Все, что у меня есть

Эльфенок тем временем попытался залезть ко мне в брюки, и я, очнувшись, окончательно его обездвижил, прижав к себе.

— Успокойся, маленький, не надо сейчас этого делать.

И тут он разрыдался мне в грудь: по-настоящему, в голос и со всхлипами. Мое мелкое несуразное наказание. Я поймал себя на том, что с дебильной улыбкой глажу его вздрагивающию спинку, и решительно встал, собираясь отнести супруга на кровать. Пусть поспит и придет в себя. А мне надо делами заняться, а то так и провожусь с ним до вечера.

Под ноги мне попался позабытый тазик и перевернулся, заливая ковер. Я гневно помянул бога мать, а мальчик, лежащий на моих руках, зажмурился.

— Прости, прости, Никрам, я сейчас вызову уборщиков...

— Сам вызову, — буркнул я. Ага, а заодно велю, чтобы сидели с тобой рядом, кормили вкусненьким, поили, и не позволяли вставать с постели. Только в туалет. Нервы надо лечить, малыш.

Глава 3: Безымянный принц.

Он очнулся из темноты для чудовищной боли. Казалось, будто его тело пожевали и выплюнули разом тысяча крыс. Потом он долго лежал на чем-то твердом и смотрел на что-то серое — пока, наконец, не осознал, что твердое — это деревянная стол, к которому он был привязан, а серое — железный потолок. С заклепками. В камере, а это была несомненно камера, было холодно, а на нем были только бинты, пропитанные целебным раствором. Очень хотелось пить.

Путы не поддавались его слабым рывкам, и он пытался освободиться с помощью магии, но призывы стихий падали в пустоту. А ведь когда-то она была полной, он совершенно точно помнил — как помнил, что вместо уродской культи была рука. Больше же ничего не вспоминалось. Даже собственное имя. Отрезанная рука отрастет через несколько месяцев, думал он, а что будет с моей силой? Вернется ли она? Или ее никогда и не было, и увечная память подводит его и тут.

Через несколько часов, наполненных болью, холодом и жаждой, двери камеры с грохотом распахнулись, впуская двух эльфов. Они остановились по бокам его ложа и принялись рассматривать его — с отвращением и каким-то нездоровым интересом.

— Красавец, — сказал первый.

— Что, тварь, нравится тебе здесь? — спросил второй.

Мужчина беспомощно переводил взгляд с одного на другого. Он был забинтован только сверху — грудь и руки. Повязка на лице. Низ, начиная от живота, был голым, и это было унизительно, даже хуже того, что он был распят на этом столе.

— Пить, — едва слышно просипел он.

— Заткнись, урод, — ответил второй эльф и принялся грубо сдирать лечебные повязки. Мужчина застонал. Первый эльф тем временем натянул черные кожаные перчатки и с рамаху врезал ему кулаком в пах, вызвав короткий мучительный вскрик.

— Слушай, — сказал первый, — а тебе никогда не хотелось его отыметь?

— Ты больной ублюдок, — процедил второй, — такой же, как эта мразь.

Он заново перевязал пленника свежими тряпками и, не оглядываясь, ушел.

— А для чего ты его тогда лечишь, — засмеялся ему вслед первый и не получил ответа. — Ну что, красавчик, хочешь пить? — переключился он.

— Да, — прошептал безымянный, уже понимая, что никто не собирается его поить, над ним только глумятся, но все равно на что-то надеясь.

— Отсосешь у меня — вот и попьешь. А заодно и поешь, — с наслаждением ухмыльнулся эльф, глядя ему в глаза. — Только зубы я тебе выбью, уж не обессудь.

Пленник зажмурился, не отвечая. И также молча потом терпел копошащуюся внутри него руку. Он пытался расслабиться, но тело дрожало от боли и унижения, как струна. Не так уж это и ужасно, убеждал он себя. Ведь на самом деле ощущения терялись на фоне терзавших его ран.

— А зубы я тебе все равно выбью, недоступный ты наш, — заметил насильник, и засунул ему в рот железную пластинку. Аккуратно пристроил ее на зубы и с размаху ударил, выбивая все разом.

Он одел на свою жертву кляп в виде кольца и радостно сообщил, что счастлив впихнуть такой согласной шлюшке. И долго потом толкался в пересохшее горло и разорванную кулаком задницу. И наконец ушел, спустя вечность, не сняв кляп и пообещав, что еще вернется — "продолжим наше веселье", сказал он.

Пленник провалился в забытье, из которого был вырван очередным изнасилованием. Его мучитель был неутомим и затейлив; он смог довести его до жалобного скуления и по-детски радовался этому. Но в разгар веселья явился второй эльф.

— Что ты делаешь, ублюдок, — рявкнул он стаскивая своего дружка за шиворот.

— Ты что, — удивился первый, — защищаешь ЭТО? Забыл, что он сделал с твоей женой и ее нерожденным ребенком?

Второй эльф молча вынул кляп и принялся менять повязки; и делать новые.

— Какого демона ты его вообще выхаживаешь? — разорялся первый.

Пленник судорожно сглатывал, пытаясь овладеть своим изуродаванным и иссохшим ртом.

— А что ... я.. сделал... — наконец смог он выдавить, отчаянно шепелявя.

— Смотри, он даже не помнит, — рассмеялся первый, — ну конечно, у него таких десятки были. Или может сотни, а? — и он снова ударил мужчину в пах. Тот только всхлипнул, уже привыкнув выносить это.

— Прекрати! — разозлился второй. Он склонился над пленником: — А что ты вообще помнишь?

— Ничего, — прошептал безымянный, — я не знаю... за что вы... меня наказываете.

— Обидно, — прокомментировал первый, вытирая перчатки; а второй протяул руки к вискам мужчины:

— Это правда, — заметил, наконец, он. — Он все забыл.

— Так еще забавнее, — рассмеялся первый, — наверно, твоя жена тоже не знала — за что ее так наказывают.

— Когда же ты, наконец, заткнешся... — прошептал второй, сжимая переносицу. Он достал из сумки с лекарствами фляжку.

Тонкая струйка коснулась губ безымянного. Травяной настой. Он жадно ловил струю, захлебываясь и чувствуя противоестественную благодарность к своему тюремщику. Как же мало нужно эльфу для признательности, подумал он, напившись. Всего лишь замучить побоями и жаждой; а потом избавить от этого. Хотя бы не надолго. Вообще-то, мужчина, неспособный даже отомстить убийце своих жены и ребенка, тем более когда тот в полной его власти, — способен вызвать лишь презрение. А я, значит, убийца, подумал он. Это многое объясняет...

— Что ж ты меня не убьешь? — брезгливо спросил убийца у вдовца, — Кишка тонка? Или собираешься пытать меня здесь годами?

— Кому ты нужен, кусок дерьма, — ответил тот, — пачкаться о тебя.

Первый эльф положил руку рядом с бедром пленника, и тело мужчины предало его, содрогнувшись от ужаса. Садюга расхохотался:

— Какой чувствительный!

Пленник зажмурился, изо всех сил пытаясь справится с позорным страхом. Бессмысленное достоинство обреченных, — думал он, — вот все, что у меня есть. А больше ничего — не имени, ни памяти. Ни свободы, ни чести, ни силы. Нельзя потерять последнее.

— Не смей его трогать, — сказал второй эльф первому. И тот возмутился:

— А ты не считаешь, что у меня есть повод и право?!

— Не смей, — повторил тот, — это отвратительно.

Вдовец подошел к пленнику и принялся развязывать оковы, заронив в сердце безумную надежду. Милосердие, — мужчина осторожно приподнялся, — наверно, иногда милосердие требует большей силы, чем справедливая месть. Эта мысль была какой-то неудобной.

Глава 4: Я пытаюсь думать и кормить мужа.

Три раза хаха. Малыша-то я потащил, а куда — не знаю. Поэтому, перейдя лужу, я поставил его на пол и легонько шлепнул по попке:

— Быстро дуй в спальню.

Тот тихонько ушмыгнул. Так, еще одна дверь идентифицирована. Методом проб и ошибок я нашел затем гардеробную, библиотеку, еще одну маленькую спальню, еще одну большую спальню, загадочную комнату с диванами, оружейную (спокойно, в следующий раз рассмотрим все эти игрушки), спортзал рядом с ней, еще одну комнату с мать его знает чем... Ооо, рабочий кабинет! С приемным покоем, судя по всему, — решил я, оценив расположение стола относительно второй двери в кабинете.

Я сунул голову в предполагаемый приемный покой и обнаружил там несколько эльфов на диванчиках, вскочивших при моем высочайшем явлении. А также тройку секретарей, изображающих активную бумажно-мозговую деятельность. Секретари меня приветствовали приподниманием задниц сантиметров на 10 и продолжением деятельности. Только давешний подлиза встал и преданно уставился.

— Ко мне.

Я уселся за стол и задумчиво потрогал щупальце мозговика. Какой навороченный экземпляр. Надеюсь, на нем стоит стандартная генетическая защита без всяких дополнительных паролей. А то будет очень смешно.

— Распорядись, чтобы прибрались у меня в гостиной. А также накормили моего супруга. И проследили, чтобы он отдыхал и ни в чем не нуждался. И возвращайся.

Тип умотал, а я решительно засунул левую руку в податливую плоть мозговика. Тот радостно затрепетал и обвил меня разом взметнувшимися щупальцами. Как всегда, в голове мелькнула мысль: а что, если засунуть в него не руку а... Ага, есть контакт! Перед моим симбиотическим взором прошла длинная череда полупрозрачных минометных снарядов с колыхающимся разноцветным содержимым. Я удовлетворенно улыбнулся: тварюжка полностью меня признала, даже оформилась в мои стандартные образы.

— Среди этих посетителей есть кто-то важный? — спросил я у вернувшегося секретаря.

— Нет, Ваше Высочество.

— Тогда передай им, что я сегодня не принимаю. И напомни мне код дела моего деверя.

— Простите, Ваше Высочество, мы еще не завели дела... Ведь вы пока его не допрашивали.

Да? А чем же это я тогда занимался? В смысле, принц.

— В следующий раз сразу заводите. В чем его обвиняют?

— Как всегда, Ваше Высочество, в измене.

Так, содержательно. Интересно, я сейчас полным дебилом выгляжу? Радуйтесь, ребята, ваш принц резко отупел.

— Свободен.

Я решил просмотреть личные дела моих служащих, а заодно друзей и семейства, если найдется. Но для начала запаролим симбионта. Вот будет сюрприз Никраму, если тот неожиданно вернется.

— Твое имя Чики-чики-тан'девять, — обратился я к мозговику. — Ты — недавно отделившийся щенок степной ушастой лисы, самый сильный в третьем помете своей матери. Твое правое ухо порвала бурая крыса, которую мама недостаточно придушила пред тем, как дать вам поиграть. Эта крыса стала твоей первой добычей.

Я усилием воли оборвал поток бреда. Меня вечно заносит при общении с симбионтами... А Никрам, судя по всему, воспринимал зверюгу чисто функционально, даже не персонализировал. Обычное дело для этих древних воинов-магов. Их возможности намного превышают все, что может предложить самый крутой симбионт, и они их используют просто как архив. Хотя дополнительную магическую защиту принц все же поставил — я чувствовал дрожь мощных плетений. Против меня не поможет!

— И всякого, обратившегося к тебе под моим именем, но по другому; того, кто не видит тебя — ты поведешь тропой обмана в долину призраков, — закончил я.

Ярко-рыжий лисенок закрутился передо мной волчком и смешно подпрыгнул. Я почувствовал его радость и осторожно вынул руку. За мной потянулось тонкое щупальце, совсем не мешающее работе. Здорово. У нас в академии были менее гибкие экземпляры. Да и дома у меня жила всего лишь маленькая медузка по имени Хомяк-тан'ноль-один, способная исполнять лишь простейшие запросы. А Чики-тан тут же организовал контекстный поиск по моим крайне расплывчатым данным и наладил порционный поток информации. Умный малыш! А что если... я о таком только читал, но мозговик принца должен быть оснащен последними достижениями. Я попробовал втянуть в себя щупальце симбионта, и то, влажно чпокнув, отделилось от основного тела и прозрачной амебой облепило мне запястье. Постоянное подключение в действии!

Я порылся по ящикам стола, а потом ломанулся в оружейную. Вот он, подходящий носитель: магически пустой черно-серебряный наруч. Амеба заползла под него, сливаясь с пейзажем, а я увидел лисенка, роющего себе нору. Я быстро просмотрел данные о моих секретарях, охранниках, начальнике безопасности, нескольких доверенных шпионах. И об одиннадцати вельможах, на которых были заведены самые большие дела.

Про моего мужа ничего не было. Данные о его брате ограничивались именем (Ларен, граф Азенах) и финансовым состоянием. По-моему, ничего себе таким... с точки зрения бедного рейнджера... Единственным его родственником был указан Линтилар, младший брат. А род-то угасает. Зато узнал имя собственного супруга.

Я задумался о причинах покушения на принца. Зная характер Его Высочества, можно предположить личную месть — вытащили из дворца и убили. Или измываются... гнусно используя мое тело! Кстати, Никрам ведь очень сильный маг, значит заговорщики не менее сильны; скорее всего, высшие аристократы. Так, какой отсюда вывод? Всякий, показавший ко мне пренебрежение — в курсе удачного покушения. В подвал его!

Очень ценно.

В академии на теории социального анализа нам говорили, что для понимания интриги надо принять минимум три правдоподобных варианта развития событий и действовать так, как будто все они являются истинными. Эта шизофреническая идея — все, что я вынес из казавшегося бесполезным курса. Как мы тогда веселились! "Для постижения замысла бога матери надо завести как минимум трех правдоподобных любовниц и действовать так, как будто каждая из них — вторая." Малолетние дебилы.

Впрочем, второй вариант тоже вполне очевиден: меня подсадили в это тело в виде удобной марионетки. А Никрама — в расход. Какой отсюда вывод? Всякий, показавший ко мне излишнее дружелюбие — в курсе удачного покушения. В подвал его!

Не менее ценно. Я напряженно задумался над третьим вариантом, но ничего столь же ценного в голову не приходило. От чрезмерного усилия я уперся в стену и пару раз стукнулся об нее головой. Именно за этим занятием меня застал подлиза:

— Ваше Высочество! Ваш благородный супруг отказывается есть.

Ах, ты еще и ябеда.

— Спасибо... Ниаст, — преодолел я себя. Если правдоподобно преодолевать себя как минимум три раза в день, то в конце-концов преодолеешь. Лицо секретаря вытянулось, и я понял, что опять попал пальцем в ж... в смысле, в небо: то ли его никогда не называли по имени, то ли не благодарили.

В спальню я бесшумно проник тайным ходом (Чики-тан показал) и был вознагражден за коварство бесподобным зрелищем: мой маленький муж в этот момент крадучись подбежал к двери и приложился к ней ушком. На этот раз он оделся вполне прилично — белая шелковая пижамка с серебряной вышивкой. Я наблюдал за ним, расплываясь в улыбке. Какой он все-таки хорошенький! Малыш же, не удовлетворившись подслушиванием, наклонился к замочной скважине и принялся подглядывать, взволнованно перебирая ножками. Тонкая ткань штанишек откровенно облегала худенькие шевелящиеся ягодицы. Чисто щенок, только виляющего хвостика не хватает.

Шагнув вперед, я еще успел заметить любопытно блестевший глаз и нетерпеливо закушенную губку — перед тем как он вскинул голову и увидел меня, и всякое оживление мгновенно покинуло его лицо. Испуганно дернувшись, он потерял равновесие и шлепнулся на попку, не отрывая от меня взгляда.

— Никрам...