Две зимы

Your time is done,

Go ahead now try, I see your lies,

You are my enemy...

As time goes by, you become to me,

A fading memory.

Too many winters, loving my enemy...

Музыка стихла. Все взгляды гостей устремлены на небольшой помост в центре зала, на котором, взявшись за руки, стоят жених и невеста. Мужчина невероятно красив, но не обыкновенной, а какой-то загадочной, мрачной красотой. Чересчур бледная кожа нисколько не портит этого впечатления, даже наоборот, еще больше выделяет большие темные глаза, мерцающие каким-то лихорадочным блеском. Черные волосы, не сдерживаемые ни атласной лентой, ни тонкими шпильками, свободно ниспадают на широкие плечи роскошным водопадом, изумительно гармонируя с бордовым цветом его одежд, украшенных золотыми нитями и усыпанных переливающимися на свету рубинами. Ни одна эмоция не отражается на красивом лице. Даже в день помолвки. Но это ни у кого из присутствующих не вызывает вопросов или недоумения. Все уже давно успели привыкнуть к этой холодности и отстраненности, с легкостью приписав их занимаемому положению. Но в зале были и те, кто еще помнил его веселым, жизнерадостным и порывистым юношей, с вызовом смотревшим в глаза судьбе.

Его невеста была так же ослепительно красива, но, в отличие от жениха, ее красота грела сердца, заставляла расцветать улыбки. Добрые голубые глаза и счастливая, немного застенчивая улыбка освещали ее лицо каким-то внутренним светом, придавая тонким чертам особую мягкость и нежность. Светлые волосы, с вплетенными в них живыми цветами, были собранные на голове в виде короны. Синее платье, украшенное жемчугом, подчеркивало ее стройность, придавая фигурке утонченную хрупкость.

Такие красивые и такие разные как день и ночь, тем не менее они идеально дополняли друг друга и вызывали невольные вздохи восхищения и радости. Одного взгляда на молодых людей было достаточно, чтобы с уверенностью сказать, что это самая красивая пара, когда-либо венчавшаяся в графстве.

Вперед выступил пожилой мужчина и громко произнес:

— Дорогие друзья! Позвольте сначала в лице невесты и жениха, а также его покойного отца и моего родного брата, от всего сердца выразить вам благодарность за то, что вы сегодня согласились разделить с нами этот знаменательный вечер! Вы все знаете, как долго наша семья ждала этого союза любви и дружбы, сколько препятствий и скорбных событий предшествовало этому... и вот наконец-то это совершилось! Так давайте же поднимем бокалы за эту прекрасную пару, чтобы все в их дальнейшей супружеской жизни складывалось хорошо и конечно же, в скором времени принесло свои плоды в лице очаровательных племянников и конечно же племянниц!

И под всеобщий дружный смех и аплодисменты появился слуга в черной ливрее, неся на подносе два высоких хрустальных бокала, наполненных золотистой жидкостью. Ножка каждого была украшена атласной лентой своего цвета: жениха — бордового, невесты — синего.

Стою, замерев за спинами многочисленных гостей, не отрывая взгляда от одного из бокалов, в котором вино уже успело хорошо перемешаться со смертельным ядом... Вот и все. Конец. Для нас обоих.

В тот момент, когда гости вместе с женихом и невестой подняли свои бокалы, приготовившись отпить вина, неожиданно раздался спокойный голос, заставивший всех разом обернуться. Никто не обратил внимания, как побледнев, вздрогнула невеста, пролив несколько капель себе на платье. Сквозь толпу, медленно приближаясь к центу, шел стройный молодой человек с невероятно грустными глазами на измученном лице...

— Насколько мне известно, в графстве существует одна старая и добрая традиция, в день помолвки обмениваться бокалами между гостями, — остановиться в трех шагах от помоста, улыбнуться, смело взглянуть в твои глаза в последний раз. — Мой бокал в обмен на ваш, сир, — на последнем слове поднять свой бокал. Открытый вызов. Рискнешь ли принять его из рук врага?.. Если бы ты только знал, что сейчас я забираю из твоих рук смерть, отдавая взамен свою жизнь, изменило ли это хоть что-нибудь?.. Не узнаешь. Не узнаю.

Гробовое молчание. Пристальный, настороженный взгляд черных глаз. Недоумение. Повелительный взмах руки, заставивший твоего побледневшего от злости и возмущения дядю замолкнуть на полуслове. Легкий кивок и все тот же холодный тон:

— Хорошо, я принимаю ваше предложение.

Продолжаю улыбаться. Сумасшедший. Ты безумен... и всегда был таким... Мои мысли подтверждает недовольное перешептывание за спиной: как можно быть таким легкомысленным и вверить свою жизнь в руки убийцы своего брата?!

Легко соприкоснуться пальцами. Мгновение. Поменяться ролями: жертва и палач, смертник и спасенный...

Анжела. Ты так бледна. Простишь ли ты меня когда-нибудь за то, что заставил тебя пережить все это? Мы ведь когда-то были настолько близки, что считали друг друга сестрой и братом... Я всегда буду любить тебя. Разве смог бы я уйти, если бы не знал, что ты останешься с ним, став для него самой лучшей женой?.. Известие о вашей помолвке вместе с болью принесло и облегчение, ведь ты никогда не покинешь его, не отвернешься, подаришь все свое тепло и любовь... Мне ли не знать, как сильно ты его любишь... любила все это время? Ты твердо верила, что несмотря на его безразличие, однажды вы все-таки будете вместе и теперь вознаграждена за свою веру... В последнюю нашу встречу ты так горько плакала, что он нисколько, ни капельки не любит тебя как женщину, воспринимает только как сестру... Разве могла ты знать, хотя бы просто догадываться, что твой невольный соперник в эту минуту сжимает тебя в объятиях, пытаясь утешить и не находя слов, таким сильным было чувство вины, и причиняемая твоими слезами боль?.. Разве мог я знать, когда ночью таял в его страстных сильных объятиях, сгорая от требовательных жарких поцелуев, что это в последний раз?.. На следующий день я умер, когда увидел в любимых глазах ненависть, предназначавшуюся хладнокровному убийце, еще несколько часов назад бывшему самым желанным на свете?

Когда я случайно узнал о чудовищном преступлении твоего отца, оскорбившего и запятнавшего честь моей матери, и послужившему причиной ее гибели, я словно обезумел и прозрел лишь тогда, когда мой острый клинок пронзил грудь не убийцы, а заслонившего его собой старшего сына... Вскоре от тяжелой болезни скончался и он, но разве это могло уже хоть что-то исправить? Почему я не умер вместо твоего брата? Кто допустил эту чудовищную ошибку?! Но сейчас пришло время ее исправлять — лишь понимание этого приносит мне покой, ведь я никогда больше тебя не увижу... даже во сне... Я так давно простил... простишь ли ты меня когда-нибудь?

Еще один взгляд в бесцветные глаза на застывшем старческом лице... Ты не посмеешь мне помешать. Ты не в праве... Прости... И последний взгляд тебе, любимый мой... Почему же ты так испытующе смотришь, не отпускаешь мой взгляд? Что прячется в бездне черных глаз? Насмешка? Слабый интерес?

Поздно. Уже так поздно... Сладковатая жидкость. До дна, не оставив ни одной капли... А теперь повернуться и уйти... Вскоре начнутся танцы, но я к сожалению не могу остаться, чтобы насладиться этим зрелищем: видеть тебя танцующим, легко кружащим невесту по залу... Яд скоро начнет действовать, а умирать у всех на глазах слишком пафосно... Исчезаю. Навсегда.

Когда темная фигура наконец-то удалилась, по залу прошел вздох облегчения, словно все разом очнулись от тяжелого сна. Спустя несколько минут начались оживленные разговоры, постепенно стирая из памяти неприятную сцену. Музыканты неторопливо настраивали инструменты: совсем скоро должны были начаться танцы. Дамы в приятном волнении обмахивались веерами, а их кавалеры, сохраняя на лице мнимую невозмутимость, небрежным движением оправляли полы сюртуков...

Вино еще не было допито, когда вдруг в зал ворвался запыхавшийся, растрепанные мальчишка-слуга. На его лице явственно читался невообразимый ужас и, быстро отыскав взглядом высокую фигуру в бардовом, он закричал, не замечая, что бокал уже наполовину пуст:

— Сир! Не пейте вино — оно отравлено!

Разом смолкли все разговоры, ошеломленные взгляды уставились на ставшее белее снега лицо жениха, его распахнутые в удивлении глаза, в следующую секунду стекленеющие от понимания... Тонкие пальцы с силой сжали бокал и, не выдержав, хрупкое стекло хрустнуло, тут же окрасив их кровью. В ужасе вскрикнула невеста, выронив свой бокал и зажав рот ладошкой... В напряженной тишине отчетливо прозвучал тихий, изменившейся до неузнаваемости голос:

— Где он?

Холодно, так холодно... Кругом снег... Твое лицо. Оно как всегда бледно. Глаза смотрят с невыразимой тоской, болью и мольбой. Тонкие израненные пальцы отчаянно цепляются за мои рукава, не давая уйти. Губы что-то быстро шепчут, но я не слышу ни слова... Любуюсь безумно дорогими чертами... Ты так красив... "Ты холоден как снег" — шепчу тебе... и улыбаюсь... Если это сон, то я не хочу больше просыпаться... Опускаю тяжелые веки... Белый цветок... удивительный, странный цветок... Значит, скоро весна... Нежная улыбка согревает замерзшие губ...

Сквозь ночь, яростно погоняя лошадь, скачет всадник, не жалея ни себя, ни измученное быстрой скачкой животное, которому стоит лишь оступиться и наверняка погибнут оба. В его нагрудном кармане, рядом с сердцем, хранится флакон с противоядием, полученный из рук пожилого человека с голубыми, почти бесцветными глазами и дрожащими руками... Кажется, дорога будет длиться вечно... словно в кошмарном сне... Собрать волю в кулак, стиснуть зубы. Он успеет. Должен успеть.

В это же самое время в своей комнате, стоя на коленях перед распятием, горячо молится светловолосая девушка, сжимая в руках хрупкую янтарную бабочку.