Например, если вы заглянете в издания "Random House" конца 1980-х или поздний "Новый толковый словарь Вебстера" по теме "контроль над сознанием", вы заметите явное отсутствие описания. Вы можете сделать следующий шаг в поиске ответа и открыть оксфордский "Companion To The Mind" ("Oxford Press" 1987), и вы не найдете ничего по теме контроля над сознанием. Возможно, теперь вам станет понятно, что через умолчание "Random House" и "Oxford Press" вы стали жертвой информационного контроля.
Контроль над сознанием в некоторых источниках условно определяется как информационный контроль. Это один из признаков, по которому вы можете понять, что такому источнику нельзя доверять. То, о чем мы думаем, что мы думаем, основано на том, что мы узнаем. Манипуляция умами, нацией умов может осуществляться через управление информацией. Контроль над мыслями, полученный через контроль над информацией, многие нечистоплотные исследователи называют "мягким" контролем над сознанием.
Сейчас мы живем в мире, в котором дальнейшее существование многонациональных компаний и правительств зависит от мгновенного обмена информацией. Однако мы все слышали о так называемой "проблеме информационной перегрузки". Авторы этой темы говорят нам: того, что мы видим и слышим, достаточно для принятия рациональных решений, касающихся нашей жизни. К сожалению, это не так. Мы не знаем правду о жестоком контроле над сознанием, который быстро разрушает наше общество.
Вывод здесь совершенно очевиден — мы как граждане якобы свободной страны не должны допускать, чтобы наше правительство ограничивало какую-либо информацию, прикрывая преступную деятельность под предлогом защиты национальной безопасности.
Тайное знание — это власть с возможностью контроля. Прилагались целенаправленные усилия для управления национальными СМИ в этой сфере, но иногда происходили утечки информации. Некоторым сенсационным новостям не было логического объяснения. Что на самом деле происходило с Джимом Джонсом из Джонстауна? С Сирхан Сирхан? С Джоном Хинкли, Ли Харви Освальдом? И что еще более важно — почему это случилось? Простой общий знаменатель, под который подходят истории этих людей и истории их болезней, — это контроль над сознанием.
В действительности, управление информацией это лишь один из компонентов контроля над сознанием. А "промывание мозгов" — термин, придуманный журналистами, писавшими о Корейской войне 1951 года, которым они обозначили то, как китайцам были навязаны "реформы".
Термин "промывание мозгов" означает для большинства людей разрушение памяти человека. Этот сленг используется в СМИ при обсуждении больших перспектив технологий контроля над сознанием. В реальности применяемые технологии промывания мозгов аналогичны тем, что используются в управлении поведением на основе травмы.
В течение последних трех десятилетий многие религиозные объединения попали в поле внимания ведущих СМИ как деструктивные культы. Акцент на слове "деструктивные" необходим в определении этих объединений. Словарь "Random House" определяет культ как "особую систему религиозного поклонения". Но если руководствоваться этим определением, то под него подпадут все религии. Эти так называемые деструктивные культы были публично осуждены средствами массовой информации за применение методов "промывания мозгов" на своих последователях. Однако очевидна озабоченность, которая высказывалась теми же СМИ, тем, что не решена проблема контроля над сознанием, основа для этих злоупотреблений.
Новостные СМИ почему-то не могут публично вскрыть этот пресловутый ящик Пандоры. Но что если при более пристальном изучении этого явления вскроется связь между руководством этих деструктивных культов и финансируемыми правительством исследованиями по контролю над сознанием? Эти обобщающие вопросы, которые сами по себе должны быть правильно адресованы, подведут к важным выводам в понимании этой социальной эпидемии, связанной с физическим и психологическим насилием. Углубленное расследование станет первым шагом в решении множества проблем — деструктивных культов, серийных убийц и сексуального насилия над детьми.
Как потребители подаваемой национальными новостными СМИ информации, мы продолжаем придумывать полуправду, которая становится следствием массового манипулирования сознанием.
Историки дают нам возможность заглянуть в будущее, изучая события прошлого. Представляется вероятным, что на протяжении всей истории в конце каждого тысячелетия человечество возвращается к определенным видам странного поведения. Например, в последние 150 лет получает широкое распространение увлечение оккультными "черными искусствами", которые включают в себя сатанизм или люциферианские религии. Эти конституционно защищаемые "религии" используют травму для установления контроля над умами своих последователей.
Техники контроля над сознанием, применяемые в оккультных группах (что засвидетельствовано в показаниях жертв и в отчетах правоохранительных органов), были привлечены, чтобы преодолеть разрыв между прикладной наукой и Шаманизмом. Оккультизм как способ выражения религиозных убеждений существовал в течение тысяч лет. Только в последние 150 лет наука активно воплощала в жизнь знание о манипулировании сознанием, скрытое внутри систем оккультных верований.
Как говорится в словаре "Random House", оккультизм — "это практика предполагаемого знания сверхъестественных сил, находящихся за пределами обычного знания". Еще раз напомним, что тайное знание равнозначно власти.
В 1971 году в газете "Нью-Йорк Таймс" вышла статья о ЦРУ и оккультных исследованиях, написанная на основе материалов, опубликованных правительством США в соответствии с Законом о свободе информации. Это был доклад для конгресса, который ясно показал, что ЦРУ проводило клинические исследования с применением оккультно-религиозной практики с участием практикующих специалистов по черной магии. Особый интерес ЦРУ был направлен на повышение уровня внушаемости через определенные оккультные ритуалы, проводимые силой мысли практикующих. Каннибализм и кровавые ритуалы занимали самое высокое место по значимости в этих исследованиях.
Поведенческая психология учит нас, что человеческая внушаемость является основой для внешнего контроля над сознанием. Этот фактор внушаемости создает юридическую проблему, когда мы рассматриваем создание законов для защиты людей от открытого или скрытого контроля над их сознанием. Такое рассмотрение фактора человеческой внушаемости может вскрыть все формы воздействий, ориентированных на продвижение услуг или продуктов, (реклама), и они станут незаконными. Рекламу или маркетинг услуг и/или товаров через средства коммуникации с полным основанием можно определить как вид психологического манипулирования (мой друг, патриот, Стивен Джейкобсон опубликовал свою книгу под названием "Контроль над сознанием в Америке" (2) в 1985 году, в ней он красноречиво разоблачает науку манипулирования сознанием с помощью рекламы). В качестве основы для успешного влияния на поведение человека требуются приемы манипулирования сознанием, которые, если их умело применять через средства рекламы, станут формой "мягкого" контроля над сознанием. Понимание внушаемости через тактильные ощущения как через "ахиллесову пяту" человека показывает, что все могут быть уязвимы и на каком-то уровне стать жертвой "мягкого" контроля над сознанием.
Споры о том, что является, а что не является контролем над сознанием, продолжаются среди специалистов по вопросам права и психического здоровья. Эта путаница обеспечивает форму легальной защиты тех специалистов, которые практикуют контроль над сознанием через травму, единственный метод внешнего управления сознанием, который по своей эффективности является абсолютным. Все другие виды контроля над сознанием, в том числе химические и электронные воздействия, рассматриваются этими специалистами-экспертами как временные.
Существуют законы, защищающие право граждан США придерживаться своих религиозных убеждений и свободы слова. Нет законов, которые бы защищали конкретно лидеров деструктивных культов и тех, кто практикует контроль над сознанием через травму. Тем не менее, из-за того, что правительство США использует контроль над сознанием, и из-за того, что существует большое разнообразие юридических заключений в отношении принятых ограничений свободы слова и религиозной практики, юридические лазейки для преступников, использующих эти методы для своей личной выгоды, остаются открытыми.
Для каждой проблемы есть решение. Нахождение формулы решения проблемы плотно упирается в качество исследования ее сущности. Законы разрабатываются специально для того, чтобы защитить людей от контроля над сознанием. Практически каждое цивилизованное общество обязательно имеет законы, которые призваны защищать людей от этих методов и наказывать тех, кто их практикует. Законы применяются в соответствии с толкованием законодателями конкретного юридического языка. Недостаточное исполнение законов уже проявляется в отсутствии книг, которые могли бы защитить нас от насилия контроля над сознанием, избавить от противоречивых юридических толкований, закрывающих свидетельства жертв ЦРУ и АНБ соображениями национальной безопасности.
Изуверства контроля над сознанием, совершенные кем-то, кто может быть связан с проектами, финансируемыми правительством, обычно игнорируются и прикрываются. Жертвам этих методов в их попытках добиться справедливости в суде мешают оплаченные правительством так называемые эксперты-юристы, получающие инструкции от АНБ.
Определение термина "контроль над сознанием" схоже с определением закона "О национальной безопасности" от 1947 года. Основа для решения спора о национальной безопасности проста. Она определяется как "Истина применима логически".
Очевидная истина заключается в том, что закон "О национальной безопасности" должен быть истолкован в интересах сохранения целостности военной тайны, вместо того, чтобы защищать преступную деятельность высшего порядка.
Отмена этого закона и замена установленных правил воинских уставов, касающихся национальной безопасности, на нарушает конституционные права американских граждан.
______________________________________________
ПРИМЕЧАНИЕ МАРКА ФИЛЛИПСА:
2. "...книгу под названием "Контроль над сознанием в Америке"..."
— ISBN # 0-911485-00-7
ГЛАВА 2
СПЕЦИАЛИСТ ПО ПРОДАЖАМ, ИССЛЕДОВАТЕЛЬ, ПАТРИОТ.
МОЯ ЛИЧНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ
"Всякая революция, кровавая или бескровная, имеет две фазы. Первая — это борьба за свободу, вторая — борьба за власть. Фаза борьбы за свободу божественная. Тот, кто участвовал в ней, неизменно чувствует, физически, что его лучшее и самое драгоценное внутреннее "Я" вышло на поверхность. Мы знаем, что верность истине стоит выше, чем наше собственное участие в управлении страной, — и именно поэтому мы не должны быть обществом, которое бы отказывалось от этических норм во имя политических миражей". (3)
— Моя жизнь превратилась в кошмар, и я проснулся, — сказал я своей бабушке Мамалин Джонсон, слезы текли по моим щекам, капая с моего подбородка на ее лакированные туфли. Она, выслушав, ласково погладила меня по плечу.
Слова, которыми мы обменялись, обои и мебель в комнате, моя любимая бабушка Мамалин, даже вкус моих слез в сочетании с всепоглощающим чувством горя — все это запечатлелось в моей памяти.
Это было лето 1950 года перед тем, как я должен был пойти во второй класс. Первый год, оставшийся в моей памяти как в тумане, и у этого была причина.
Жизнь моя и моей семьи кардинально изменилась по сравнению с предыдущим годом. Настолько кардинально, что прошел почти год, прежде чем я понял, что жизнь не становится проще. Мое заикание становилось все хуже. В редкие моменты я мог говорить связно, ограничиваясь короткими предложениями, лишенными слова "Вы", и только с моей мамой или бабушкой. Иногда, когда я был зол, я мог говорить четко, или во время разговора с деревьями, когда был один в лесу. Видимо, мое разочарование в общении через речь из-за заикания усилилось травмой, пережитой в прошлом году. Тогда я еще не знал, позитивно или негативно эта травма повлияет на мою будущую жизнь и жизнь других людей.
В жаркий июльский день 1949 года мой отец помог забраться сначала моей маме, потом мне в седло нашего резвого четырехлетнего "дареного коня" Вояка. Должна была состояться первая моя поездка верхом. Волнение момента в сочетании с заиканием заставило меня буквально потерять дар речи. Насколько я помню из фотографий, сделанных в то время, я был одет в пропитанную потом бледно-желтую рубашку из хлопка, темные шорты, коричневые носки и грязные теннисные туфли. В шесть лет я был очень худой и даже не занял оставшееся пространство седла позади моей мамы.
Мама, держа в руках поводья, мягко скомандовала коню: "Давай, Вояк. Не робей". Он начал медленный спуск к узкой, покрытой известняковым щебнем дороге рядом с нашим участком. Дойдя до гравийной дороги, конь повернул влево, на мгновение разочаровав меня, поскольку я думал, что мы собирались совершить совсем небольшую прогулку. До оживленного асфальтированного перекрестка было около четверти мили, его было опасно пересекать. (Моя мама решила ехать в противоположном направлении, мы могли бы проскакать пару миль, прежде чем доехали бы до дороги с автомобильным движением.)
Когда конь повернул от нашего дома на деревенскую дорогу, мама подтолкнула его пятками по бокам. На новую команду "Пошли" конь ответил мягким рывком и начал быстрой рысью спускаться вниз по середине дороги.
Скорость была слишком быстрой для безопасного выезда на гравий. Я тогда не знал этого и не испугался, пока не увидел приближающийся перекресток. Я закричал: "Лллучше притормозить. Ммможет бббыть, сссюда едет мммашина". Прежде чем я произнес последние слова, мама начала соскальзывать с седла. Я не мог видеть ее лицо, когда она исчезла под конем, и вожжи исчезли вместе с ней. Конь на всем скаку понесся вперед. Через мгновение осознание того, что я остался один в седле, без возможности управлять конем, захлестнуло меня. Быстро я потянул его за гриву, но безрезультатно. Именно тогда я понял, что неуправляемый конь не собирается останавливаться перед перекрестком. Я прыгнул. Насколько я помню, падение было стремительным и при моем приземлении на острые камни мне было совсем не больно, хотя мне в тот момент казалось, что мое тело никогда не перестанет по ним катиться. Пыль начала оседать, я сел, перепуганный, вытер от липкой крови глаза и смотрел на маму. Она лежала в рассыпанной куче гравия у дороги. Я подбежал к ней.
Первое впечатление было, как будто она просто лежит с широко открытыми глазами, в шоке от падения. Потом я заметил, что ее глаза не моргали, а вокруг головы была лужица густой крови. Боясь оставлять ее у дороги и не имея достаточно сил, чтобы тащить ее, я начал кричать в сторону нашего дома в надежде, что мой отец услышит меня. Почти сразу же он откликнулся:
— Что случилось? Что случилось?
Я уже не мог отвечать. Он опустился на колени, заговорил с мамой, но остановился на полуслове, очевидно, увидев, что взгляд ее неподвижен, а задняя часть ее головы имела большую вмятину. Мгновенно он подхватил ее, и, пока мы бежали обратно к дому, он крикнул моей одиннадцатилетней сестре, чтобы она вызвала скорую помощь. До сегодняшнего дня я не могу вспомнить, как мы добрались до больницы.
