Ведьмино Везение

В комнате царила тяжелая, ломящая виски духота. Дышать становилось всё трудней: слишком много людей собралось, а через окна почти не проникал свежий ветерок. Судья промокнул влажный лоб платком. Веста же прикрыла глаза, чувствуя, как начинает кружиться голова. Ей казалось, это безжалостное представление никогда не закончится.

Улик по мнению жреца Единого оказалось достаточно. Тут были и собранные накануне травы, которые тотчас обозвали колдовскими и нечистыми. Были и амулеты, которые она сама делала из камня, дерева или плела из нитей, тихо-тихо напевая заговор. Веста хотела было возразить, что никакое это не колдовство Отверженного, но вовремя прикусила язык. Была и шкатулка из красного дерева, внутри которой лежала старая, потертая колода карт, пропахших лавандой, осколок зеркала, и серебряный медальон в форме капли ... А Весте казалось, она достаточно хорошо спрятала эти вещи. "Зарыла бы возле озера, никто бы не добрался. И почему я решила, что дома безопасней?" — с грустью подумалось ей.

Страх уступил место злости. Единственное, что Весте осталось от тех, кто был ей дорог. Никто не смеет прикасаться к её прошлому. Наблюдая за тем, как жрец брезгливо разглядывает вещи, Веста рванулась было вперед, но на локте тотчас сомкнулись сильные пальцы солдата. Он дернул девушку назад, и это не укрылось от глаз судьи.

— А, ведьма, твоё колдовство здесь не имеет силы! — он ткнул в нее пальцем. — Единый хранит нас от злых чар Отверженного! Мне кажется, улик было достаточно, мы выслушали всех свидетелей. Пришло время вынести приговор.

Озноб щекотливой волной прошелся по телу, и Веста передернула плечами. Внутри всё еще теплилась глупая надежда, что они разберутся: никакая она не ведьма. Просто травница. Молоденькая и глупая девочка, которая немножко верила в старых богов.

Судья молчал, с кривой улыбкой глядя на нее. Присутствующие затаили дыхание. Веста шумно сглотнула. Сердце билось так быстро, что казалось вот-вот выскочит из груди. Она нервно теребила край шерстяного платка. Не может же всё так закончится... Не может ... Глупость какая-то! Ну, какая из нее ведьма?! Она-то и про Отверженного мало что знает, как и про нового бога...

"Ну же не тяни! Скажи ты уже наконец: считаешь виновной или отпускаешь домой!"

Голос судьи рассек сгустившуюся тишину.

— Виновна.

Виновна...

Отзвук этого слова еще секунды стоял в её ушах. В глазах от проклятого страха потемнело на несколько мгновений. Горло сдавил спазм, перехватило дыхание... Веста неожиданно осознала, что еще немного — и она расплачется. Горько-горько. Прямо, как маленькая девочка на глазах у всей этой толпы, которым только и надо, чтобы она молила о пощаде и со слезами пыталась доказать обратное.

"Вот тебе и спокойная новая жизнь! Вот тебе и тихий городок!"

Веста сделала глубокий вдох, заталкивая слезы поглубже, посмотрела в глаза судье. Внезапно её озарила дикая идея... Всё равно терять-то уже нечего. Колдунья улыбнулась, сплюнула на пол и громко, отчетливо произнесла, глядя на судью:

— Будь ты проклят!

Кто-то из толпы испуганно охнул. Кто сложил из пальцев оберегающий от нечисти знак и зашептал молитву. Проклятие ведьмы считалось чуть ли не самым страшным заклинанием нечистой силы.

Приметив скользнувшую тень страха по лицу мужчины, Веста внезапно для самой себя расхохоталась, чувствуя, как горячие слезы обжигают глаза.

Будь они все прокляты!

В Бездну всех!

* * *

* * *

* * *

*

Единый — бог западной религии, получившей широкое распространение в Тимаре. В отличие от язычества, культ Единого учит тому, что существует только один Бог. У него нет постоянного человеческого облика. Его символом считается перо так, как по легенде Единый спустился к пророку в виде орла и поведал истину.

Красные Мечи — специальная религиозная полиция, которая занимается борьбой с неверными и нечистыми силами. Была организована по приказу Исидора, четвертого Верховного Жреца Единого бога.

Страшная ночь — ночь в конце Лютого, которая, по поверьям, ведьмам и нечистой силе даёт большую силу. После этого дня начинается весна, и злые силы отступают. Начинается Благословенная неделя.

Глава 3

Тени в отражениях

Доминик

Вересковый Месяц, "Вересень " по старому календарю.

Двадцатый год от эры Нового Бога.

Прошло лето, началась дождливая и капризная осень. Её холодное малиновое дыхание уже чувствовалось в последних днях месяца Жатвы, а пришедшие с востока ветра раньше времени сорвали тронутую желтизной листву с деревьев.

Третий день подряд шел дождь.

И третий день подряд Доминик злился на Алевтина. За то, что тот опять заперся у себя и полностью погрузился в старые записи, где пытался отыскать разгадку. "Ключ", как он выразился. Учитель мог попросить Доминика помочь, он бы справился с этой ответственной задачей... Но нет же! Приходится выслушивать туманные "тебе еще рановато" или "потом я тебе всё расскажу", или "лучше займись своей домашней работой по алгебре". Алевтин выгонял юношу из своего кабинета, и Доминик оставался предоставлен сам себе.

Пока стояли теплые дни, он прогуливался по узким улочкам Тагуна, сидел в парке, наслаждаясь приятной прохладой в тени каштанов, рассматривал с любопытством людей. Бывало отправлялся к набережной или на площадь Художников, где можно было повстречать знакомых. Друзей у Доминика не было, и в такие дни он особо остро чувствовал их нехватку.

Но так было, пока не настала пора дождей. Сейчас только и оставалось делать, что сидеть в четырех стенах в компании книг, в большинстве нудных и неинтересных.

Тогда наблюдая за веселой молодежью, катающейся на лодках по каналам города, шумными компаниями, сидящих в кальянных или просто гуляющих, Доминик еще больше злился на учителя и на их замкнутый образ жизни. В свет они выходили редко, чуть не два-три раза в год. Да и то, в основном их приглашали к себе люди среднего достатка.

Доминик глянул в окно, на свинцово-серое небо, вспоминая, как его учитель наконец-то получил долгожданную ауиденцию у Его Высочества и им удалось попасть в королевский дворец. Это было пышное, можно даже сказать, вычурное здание, расположенное недалеко от Тагуна.

Их экипаж остановился напротив высоких двухстворчатых дверей, которые тотчас распахнули слуги. У Доминика чуть голова не пошла кругом от царящего кругом великолепия и роскоши. Он ничего подобного прежде не видел. А потом гостей представили королю, на которого мальчишка поглядывал с плохо прикрытой завистью. Этот полный и некрасивый мужчина, прославившейся своей любовью к шумным развлечениям и женщинам, олицетворял собой тот образ жизни, который ученик Алевтина всегда хотел вести. У короля было всё, а у Доминика ничего...

Доминик раздраженно захлопнул книгу и прислушался — в доме было тихо. Алевтин, наверное, настолько увлекся работой, что снова забыл поужинать. Учитель в последнее время совсем пренебрегает своим здоровьем.

С наступлением холодов Алевтину стало хуже. Попав однажды под дождь, он подхватил простуду, довольно простую на первый взгляд. Но воспаленное горло и заложенный нос переросли во что-то более серьезное, и душераздирающие приступы кашля, в которых всё чаще и чаще заходился Алевтин, пугали Доминика. Он предложил пригласить лекаря, но учитель только отмахнулся. Слишком много дел. Простуда сама пройдет.

За окном серело небо, и сложно было сказать, который час. Мерный стук капель снаружи нагонял еще больше уныния. В комнате царил сумрак, и Доминик зажег несколько свечей.

Ему нравился огонь, и нравилось то ощущение уюта, которое дарило мягкое оранжево-алое пламя. Доминик вспомнил, как в детстве боялся темноты и его старшая сестра оставляла огонек, чтобы мальчик мог спокойно спать. Она была единственная, кто тепло к нему относился, в отличие от остальных. Доминик так и не понял, в чем провинился перед матерью и отцом, и почему родители с таким облегчением избавились от сына, сдав его на руки Алевтина. Потом, конечно, спустя несколько лет учитель рассказал ему. Одно время ходили слухи, что у матери Доминика был короткий, но бурный роман на стороне. Ничего Алевтин утверждать не стал, лишь добавил, что последствия её измены были.

Доминик опустился в широкое кресло. Наверху заходился в страшном кашле учитель, затем снова опустилась хрупкая тишина.

Юноша погрузился в размышления, когда внезапно сильный порыв ветра налетел на окно. Жалобно задребезжало стекло — и он испуганно подскочил. Его взгляд метнулся от окна к небольшому зеркалу на стене.

После того случая Доминик с настороженностью проходил мимо зеркал, невольно ожидая подвоха. Но ничего таинственного и жуткого не происходило, и вскоре ему удалось убедить себя в том, что это была лишь игра теней. Просто почудилось. Вот и всё.

Перед сном он занес Алевтину бокал горячего вина и травяной настой, чтобы смягчить боль в горле. Учитель был настолько занят бумагами, что даже не заметил присутствия своего ученика. Тот поставил поднос, пожелал спокойной ночи и ушел, не дождавшись ответа. Тарелки с нетронутым ужином Доминик отнес на кухню. К ним на дом приходила экономка, которая наводила порядок и готовила. Но она взяла на несколько дней отгул, и её обязанности легли на плечи Доминика.

Он немного почитал, а потом отправился спать. Дождь всё еще стучал за окном. Где-то лаяла собака. Лежа с закрытыми глазами, юноша прислушивался к мерному стуку капель и вскоре провалился в причудливый сон.

Доминик находился в незнакомой ему комнате. Здесь ничего не было, кроме зеркала в полный рост, обрамленного тяжелой деревянной рамой. Он стоял перед его гладкой поверхностью и разглядывал собственное отражение.

Или не собственное?

Вроде те же темные волосы, те же светлые глаза, те же высокие скулы и губы. Но что-то неуловимо новое проскальзывало в его лице, незнакомое.

Доминик подался вперед.

Отражение улыбнулось, чуть склонив голову набок.

Во сне крик так и застрял где-то в горле, а тело сковала свинцовая слабость.

Отражение поднесло палец к губами, показывая молчание, и улыбнулось шире, когда Доминик одними губами произнес: "кто ты?".

Только сейчас он понял, что из зеркала на него смотрит кто-то другой. Волосы стали светлее, короче. Глаза потемнели так, что зрачок почти сливался с радужкой. Черты заострились, лицо осунулось. Незнакомец был выше и крепче худощавого Доминика. И тот, наконец, признал силуэт, напугавший его до смерти в кабинете Алевтина.

С зеркалами, Доминик, шутки плохи. Отражения ведь тоже живые... Ты даже не представляешь, что скрывается за гладкой поверхностью. Никто не представляет. Это известно лишь самим зеркалам.

Так ему сказал когда-то Алевтин.

Доминик не придал значение его словам. До этого момента...

— Что тебе нужно?

"Всему своё время, мальчик. Всему своё время", мягкий голос раздался у него в голове, и Другой в зеркале снова улыбнулся. — "Это наша с тобой не последняя встреча, Доминик. Еще увидимся..."

А потом зеркало пошло крупными трещинами.

С оглушающим звоном лопнуло стекло, и разлетелись во все стороны осколки. Один из них порезал руку, которой прикрылся от острого дождя ученик Алевтина...

В этот самый момент Доминик проснулся и резко сел в кровати. Протер глаза, отгоняя липкие остатки сновидения, и глянул по привычке в окно — снаружи разливалось тусклое утро.

Но тут взгляд Доминика упал на руку, и он похолодел — на ладони виднелся свежий, еще не запекшийся порез.

Глава 4

Неожиданное путешествие

Веста

Липовый Месяц, Липец по Старому Календарю.

Сорок восьмой год эры Нового Бога.

— Дура ты, Веста! Дура! Боги, какая же ты идиотка?! И кто тебя дернул за язык, а? Вот кто тебя за язык дернул? Зачем? Зачем надо было корчить из себя невесть что? Отверженный и все его слуги, что же со мной теперь будет?!

Веста так до конца и не поняла, что именно на нее нашло. Ярость поднялась, клокоча в груди, и ей отчаянно захотелось стереть эту победную ухмылку с лица жреца. Он-то гордился небось собой, что поймал очередную колдунью, слугу Отверженного... И Веста не нашла ничего лучше, как проклянуть его при всех, чем окончательно убедила людей в своей темной, проданной Отверженному душонке.

Идиотский был поступок. Она и сама это признавала.

Темницей служил погреб, куда её привели и оставили до рассвета. Казнь ведьмы должна была состояться утром. Сперва Мечи долго решали, что лучше: утопить нечистую или сжечь. Остановились в конце концов на последнем. Старый и проверенный метод борьбы с нечистыми силами. Тем более, пруд рьяным слугам Единого показался мелковат для такой цели.

Сначала был гнев. Как только дверь за ней закрылась, Веста начала метаться среди бочек и мешков, спотыкаясь и ломая голову над тем, что ей делать. Узенькая полоска дневного света проникала через щель под дверью. Пахло сыростью и землей.

— И почему я выбрала именно это городок? Боги, ну зачем? Ехала бы себе дальше на юг. Увидела бы море! Там говорят тепло и редко идут дожди! Но нет, Веста, ты решила жить здесь, в тихой и спокойной обстановке! — от досады пнула мешок с прошлогодней картошкой. — Ну, как? Нравится обстановка? Надо же было именно так влипнуть в неприятности?! Молодец. Теперь гореть тебе на костре ярко и долго! — произнесла и резко замерла, представляя себе эту жуткую картину.

То, как её выводят утром на площадь, как приковывают к столбу, как жрец читает молитву о спасении темной души... А ей самой ничего не остается, как смириться с таким концом и надеяться на быструю смерть от удушья едким дымом.

Внезапно Веста почувствовала себя настолько усталой и опустошенной, что медленно опустилась на холодный пол и, закрыв лицо руками, дала волю слезам. Плакала и жалела себя она недолго. Минутная слабость прошла быстро. "Слезами горю не поможешь", так часто повторяла её бабушка. Вот, и сейчас вытерев влагу со щек тыльной стороной ладони, Веста принялась думать над той ситуацией, в которую влипла.

Эти охоты на ведьм и неверных начались относительно недавно. Сторонники Единого решили окончательно разделаться с теми, кто еще верил в старых богов и кто, по их мнению, имел дела с нечистой силой...

Чуть больше ста лет назад из-за моря пришел новый бог — Единый. Его приняли в Тимаре наравне со теми божествами, что жили здесь давно. Новая вера распространилась быстро, будто лесной пожар в знойные дни. Не прошло и полувека, как Верховный жрец Единого бога — Агний получил власть, почти что равную королевской. Он стал верным советчиком Его Величества, и не только в вопросах, касающихся духовности. Король оказался ничем иным, как марионеткой в руках искусного кукольника. Именно Агний объявил о начале эры Нового Бога и закате Старой Эпохи, именно по его приказу стали уничтожать храмы и идолы старых божеств, а язычников (как стали называть староверцев) предали мечу и огню. После смерти Агния место Верховного Жреца занял Исидор. Приемник оказался ничуть не лучше своего предшественника. Если не сказать, хуже.