Одевшись "поприличней", хотя как бы я ни старался, все равно запах от меня был, мягко сказать еще тот, я аккуратно закрыл свое жилище, поправил всю свою маскировку и стал выходить на дорогу. Сторож в будке, как всегда, спал, а собаки все меня знали и никогда на меня не лаяли. С ними я всегда дружил, ну, а что, мне не трудно принести с собой кулек с отбросами, ведь не за деньги же я их покупал. Там, где я питался, можно и десяток собак прокормить. Поэтому, подбежав ко мне, виляя хвостами, они и проводили меня до дороги.

До ближайшей моей точки было километра три. В мои года для кого-то это много, но не для меня. Я всегда знал, что жив до тех пор, пока ноги слушаются, поэтому всегда старался их беречь и ежедневные пешие прогулки, были обычным для меня явлением. Поэтому пока, тьфу-тьфу, как бы не сглазить, но я мог ходить и чувствовал себя неплохо. Как ни странно, но, живя в таких экстремальных условиях, я ни разу не болел, даже простудными заболеваниями. А раньше было всякое, меня из армии уволили по состоянию здоровья в 35 лет, сердечко прихватило. Может и не столько сердечко,

сколько острейший депресняк. Спасибо первой жене, выходила она меня, поэтому, когда я от нее ушел, по ее желанию, ничего не взял кроме документов и нательного белья. Да и потом, когда мог, помогал ей и алименты платил регулярно по мере возможности.

Я, конечно, понимал что это не "жизнь" решила за меня, что это даже и не судьба моя так распорядилась. И то, что со мной происходило это результат банальной моей лени. Именно она и продолжала тыкать меня мордой в грязь, пока я сам не превратился в грязь. Не знаю, в чем я провинился, и перед кем, а может просто я слабый, безвольный человек, который так и не смог найти свое место в этой жизни. Имея уйму свободного времени, я часто думал на эту тему и, анализируя прожитую жизнь, понимал, что все, уже ничего не вернешь, ни чего не исправишь. Жизнь прошла можно сказать впустую, во всяком случае, я это понимал именно так. Зачитываясь книгами, где герои добивались того, чего хотели, не смотря ни на какие трудности, я не смог стать удачливым, энергичным, сильным и стойким мужиком, хотя в мечтах я представлял себя именно таким. Я понимал, что таких "Обломовых" в жизни можно встретить не редко, что я не один такой. Но все равно хотелось как-то себя оправдать, обелить и хотя бы подумать о том, что меня неправильно поставили на ноги, неправильно направили, и не так как надо воспитали, и что если бы представилась возможность начать жизнь с чистого листа, то я бы...

Может, я и зря грешу на книги, кто знает, каким бы я стал и кем, если бы не читал в детстве. Хотя, конечно, я зачастую, в ущерб делу, которое приносит деньги, а с ними и благополучие, заваливался на диван с очередной захватывающей книгой и обо всем забывал, полностью погружаясь в мир фантастики. Настолько сказочный, завораживающий мир окружал меня в это время, не похожий на реальный, так не хотелось от него отрываться. Мне не нужны были, ни телевизор, ни друзья, ни другие какие то увлечения. Я весь был там!

Когда я поступил в пограничное училище, меня еще что-то двигало, заставляло что-то делать, даже первое время на заставах я охотно занимался с солдатами, чему-то пытался их учить, сам учился, пытался заниматься спортом, увлекся рукопашным боем и боевыми приемами самбо. Но потом потихоньку рутина повседневной жизни погасила мой пыл, стало все безразлично и безлико. Я стал выпивать, естественно к службе охладел, и в 34 года понял, что не туда забрел, что это не мое, и я решил уволиться.

Сделать это в то время было нелегко. Молодой майор, получивший совсем недавно медаль "За отличие в охране Государственной Границы", ни разу не имевший взысканий, стоящий на хорошем счету у начальства и вдруг рапорт об увольнении. Это нонсенс и требует разбирательства.

Пришлось срочно запить и раза два устроить пьяный дебош в штабе отряда. Меня срочно уложили в госпиталь, признали по сердечной недостаточности не годным к службе в рядах Погранвойск и уволили по состоянию здоровья. Чего я и добивался. Но я в результате заболел на самом деле. Заболел синдромом "похмелья", а затем после двухгодичного запоя и инфарктом миокарда. Это меня напугало, но не очень и я, после того как поправился, снова не удержался и запил. Вынырнул из этого состояния я, в момент, когда бегал с ножом в руке за женой с детьми. Тогда я очень сильно напугался и зарекся пить. С тех пор не выпил ни одного грамма спиртного, но семью уже не сберег. Я стал равнодушен к жизни, и это равнодушие отталкивало от меня людей.

В результате, у меня нет семьи, нет друзей, нет привязанностей, мне 65 лет и я бомж. Вроде жил, что-то делал, вернее, пытался делать, а удовлетворения от этого бессмысленно прожитого промежутка времени у меня нет. Но я по-прежнему барахтаюсь. Меня согревает мысль, что я не один такой, нас миллионы, пусть они этого и не осознают, но, тем не менее, это факт. И я один из них, ну может чуть хуже.

Задумавшись о своей прошедшей жизни, я и не заметил, как стал переходить дорогу на красный свет светофора. Несшийся на большой скорости автомобиль буквально снес меня с дороги. Меня не стало здесь...

Глава 2.

Вот черт, как больно. Но я думаю! Значит я живой! Я попытался приподнять руку, вроде двигается, попытался открыть глаза.... Тут же закрыл. То, что увидел, не придало мне уверенности, что я живой. Но как болит голова. Если я на том свете то голова по идее не может болеть, приподняв руку, я пощупал голову, провел по лицу... Что-то мокрое, снова открыл глаза, на руке кровь и по лицу течет кровь, попадая мне в рот. И вроде бы на улице должна быть весна, снега уже давно нет, а я вижу снег, и какой-то парень передо мной с гнусной ухмылкой на лице, и что-то вроде говорит.

Но я ничего не слышу, и чувствую только боль в голове и шум падающей с большой высоты воды. Парень пытается меня ударить, но его останавливает другой парнишка, пацан еще по виду, что-то говорит первому и тот, потирая кулак в перчатке, видимо соглашается с ним. Затем они, не торопясь, уходят.

Надо мной склонилась какая — то женщина, что-то тоже говорит, но я еще ничего не слышу, и тем более ни чего не понимаю.

Где я, что со мною, я умер или нет, если умер, то почему что-то вижу или мне все это мерещится???

Помню, меня сбила машина, но при чем тут эти парни, и на улице зима, во всяком случае, много снега, и лежу я возле какой-то стены. Меня что, оттащили с дороги, что ли? Нос разбит, кровь так и течет по лицу.

— Мальчик, вставай, вставай, давай, не надо на снегу лежать — слышу я — кто это тебя так? Все лицо разбито, и голова тоже. Ну, сволочи, ну засранцы! Это же надо так мальчишку избить! Надо милицию вызвать! Вставай, вставай же, я тебе помогу, вставай родненький. Вот так....

Я понял, что это обращаются ко мне и пытаюсь встать. Кое-как с помощью женщины я встаю на ноги. Мне немного не по себе, я всегда был уверен, что мой рост позволял если и не сверху вниз смотреть на людей то уж и не снизу вверх, а тут, я смотрю женщине, чуть ли не в пупок, мне даже смешно стало. Какой же рост у этой женщины? И почему она меня мальчиком называет? Женщина достает платочек, подает его мне

— На, сынок, вытри лицо, и нос зажми, чтобы кровь не бежала. Кто тебя так? Милиции на них нет! Скорую помощь надо вызвать, не дай бог перелом носа у тебя.

Я очень хорошо знаю, что для меня милиция значит, — это последнее дело, да и скорая на вызовы по бомжам не всегда реагирует. Поэтому отрицательно машу головой, и каким-то детским голосом говорю:

— Спасибо милая, не надо ничего, сейчас все пройдет, за платочек спасибо.

Вот так штука! Я осматриваю себя и вижу, что я одет в какое-то полупальто с шалевым воротником, на снегу валяется шапка. Я пытаюсь достать ее и замечаю, что руки как бы и не мои, старческие и грязные, а какие то детские и сам я не я, а действительно ребенок.

Сказать, что я в шоке, это ничего не сказать!

Но как же так? Мысли то мои и память вроде как моя. От ужаса у меня подгибаются колени, и я опять оказываюсь на снегу.

Тетка вновь помогает мне подняться:

— Мальчик, ты, где живешь? Может, я помогу тебе дойти?

— Нет, нет, не надо, спасибо милая. Я сам, как-нибудь дойду, вот только кровь уберу, и все, можно будет идти. Спасибо, мне уже лучше.

Мой мальчишеский голос, мое состояние, и физическое и моральное, ужас от осознания случившегося прорываются истерикой. И я заплакал....

Сквозь слезы вижу, что ко мне бегут трое ребят и один из них кричит:

— Колька, что с тобой? Кто это тебя так? Что с ним, тетенька?

— Видимо его кто-то избил, я увидела, что он лежит на снегу, в крови весь и стала ему помогать. Вы с ним?

. — Да, это наш товарищ, мы вместе, в кино ходили. Он в туалет пошел, мы его ждем, ждем, а его все нет и нет, вот и пошли его искать, а он тут вот оказывается и весь избитый.

— Вы его домой ведите, видимо у него что-то с головой, я хотела скорую помощь вызвать, но он сказал не надо. Вы если увидите, что ему совсем плохо, вызывайте скорую помощь. Хорошо, мальчики? А я побежала, на работу опаздываю.

И женщина торопливо ушла. Ребята стали суетливо отряхивать меня от снега и пытаться вытереть с лица кровь.

Я оторопело смотрел на ребят и не понимал, что со мной и где я нахожусь и вообще, кто-нибудь объяснит, что здесь происходит? Смутно понимал, что ребята хорошо меня знают, что я из их компании. Но я-то их не знал! Почти не знал...

Все, что со мною сейчас происходит, мне что-то подспудно напоминает. Как будто я все это уже видел, что мне знакома эта ситуация и эти ребята тоже.

— Ребята, я ничего не помню, как я здесь оказался, кто меня так разукрасил. Видел только как какие-то пацаны, один постарше, лет так 19-ти и второй помладше, хотели продолжить избиение, но потом раздумали и ушли. Но я их не знаю, и за что они напали на меня, я не знаю тоже. Видимо врезал мне именно тот, что постарше, а я, получив такой удар, еще и стукнулся головой об стенку и потерял сознание. Видимо они посчитали, что я получил достаточно, младший что-то сказал, и они ушли.

— Как бы не сломали нос, кровь все течет и течет — заметил один из ребят.

— На вот еще один платок, или давай я тебе вытру кровь. И другой пацан стал мне вытирать лицо платком.

— Ребята..., я видимо сильно стукнулся головой, ни фига ничего не помню, кто я, кто вы, как здесь оказался?

— Ничего себе! Вот приложили тебе, так приложили! Тебя действительно надо вести в больницу. Санек, давай бери его с другой стороны, отведем его домой, а там видно будет, мать в больнице работает, она решит надо или нет идти в больницу — решил другой парнишка.

И они, подхватив меня с двух сторон, стали помогать мне идти. Через некоторое время я понял, что головокружение у меня проходит, и я могу идти сам.

— Коль, ты снегом умойся, а то все лицо в крови, нас в автобус не пустят. Пешком далеко идти, давай я тебе помогу. Санек держи его, а то вдруг упадет.

Я пытаюсь сам вытереть снегом лицо и руки, но сил нет, руки дрожат, и я подставляюсь под хлопоты ребят, которые быстро приводят меня в относительный порядок. Наконец, они заканчивают меня тормошить оглядывают и, успокоившись, что все-таки привели в порядок, предлагают двигаться дальше.

Выходим на оживленную небольшую площадь. Я все пытаюсь понять, где нахожусь. То, что я это не я и тело явно не мое, это уже стало понятно, то, что я не 65-ти летний, а пацан, я уже разглядел. Но вот кто я, и где нахожусь пока в тумане. Хотя, осматривая все, что меня окружает, начинаю, как будто вспоминать, вот это здание, явно кинотеатр, и эта площадь, и вон те здания. Все это я уже видел! Все знакомое, но все это в моем далеком прошлом.

— Неужели? Нет, не может быть. — В голове как будто что-то типа тумблера переключили, и я вдруг отчетливо понял. — Меня зовут Николаем Сергеевичем Семеновым, то есть Колька я! Я вновь в своем детстве! И это мой родной город. Город моего детства, юности, здесь я и мои родители жили. Значит, я каким-то образом оказался в своем прошлом, но сознание осталось 65-ти летнего Николая Сергеевича Семенова.

Я много читал фантастики, и переход из будущего в прошлое меня всегда увлекало, но это ведь сказки, просто занимательные сказки для взрослых и я это очень хорошо понимал, читая всю эту "лабуду".

— Так, что же, получается это не сказки? Это возможно? И это произошло именно со мной? А может это сон, или последствия моего попадания под колеса автомобиля? Может это я на том свете и все просто скоро закончится, по окончанию 40 дней, когда сознание окончательно покинет не только тело, но и этот бренный мир?

Как все запущенно, как все слишком сложно укладывается в голове. Но тело-то вот оно и даже боль от удара ни куда не делась. Действительность настолько реальна, сколько и абсурдна и это надо, принять, как факт.

А реальность происходящего меня все более и более убеждала, что свершилась мечта идиота, и мое сознание каким-то образом переместилось во времени и оказалось опять-таки в моем сознании, но в детском.

Я в том виде погиб, не стало меня физически на этом свете. Или на том? Наверное, от столь внезапного и непредсказуемого перехода из жизни в небытие моя душевная оболочка перескочила во временном соотношении и переместилась во времени, угадав в похожую ситуацию, то есть в бессознательное тело, когда предполагалось, что я погиб. Вот поэтому я мыслил вначале только как 65-ти летний, а сейчас во мне уже двое. Сознание взрослого человека и никуда не переместившееся сознание ребенка. Я в двух лицах, как Янус двуликий, ведь я не зря мысленно множество раз обращался к чему-то сверхъестественному с единственной просьбой: — "мне очень хочется прожить жизнь заново".

А бог Янус был богом входов и выходов, ворот и дверей, добрым создателем, богом всякого начала, которому ведомо прошлое и будущее. Поэтому он с двумя лицами. Одно обращено назад, а другое вперед. Посредник между богами и людьми, который передает богам молитвы и просьбы людей.

И хотя я вроде, как и не верующий, но, тем не менее, всегда надеялся, что есть нечто, возвышенное, космическое, которое непосредственно влияет на наше бренное существование в этом необозримом мире.

Видимо мне удалось достучаться до этого бога, и моя просьба удовлетворена.

Ладно, будем думать по порядку. Как оно получилось, мне никто не скажет. Ломать голову и думать обо всем этом я наверняка буду еще не раз, но не сейчас, а то действительно сломаю мою бедную головушку, которой досталось и тут и там, а она у меня теперь одна на двоих. Надо двигаться домой, там отлежаться, и может что-то умное придет в отдохнувшую голову.

— А вот и наш автобус! Давай, Коль, залезай — и ребята помогают мне подняться в автобус.

Народу в автобусе не много и мне удается присесть на кресло. Ребята стоят вокруг, как бы загораживая меня, наверное, чтобы никто не видел мою расквашенную физиономию, которая, как я чувствовал, наливалась опухолью. Я с облегчением откидываюсь на спинку кресла, закрываю глаза и просто отключаюсь от всего.