Цунами

Но вот освещение самой инспекционной части закончилось, и князь оказался на борту "Настеньки", рыболовной яхты барона фон Жменева.

Княгиня, фрейлины и горничные просто ахнули, а дети восторженно завопили, когда произошла поклевка, и удилище великого князя согнуло дугой, заставив того изо всех сил напрячься, вытягивая крупную рыбину. Впрочем, коль бы не хитромудрое крепление тяжелого и прочного, но весьма гибкого удилища к борту яхты, то вряд ли б князь вообще удержал морского исполина. Вскоре огромный палтус был изловлен, вытащен при помощи специальной лебедки из воды и подвешен над палубой.

Субтитры гласили, что оная рыбина весила триста десять фунтов. Далее было написано, что череп, хребет и шкуру рыбины князь передал в морской музей Владивостока для создания чучела, а ее мясо — в школы этого же славного города.

Следующая же рыбалка, в отличие от предыдущей, была в открытом море. И снова мощный рывок, заставивший князя приложить все усилия для вываживания огромной рыбы. Несколько минут зрители, затаив дыхание, наблюдали за тем, как Александр Михайлович подводит огромного марлина к яхте, а потом все дружно вскрикнули. Рыба то ли с перепуга, то ли решивши продать жизнь подороже, одним могучим рывком выскочила из воды и влетела на палубу яхты, едва не сразив своим острым, как большая игла, мечом великого князя. Несколько секунд на палубе юта "Настеньки" творилось форменное безобразие, учиняемое рыбиной. Вот вылетел за борт один из матросов, вышвырнутый ударом огромного хвоста беснующейся морской твари.

Но вот блеснул длинный кортик барона, поразившего марлина позади жабр, а великий князь и еще один из матросов ухватили рыбину около хвоста, прекратив-таки дикие прыжки по палубе.

И добыча князя замерла, пару раз дернув напоследок хвостом. Выпавшего за борт моряка со смехом втащили на борт, а торжествующий князь разлил по бокалам крепкий ром, не обходя при этом и рядовых матросов. Благо, что экипаж яхты невелик, всего человек с десяток.

Потом съемки на небольшом острове, где громадный марлин был подвешен на дереве, и князь с бароном фотографировались около него для обошедшего мировые газеты снимка. Опять титры говорили, что рыбина разделана, и шкура, череп и хребет будут переданы музей Владивостока.

— А мясо куда дели? — поинтересовался отошедший от шока цесаревич.

— Часть сами зажарили на угольях и съели, часть аборигенам отдали. Смотрите, там и далее интересно, — улыбнулся взволнованной жене князь.

Далее на экране выросла громадина нефтедобывающей платформы, и показали деловой визит князя как акционера и представителя инвестиционной компании. Берега Сахалина и континента, отходящий во Владивосток нефтеналивной танкер выделки американских верфей. Грубые, мужественные нефтяники, месяцами живущие на этой махине из стали и бетона среди хмурых волн и зимних льдов. Начальник платформы в компании великого князя и барона.

Далее Шантарские острова, охота на гигантского бурого медведя.

И спасение детеныша касатки, по глупости и малолетству попавшего в ловушку прилива. Князь, барон и еще пятеро человек из личной охраны князя и команды барона, вытягивающие молодого, но уже весьма крупного и зубастого зверя на парусине в такое близкое, но недоступное море. Волнующиеся неподалеку от коварных береговых скал взрослые касатки. И наконец, прощальное фото князя, обнявшего звереныша неподалеку от головы. И улепетывающий прочь от берега детеныш, поднявший бурун не хуже небольшого миноносца.

Потом были приемы и балы в Порт-Артуре и Владивостоке, собрание купцов и промысловиков в Петропавловке-Камчатском и золото— и нефтепромышленников в Николаевске.

Дамы сделали резкую стойку, ну прямо как английские легавые, на наряды баронесс Анастасии и Элизабет фон Жменевых, а также старшей воспитанницы старого барона фон Жменева княжны Линь Йен принцессы Суонь, наследницы императоров династии Чжоу. Кстати, неизвестно, где и в каких краях младший барон нашел названную сестру свою и своей супруги, Анастасии Ильиничны, урожденной княжны Огневой. Но зная, что оба барона, командуя небольшим отрядом охотников, буквально этой зимой сумели отбить у хунхузов в жестокой перестрелке еще одну девицу с остатками челяди и охраны (совсем малолетнюю, которую и эмир бухарский, и царь персидский уверенно опознали как наследную княжну Медину рода Зенды), никто особо этому и не удивлялся. Вообще, баронам фон Жменевым стоило только посочувствовать. Устраивать браки двух особ императорской и царской крови — это вам не фунт изюма. И неважно, что род фон Жменевых неприлично богат: учитывая, что бароны — подданные русского императора, а девицы происходят из сопредельных стран, то разрешение на брак обеих должны выдавать государи России и Персии или России и Китая. А принимая во внимание то, что княжна Анастасия вышла замуж за барона Евгения фон Жменева против воли двора, фактически сбежав от свадьбы с одним из балканских князей, и каким скандалом все это закончилось, добиться согласия государя Николая будет непросто.

Когда фильма закончилась, молодежь в виде сыновей князя и юных фрейлин княжны слезно попросили повторить сеанс. На что князь Александр Михайлович милостиво согласился, но отказался присутствовать при повторе, сославшись на многочисленные дела государственные и личные, запущенные во время путешествия.

И вместе с отцом и цесаревичем удалился в свой рабочий кабинет.

— Держи, Михаил. Тебе как кавалеристу понравится. Это пистолет-пулемет конструкции господина Судаева и пистолеты господина Токарева. По уверению господ из приданных мне в сопровождающие президентом Шляховым — лучшее оружие после окончания Великой Отечественной Войны тысяча девятьсот сорок первого — сорок пятых годов.

На массивную, сандалового дерева столешницу легли два пистолета и нечто, ни на что не похожее.

Короткий ствол, заключенный в издырявленный кожух, переходящий в ствольную коробку, пистолетная рукоять при этом, и практически все. Рядом, в грубом брезентовом чехле, виднелись горловины шести магазинов, набитых золотистыми патронами.

Но цесаревич Михаил не зря служил не первый год, и огнестрельное оружие любил и уважал. Взяв в руки сам пистолет-пулемет, он извлек из подсумка магазин и, немного подумав, уверенным движением пристегнул его к оружию.

— Не заряжай. Тут тридцать три патрона, а стреляет сия машинка исключительно очередями. Шестьсот выстрелов в минуту — техническая скорострельность, боевая — сто — сто пятьдесят. Не стоит городовых беспокоить, — усмехнулся Сандро, кладя на стол пару книжиц. — Руководства службы по пистолету и автомату, братец. В пистолетах восемь патронов. Патроны маузера образца девяносто шестого года. Для пистолетов уверенный бой на полста аршин, для пистолета-пулемета — до двухсот, а в составе отделения отличных стрелков — до четырехсот.

— Да уж... взвод солдат с такими машинками выкосит эскадрон кирасир. — Цесаревич задумчиво покрутил в руках вороненую железяку. — Впрочем, с другой стороны... придется караколировать по новой учиться.

— Не получится. Почитаешь уставы тамошней пехоты и артиллерии, поймешь почему. Собственно, нам бы протолкнуть эти уставы для нашей армии. Но не пройдет, наши старые генералы насмерть встанут, а не пропустят. Дай-то бог принять подобные уставы после первых месяцев боев. — Князь раскурил сигару и уселся в кресло, жестом пригласив последовать его примеру отца и цесаревича.

Старый князь покрутил в еще могучих руках пистолеты и положил их на стол. Взял со стола наставление по пистолету-пулемету. Принял обрезанную и раскуренную сигару у сына и зачитался, хмурясь от раздражающей орфографии.

Кабинет на какое-то время окутался табачным дымом.

— А представляешь, ТАМ, у них, курить нельзя вне специальных курительных комнат, — задумчиво сказал великий князь, пуская в потолок кольца дыма.

— Каждой Марфушечке свои игрушечки. — Цесаревич наконец отсоединил магазин от пистолета-пулемета и положил его на стол, взяв один из пистолетов. — Это такими вы хотите офицеров на Дальнем Востоке вооружить?

— Ага. Десять тысяч таких игрушек уже лежат в Охотском остроге. Постепенно завозятся прочие образцы стрелкового оружия, а также артиллерия. Кое-что я сюда привез, завтра покажу Николаю. Правда, оружие ввозят достаточно медленно, младший из баронов блюдет бизнес-план по доставке станков, тракторов и прочего оборудования для промышленности и сельского хозяйства. Но свободного места на кораблях хватает, так что ручеек постоянный. Одних танкеров пригнал уже десяток. Плюс ледоколы для Владивостока и Петропавловска-Камчатского. Целых пять штук. Многовато, конечно, но запас карман не тянет. Вообще, там деловая жизнь кипит. Не зря Нобели на фон Жменева жалуются Николаю и настроили против него министров. Но им ходу на Дальний Восток нет. Просто боятся, Евгений-то себя крутым бойцом показал. Настоящий башибузук, не позволит им лезть в его вотчину. А Витте нефть и уголь тех мест сразу не заинтересовали, а теперь поздно. Компаньоны баронов мы да наместник, так что нефть, уголь, рыба и интенсивное сельское хозяйство развиваются бешено. Побывал я и на ранчо у баронов. Поглядел. Восемь тысяч коров, представляешь? Да хороших пород. Плюс коней около трех тысяч на конезаводах. Причем кони хоть сейчас в строй. Правда, это в основном мустанги американские, дикие. Но казачки на них молятся. Мустанги-то — потомки испанских пород, что конкистадоры и испанские переселенцы упустили. Они сильнее монгольских и тувинских лошадок, а по выносливости и неприхотливости не уступают. Так что у фон Жменевых казачьи атаманы всех продаваемых лошадок уже на несколько годов вперед расписали.

Молодой князь встал с кресла, прошелся по кабинету и задумчиво уставился в окно. Его отец внимательно следил за сыном, отложив книжицу в сторону.

— А ТАМ как? — тихо, шепотом спросил Михаил.

Молодой князь усмехнулся, открыл дверь кабинета, поглядел в пустой коридор и аккуратно закрыл ее обратно.

— Мой брат Николай прав. ТАМ странно. И страшно в мертвых мирах. Младший барон провел меня по погибшему Санкт-Петербургу. Жутко, словами не передать. Зато в мире президента Шляхова все живет и прямо-таки плещет. Питер там огромен, ярок, красочен. А Москва-то какая! Огромные, в сотни саженей дома в центре, так называемая Москва-Сити. По словам барона, САСШ или, к моему немалому удивленью, Китай еще богаче на эти "небоскребы". Но заходили мы накоротко, барон меня даже не стал представлять этому Шляхову. Мол, не стоит рисковать, окружение Шляхова хоть и почищено от иностранных агентов, но береженого Бог бережет. Прогулялись, зашли в пару магазинов, Ксении и детям подарки купил. Маршал же принял, пусть и накоротко, немного переговорили. Умнейший человек и очень сильный правитель. Настоящий диктатор, не хуже Цезаря.

— Поглядеть бы... хоть одним глазком, — мечтательно протянул Михаил.

— Поглядишь еще, если управимся с этим делом, — чуть посуровел Сандро. Снова уселся в кресло, зло затушил сигару в пепельнице. — Мне показалось, что с нами правители пока не очень хотят общаться. Обходятся подручными и порученцами, мол, управятся, тогда и поговорим. Ладно. Хватит об ином, Мишкин, у нас тут дел немерено. Николай тебя на завтра пригласит?

— На мое усмотрение. Но я приду, обязательно. — Цесаревич встал и положил руку на плечо друга и родича. — Справимся, Сандро, должны. Обязательно сладим с этой напастью.

— Ладно. Тогда готовься слушать насколько часов мой доклад государю о делах в наших дальневосточных владениях. А потом поедем сюда. Отец, как и обещал барон, есть несколько весьма забавных изделий по твоему прямому профилю как генерал-фельдцейхмейстера. Соберемся вроде как синему смотреть. Кстати, барон делает копии для показа в синематографах страны. Как думаете, я хорошо получился? — И великий князь довольно рассмеялся.

— Замечательно! У меня очень красивый сын, — на полном серьезе кивнул Михаил Николаевич, а Михаил Александрович согласно подтвердил. — Жаль, матушка вас наяву не видит, Царствие ей Небесное. — Старый князь вздохнул и перекрестился. Младшие синхронно повторили его жест.

Четвертое августа тысяча девятьсот второго года. Санкт-Петербург. Российская империя

Следующий день для князя выдался суматошным. Доклад императору о ходе инспекции вышел долгим. Потом обед в Зимнем дворце, когда Сандро буквально засыпали вопросами Аликс и ее девочки. Затем весьма быстрые сборы, и вот императорский кортеж отправляется с частным визитом в гости к великому князю смотреть синематограф.

Встреча вышла довольно шумной, дети государя и князя весьма тепло приветствовали друг друга и шумной веселой толпой убежали к ограде смотреть в новые трубы на Новую же Голландию. Впрочем, через четверть часа их вместе с гувернантками, няньками, казаками и черкесами охраны позвали во дворец, так как все было готово к просмотру.

И вновь удивительно четкое и плавное изображение, на этот раз сопровождаемое хором детских голосов. Дочь и сыновья великого князя заранее объявляли тот или иной подвиг своего отца, коим весьма гордились.

И опять пришлось смотреть синему по второму кругу, и опять мужчины, откланявшись, ушли заниматься своими делами. А дети и женщины снова и снова переживали, вздрагивали, ахали и охали.

Впрочем, на этот раз князь повел отца, императора и цесаревича не в кабинет, а в специально подготовленный один из подвалов. Около закрытых на замок дверей невозмутимо замерли два молодых черкеса.

Сыны гор вежливо поклонились Романовым и вновь замерли, как будто их совершенно не волновало, что там внутри. Впрочем, они и сами прекрасно знали о содержимом, перетаскивая в подвал тяжеленные ящики, после чего вытаскивая из них образцы и раскладывая на столах или собирая на полу привезенное великим князем.

— Вот, смотрите. Это основные образцы обмундирования, стрелкового оружия, защитного снаряжения и легкой артиллерии. — Александр Михайлович широко развел руками, показывая содержимое подвала.

На широких дощатых столах находились несколько комплектов военной формы непривычного окраса, ремни, фляги. Лежали стальные каски и легкие пехотные доспехи, небольшие лопаты, сделанные как будто для детей, стояли котелки и термоса.

Отдельно располагалось оружие. Короткие карабины с откидными штыками, уже знакомые Михаилу пистолеты, на прочных сошках стоял непривычно легкий пулемет. Еще два стояли на соседнем столе — один незнакомый, на треножном станке, а один вроде как узнаваемый, пулемет Максима, но на весьма легком колесном станке.

Меж столов находились небольшая необычная пушка и подобная же мортирка. Рядом же стояли две пушки вполне привычных очертаний, одна с длинным и тонким стволом, вторая — с коротким и толстым. На столе лежали и стояли снаряды ко всем четырем пушкам.

— Это — карабин образца сорок четвертого года. Завершающая модель нашей винтовки трехлинейной образца девяносто первого года. Можно сказать, квинтэссенция, выжимка из двух мировых войн, гражданской, предстоящей нам японской и нескольких десятков войн и конфликтов поменьше. — Князь взял со стола карабин, откинул игольчатый штык и протянул императору. — Те же пять патронов. Но ствол намного короче, карабин легче, удобнее и разворотливее. И вполне достаточен, по их словам, для обычного пехотинца. Дальше полутора сотен саженей вообще стреляют только очень хорошие стрелки. Точнее, стреляют-то многие, попадают только лучшие.