Странное ощущение, напоминавшее о лесе, тяжелых каплях росы на листве, о струях света, льющихся сквозь зеленые кроны. Оно появлялось каждый раз, когда младший сын герцога смотрел на мальчишку.
Голос его светлости отвлек Джая от попыток вспомнить то, чего он никогда не знал.
— Вы прекрасно знаете историю,— сказал герцог, который уже несколько минут прислушивался к разговору старшего баронета и мастера-мечника.
Они обсуждали вековую войну — темное время, когда воевали все и со всеми. Тогда страны появлялись и исчезали за несколько декад. И только вмешательство совета магов смогло остановить это безумие. К слову, это был первый и последний случай за последние три тысячи лет, когда волшебники проявили единогласие, прекратив свои распри ради общего блага.
Баронета интересовали эти события. К счастью или к сожалению, но мастер Гай тоже любил историю, особенно события военного времени. Так что собеседники нашли общую тему. Сам Джай мало прислушивался к их разговору. В свое время мастер Риам не просто рассказывал, но и показывал ему события тех лет. Так что ничего нового он не услышал.
— Благодарю вас, ваша светлость,— ответил баронет.
Причем Джаю показалось, что тот скорее раздосадован неожиданным вниманием герцога, хотя должен был бы радоваться ему.
— Баронет прекрасно разбирается в тактике,— одобрительно кивнул мастер-мечник,— пожалуй, я взял бы его сержантом.
Юноша, неожиданно оказавшийся в центре всеобщего внимания, смущенно улыбнулся и благодарно кивнул мечнику. И только Джай увидел скрываемое за этой улыбкой раздражение, как и взгляд, брошенный бароном на своего старшего отпрыска. В этом взгляде не было отцовской гордости, скорее предостережение и ... страх?
— Что скажете, баронет?— усмехнулся герцог.
— Надеюсь, мастер Гай согласится преподать мне несколько уроков,— ответил тот.
Мечник кивнул, а Джай решил, что ни за что не пропустит следующую тренировку. Словно прочитав его мысли, мастер сказал:
— Думаю, вам было бы интереснее потренироваться с лордом Джаем. Если, конечно, милорд согласится.
— С удовольствием,— ответил Джай, а потом задумчиво произнес,— У нас найдется парочка гайнов. Вы не против, баронет?
Он отвернулся, отдавая слуге опустевший бокал. При этом краем глаза юноша наблюдал за своим будущим противником. А реакция баронета действительно была необычной. Сначала его глаза удивленно расширились, а потом на его лице появилось довольное выражение, которое он попытался скрыть, кивнув в знак согласия. И тем самым снова выдал себя.
Баронет со всеми его аристократичными манерами, только что нарушил неписаное правило, которое знал любой дворянин. Предложение Джая было двусмысленным. В зависимости от того, насколько у баронета развиты сила воли и терпение, он должен был или вежливо отказаться, или ответить встречным вызовом. Но он согласился.
Гайнами называли узкие прямые клинки из особого серебристого металла, секретом изготовления которого владели только гномы. Этот металл отличался высокой прочностью и легкостью. Но ценилось такое оружие не только поэтому, а еще и из-за своей редкости. Гномы изготавливали гайны только на заказ (по какому принципу они выбирали заказчиков, оставалось загадкой, но соглашались далеко не на каждое предложение). При этом запрашивали такие цены, что позволить себе такую покупку могли единицы. Мастерство владения гайном считалось дворянской привилегией — этому искусству в обязательном порядке обучали наследников древних родов. Самого Джая тренировал мастер клинка Аран — глава личной охраны императора. Эти занятия и занимали большую часть тех двух лет, которые младший сын герцога провел при дворе.
Так что его предложение потренироваться с сыном приграничного барона, который не имел возможности толком изучить это оружие (если он вообще когда-нибудь держал его в руках), можно было принять за насмешку.
