Мост через реку Урсул

Вот какой-то пожилой мужчина — лет шестидесяти, не меньше — аккуратно проехал по мосту на велосипеде, справа и слева обвешанный двумя вместительными вещмешками, поверх которых болталась запасная шина. Заехав в лес, он остановился между березами, явно собираясь ставить палатку.

Вот две девочки-школьницы расположились за спиной Кирилла, положив на траву два небольших полиэтиленовых пакетика.

Вот у ворот остановился белый японец. Из машины выпорхнула девушка, быстро раскрутила цепь, шустро раскрыла ворота, положив под одну створку валявшийся тут же камень, а другую придерживая руками. Машина проехала и остановилась у самого моста. Девушка также шустро — чувствовался опыт — закрыла ворота. Села. И машина, медленно перебравшись через мост — пацанам пришлось потесниться и встать на боковые балки, — углубилась в густые заросли деревьев, явно пробираясь на таинственную туристическую базу.

Кирилл посмотрел на кафе, потом поднял взгляд чуть выше, на трассу, где по асфальту с резким шумом стремительно проносились машины — легковушки, грузовики, автобусы, бензовозы...

С легким удивлением отметил, что горы напротив были почему-то все лысые — ни деревца, ни кустика, ни высокой травы — наверное, солнечная сторона. А горы за спиной напротив густо поросли деревьями.

Насмотревшись, Кирилл решил прилечь и бросил себе под голову сумку. Укладываясь, он краем глаза заметил, как прямо напротив него, буквально в двух шагах, у воды остановилась молодая стройная женщина в легком зеленом купальнике, держа за худенькую ручку дочку лет трех.

Он посмотрел на женщину и сердце его растерянно екнуло. Кирилл конечно же знал, что помеси славян и азиатов дают подчас великолепные результаты, но такую красоту в своей жизни он видел впервые. И не мог даже и представить, что такое может быть на свете.

И такая совсем еще юная, а взгляд уже серьезный, внимательный, с какой-то даже глубоко затаенной грустинкой, явно скрывающий какую-то тайну.

Между тем молодая женщина тихо наказала дочке никуда отсюда не уходить. А Кирилл невольно замер, любуясь ею.

Яркое алтайское солнце играло в бурных потоках горной реки, многочисленными бликами слепя глаза и заставляя их отчаянно жмуриться. И в этих самых отражениях, где-то в самой их середине, стояла она — девушка безумной красоты, и многочисленные солнечные зайчики весело бегали по ее почти обнаженному телу.

Вот она шагнула в воду, мягко поведя бедрами вправо-влево. И у Кирилла перехватило дыхание. Вот она сделала еще один осторожный шаг по дну каменистой горной речки, снова грациозно поведя бедрами. И у Кирилла снова почему-то перехватило дыхание — ведь он так много видел подобных походок! А теперь вдруг получилось, что походка походке рознь. Оказалось, что главное не как девушка делает шаг, а какая именно девушка делает именно такой шаг! И Кирилл медленно таял в жарком мареве июля, глядя на эту женщину и почему-то вспоминая старый фильм "Сто дней после детства", виденный им когда-то очень давно, еще в раннем юношестве, и где главный герой вот также на солнцепеке тихо млел, видя, как сто раз знакомая девчонка вдруг принялась медленно раздеваться. И вот он сейчас, под теми же палящими лучами солнца, смотрел, как девушка в зеленом купальнике медленно входит в воду. И от этого, казалось бы простого действа, Кирилл волновался все больше и больше, то ли захваченный жарой, то ли усталостью, а то ли просто что-то неизвестное кольнуло его в сердце.

Эти плавные движения, эта женская фигура, до умопомрачения медленно-медленно входящая в воду, притянула его внимание, сковав его мышцы, сковав все его существо, всю его сущность. И он лежал на коврике, замерев, и фактически не дыша, и неотрывно глядел на девушку в зеленом купальнике, как она медленно, шаг за шагом входит в бурную реку Урсул, и как буруны вспениваются вокруг и между ее стройных длинных ног, и как брызги в бешенной скачке прыгают на ее коленки, бедра, животик...

И у Кирилла от всего этого закружилась голова. И, казалось, весь берег Урсула, все горы, вдруг поплыли вперед и вправо, а вместе с ними — и кафе с изгородью, и мост с машинами на берегу, и сама река Урсул — все вдруг стало смещаться вправо — неподвижной оставалась только фигура в зеленом купальнике. И Кирилл резко закрыл глаза, испугавшись, что сейчас он просто потеряет сознание.

Неужели можно обладать такой женщиной? — вдруг слабо подумал он. — Неужели можно дотронуться до нее, прижать к себе, уложить в постель, лечь с нею рядом?! Неужели все это можно?!

И Кириллу почему-то не верилось, что все это доступно простым смертным. Он был уверен — рядом с такой женщиной могут находиться только особенные мужчины, а не кто попало. И еще он был уверен — в круг этих избранных такой разгильдяй как Кирилл Кольцов уж точно не входит.

И он вздохнул чуть ли не вслух — как противно увлечься женщиной, но не иметь возможности сблизиться с ней — не тот уровень! Кто я, и кто она? Если я к ней подойду, она ведь даже на меня и не посмотрит! — с горечью подумал он, открывая глаза, и тут же захотел было снова закрыть их, но у него ничего не получилось. И он все также неотрывно смотрел на нее — как она отошла от берега на глубину (по пояс), как поплыла, и как перед мостом стала выходить.

И от того как она выходит, с каждым шагом все также грациозно покачиваясь, он млел еще больше, изводя себя мыслью — Боже, ведь досталось же кому-то такое совершенство! И этот кто-то зарядил ее дочкой! И он может совершенно свободно лапать это тело по двадцать раз в день, присаживать ее к себе на колени, совершенно не осознавая, каким богатством он владеет!.. Эх, как несправедлив этот мир!

Вот она вернулась к послушной дочке, и Кирилл невольно отметил, что и у мамы и у дочки на ногах — тапочки. В следующий раз надо будет купить кеды, недовольно подумал он. — А то с таким купанием все ноги обломаем!

Между тем прямо напротив Кирилла женщина принялась купать свою дочку в спокойной воде — перед бурунами, держа ее под грудь. И он встал — чтобы лучше ее видеть. А чтобы не торчать как истукан, он подошел к остывающему костру и, расположившись рядом с Катей, принялся неторопливо подкидывать в огонь щепки.

Мимо цепочкой проходила компания — два мужика и женщина. Все — алтайцы. Мужики поравнялись со стоявшим Кириллом. Остановились, закрыв от него маму с дочкой. Первый мужчина — сухощавый алтаец неопределенного возраста — протянул руку. Кирилл пожал ее.

— Закурить есть? — спросил мужчина, протягивая руку и присевшему на коврике Михаилу, которому, впрочем, пришлось тут же подняться.

Было видно, что алтаец, не смотря на то, что нет еще и двенадцати часов, был уже изрядно нетрезв.

Кирилл протянул ему пачку. Между тем к ним приблизился и второй алтаец, который также протянул руку для рукопожатия. А женщина-алтайка осталась покорно стоять в стороне. Первый алтаец взял из пачки несколько сигарет.

— Ягода нужна? — спросил второй алтаец — явно помоложе и помускулистее.

— Нет, — отрицательно покачал головой Михаил.

— Сфотографируемся? — вдруг предложил молодой, глядя на Михаила и кивая на сотовый телефон, валявшийся на коврике.

— Аккумулятор сел, — соврал тот, отчего-то напрягшись. Следом за ним почему-то напрягся и Кирилл.

— На той стороне — много ягод. Смородина, шиповник, — сказал первый алтаец. — Я здесь — лесничий, — пояснил он.

— Да мы проездом, — отмахнулся Кирилл. — Искупаемся, остынем, да дальше двинем.

— А то смотрите, — процедил, словно через силу нетрезвый лесничий, протягивая руку на прощанье.

Снова пережали друг другу руки и алтайцы ушли.

— Вот жизнь! — восхитился Михаил, глядя им вслед. — С утра — и уже под градусом! Сейчас ягоды насобирают, продадут, снова водки купят!

Кирилл кивнул, соглашаясь.

За время разговора женщина в зеленом купальнике уже ушла и Кирилл, судорожно оглядев округу и не увидев их, почему-то расстроился.

На том берегу с громкой музыкой подкатил черный джип. Остановился, притиснувшись к их машине. Распахнулись двери, и музыка зазвучала еще громче. Из джипа вывалились две худые девицы и тут же принялись танцевать прямо на траве, усилено при этом кривляясь.

А две скромных девочки-школьницы, которые расположились неподалеку от Кирилла, заинтересованно смотрели на джип, и та девочка, что была с длинными волосами и маленькой попкой, вдруг резко, в такт музыке, задвигала плечами и бедрами — вправо-влево — при этом плавно покачивая руками.

Катя тоже оторвалась от костра, с нескрываемым интересом поглядывая на тот берег.

— Нагрянем в гости? — предложила она парням, но те отрицательно покачали головами.

И она, пожав плечами и кинув полотенце Кириллу, пританцовывая, ушла к шумной компании.

— Вот шлюха! — изумился Михаил.

— Все они такие! — равнодушно согласился Кирилл.

— Нет, — отрицательно покачал головой Михаил. — Я, например, совершенно не представляю вон ту вот женщину в такой вот роли.

Кирилл посмотрел в указанном направлении и увидел так заинтересовавшую его маму с дочкой. Они сидели на травке на небольшом красно-желтом покрывале. Мама тщательно вытирала дочку широким полотенцем. Судя по вещам они были вдвоем, без мужчины. И это почему-то сильно обрадовало Кирилла. Похожа на Синильгу из Угрюм-реки, — вдруг подумал он. Именно так Кирилл ее себе и представлял, когда в детстве с замиранием смотрел черно-белое кино. Правда, та Синильга была соблазнительница, а эта Синильга — женщина-мать, добрая, спокойная и уверенная. Но все равно — безумно и соблазнительно красивая!

Глава 3.

Мимо костра проходила дородная мама-алтайка с двумя детьми — мальчик лет восьми и дочка пяти лет. Все, естественно, в купальниках.

— Да ты подойди к костру и погрейся, — донеслось до Кирилла.

Он посмотрел на детей. Действительно, оба дрожали от холода.

— Подходите к костру, — тут же предложил он. — Что дровам зря гореть?

Мама пошла дальше, а дети подошли, причем мальчик сразу протянул руки к огню, а девочка встала позади него.

— Стесняется, — сказал мальчик Кириллу, кивнув в сторону сестренки.

Кирилл протянул девочке веточку.

— Ломай ее и подкидывай в огонь, — предложил он, решив, что так ей будет проще побороть свою застенчивость.

Девочка неуверенно подошла, взяла ветку, послушно стала отламывать от нее сучки и кидать их в огонь. А Кирилл посмотрел по сторонам, с сожалением отметив, что дрова заканчиваются и поблизости их не видно. К ним подошел алтаец лет сорока. Как и все здесь на берегу тоже в купальных плавках. Молча протянул Кириллу руку, пожал ее.

— Горит плохо, — заметил он, глядя на огонь.

— Да дров маловато, — ответил Кирилл, в душе удивляясь такому интересу.

Алтаец кивнул и решительно скрылся среди деревьев. И вскоре он притащил целое сухое дерево. Наверное, отец этих детишек, решил Кирилл. Следом подошел еще алтаец, помоложе. Также пожал руку Кириллу, попросил прикурить от костра. Кирилл разрешил и алтаец вытащил из огня ближайшую веточку и неторопливо прикурил.

Дети усиленно грелись и Кирилл энергично наломал свеже-принесенных дров, сам подкинул в огонь и выдал девочке очередную порцию сушняка, чтобы она не чувствовала себя лишней. Мимоходом заметил, что мимо проходила дрожащая дочь Синильги. Наверное, снова успела искупаться.

— Иди к костру! — невольно позвал Кирилл. — Присоединяйся! Здесь все греются!

Ее красавица-мама только улыбнулась, кивком головы разрешая дочери, и девочка подошла. И Кирилл по инерции дал ей в руки сухие веточки.

— Подкидывай, — предложил он как можно более дружелюбно — очень уж ему захотелось, чтобы девочка осталась у костра, а значит — и ее мама!

И девочка серьезно кивнула и принялась сосредоточенно кидать в костер по одной веточке, старательно целясь точно в середину.

Кирилл невольно посмотрел на ее маму, стоявшую чуть позади своей дочки, мельком успел заглянуть в ее большие черные глаза и сердце его глухо сдавило. Молодая женщина вежливо улыбнулась Кириллу, и он поспешно перевел взгляд на ее дочку.

— Тебя как зовут? — наконец решил он обратиться к этой девочке.

Она подняла голову. Внимательно, совершенно по-взрослому посмотрела на Кирилла.

— Анастасия, — необычайно серьезно ответила маленькая кроха.

— А меня — Кирилл, — невольно ответил он, завороженный ее взрослым взглядом.

Девочка так же серьезно кивнула в ответ.

— Будем знакомы, — сказала она, снова переключаясь на костер, а Кирилл невольно посмотрел на ее маму, и та снова улыбнулась ему.

— Она у меня не по годам взрослая, — сказала Синильга, гордо глядя на свою дочь и светясь глазами.

— Я даже растерялся, — честно признался Кирилл, млея в душе от близости этой женщины, и судорожно ища какую-нибудь еще тему для разговора — смотреть в ее лицо, в ее глаза, и при этом совсем не отводить взгляда оказалось чертовски приятно, вплоть до мурашек между лопаток. И ему хотелось смотреть еще и еще. А для этого необходимо было что-то говорить.

Между тем, отогревшись, брат с сестрой отошли от костра, и они остались втроем.

Кирилл задумался, глядя на Синильгу, и она снова вежливо улыбнулась ему. А он к ужасу своему вдруг понял, что сказать-то больше и нечего, а просто так тупо пялиться на нее — совершенно неприлично, и Кирилл снова повернулся к дочке Синильги. Заметил, что веточки в ее руке уже подходят к концу и быстренько наломал и подал ей новую партию — побоялся, что девочка уйдет от костра, а вместе с ней — и ее мама.

— Согреваешься? — спросил он.

Девочка кивнула, с серьезным видом принимая новую партию веточек.

— Тебе сколько лет? Если это не секрет, — снова спросил Кирилл и постарался не смотреть в сторону Синильги, и даже не скосить глаз.

Девочка аккуратно зажала веточки подмышкой, подумала, шевеля губами, потом протянула к нему правую руку, показывая три пальца.

— Три годика? — уточнил Кирилл.

Девочка снова кивнула, берясь за веточки. А Кирилл снова подчеркнуто не посмотрел в сторону ее мамы, подумав про себя — Сейчас я спрошу ее, умеет ли она плавать, и нравится ли ей здесь купаться, потом спрошу, чем она любит заниматься...

— Совсем уже большая, — тут же принялся он реализовывать свою тактику.

И он все подавал и подавал девочке веточку за веточкой, боясь, что ей станет скучно и она уйдет от костра, а тогда уйдет и ее мама. А так — ребенок все-таки постоянно занят. И он все спрашивал и спрашивал, разговаривая с этой маленькой щупленькой девочкой, и у него были такие ощущения, что с каждым произнесенным им словом он касается горячего тела ее мамы.

— Смелая у вас дочка, — произнес Кирилл, наконец набравшись храбрости и полуобернувшись к Синильге.

Девушка в зеленом купальнике медленно перевела взгляд на Кирилла, мягко улыбнулась. И от этой улыбки у Кирилла бешено заколотилось сердце.

— На самом деле она очень стеснительная, — произнесла Синильга грудным бархатным голосом, от которого у Кирилла сладко сжалось в глубине души. — Просто я ей сказала, что можно, вот она и подошла.