Оружие Темноты (Гильдия Поводырей - 1)

И, наверное, Ида так и стояла бы на верхней ступени трапа, не в состоянии оторвать взгляд от жидкой и шелково-гладкой роскоши моря, но Силия — ее первая придворная дама и единственная, кого принцесса успела взять с собой, — что-то прошептала ей на ухо, осторожно прикасаясь кончиками пальцев к локтю. Слов Ида не разобрала, но смысл был ясен и так: у трапа ее ждут местные аристократы, а значит, пора спускаться.

Двое матросов крейсера ловко скатывали ковер сразу за спиной принцессы, чтобы Силия, не являвшаяся членом императорского дома, а, следовательно, не имевшая права наступать на что-либо цвета азрака, тоже могла спуститься. Впрочем, Ида, привыкшая к подобным церемониям, вряд ли замечала их. Она все-таки вспомнила этикет и заставила себя сосредоточить внимание на человеке, встречавшем ее у трапа. Это был уже немолодой мужчина с аккуратно подстриженными седыми волосами, прямым с небольшой горбинкой носом, и внимательными, чуть прищуренными, темными глазами. И, судя по его одежде, выдержанной в геральдических серо-зеленых тонах, и по тому, как он шагнул навстречу принцессе, этот человек не мог быть никем иным кроме Оуэна Вейда — правящего герцога Эспенансо — абсолютного властителя для всех жителей планеты, но всего лишь слуги для императора, а значит, и для его единственной дочери!

Впрочем, кланялся герцог великолепно — с легкостью пройдя по тончайшей грани между почтением и собственным достоинством! Ида, которую этикету начали учить раньше, чем читать и писать, оценила его поклон! А вот разговорчивость правящего герцога, очень быстро проявившая себя, еще быстрее начала вызывать у принцессы зубовный скрежет. В первый день Вейд еще был относительно сносен, но во второй, когда Ида приняла его приглашение отправиться осматривать руины древних опреснительных сооружений — единственного сохранившегося памятника таинственно исчезнувших предыдущих обитателей Эспенансо, перешла все мыслимые пределы. Сами сооружения, кстати, собой ничего интересного не представляли — полуразрушенные колонны из серого камня, поднимающиеся над поверхностью моря. Так что принцессе, сидя в удобном мягком кресле на борту герцогской яхты, нечем было развлечь себя, кроме непрекращающихся разговоров ее владельца. Да, еще, пожалуй, воспоминаний о выражении лица главного инженера Рафа во время их сегодняшнего утреннего разговора! Ида и сейчас готова была улыбнуться, вспоминая о нем! Человек, отправленный с ней ее отцом и получивший от того указания выяснить все об исчезновении азрака и приступить, кстати, к исследованиям незамедлительно по прилету, искренне верил, что и принцесса тоже с энтузиазмом присоединится к нему! Или, во всяком случае, ему с легкостью удастся ее в этом убедить... Но Ида не испытывала ни малейшего желания зарываться в ту неимоверных размеров кипу бумаг, которую герцог Вейд свалил на главного инженера по первому же требованию последнего. И не человеку — простолюдину по рождению, всего лишь ученому и исследователю — было пытаться переспорить принцессу... Впрочем, он и сдался после той фразы Иды, в которой она соединила вместе "протокольное мероприятие", "кодекс этики взаимоотношений вассал-сюзерен" и "уважение к наследию исчезнувших цивилизаций"! Сейчас Ида уже и сама бы не вспомнила, что именно она сказала, но эффект оказался тот, что нужно! Собственно, именно после той замечательной фразы на лице главного инженера и появилось выражение, вспоминать которое доставляло Иде такое удовольствие! Жаль только — недолго...

Ближе к полудню развалины опреснительных сооружений вновь скрылись за горизонтом, и герцог Вейд не нашел ничего лучше, кроме как начать показывать своей гостье саму яхту.

Катер был последней модели, которые даже на материнской планете империи еще только начали появляться у самых богатых аристократов. Его мощный антигравитационный двигатель создавал под днищем воздушную подушку, по которой уже и скользил катер, фактически даже не касаясь поверхности воды. Капитан яхты рассказывал об этом своим почетным гостям с воодушевлением и горящими глазами, вот только Ида вряд ли слышала хотя бы несколько слов: рев двигателя, до краев наполняющий машинное отделение, куда Вейда угораздило ее привести, стал тем последним камешком, что вызывает обвал... Перелет, почти бессонная ночь, смещение часового пояса почти на половину суток, целый день, проведенный на палубе яхты, слишком яркое и слишком белое солнце, слишком горячий и сухой ветер, оседающий коркой соли на губах: сколько ни облизывай, лишь сильней тошнота, подступающая к горлу...

Дальше Ида снова помнила смутно... Кажется, ей все же удалось не закричать и не броситься бежать прочь. И кажется, ее голос, когда она говорила герцогу, что хочет отдохнуть, и просила отвести ее в каюту, звучал даже относительно нормально... И кажется, каюта — крошечная комнатка, абсолютно тихая, без единого окна, зато с огромной кроватью, но которую можно было забраться с ногами, зарыться в россыпь шелковых подушек... кажется, ей каким-то неведомым образом все же удалось стать тем якорем стабильности, за который сознанию Иды, уже готовому соскользнуть в пропасть, все же удалось зацепиться...

Принцесса вновь с силой сдавила виски, продолжая стоять посреди той самой каюты. Она бы соврала, если бы сказала, что за семнадцать лет жизни еще не привыкла к приступам панического страха, время от времени подчиняющим себе ее разум. Но она бы соврала, и если бы сказала, что это не так. Приступы приходили и уходили. Другой страх, постоянный, всегда при ней, был гораздо хуже. Не страшно быть сумасшедшей. Страшно, что однажды во дворце узнают: дочь императора — сумасшедшая!

Не об этом ли был сегодняшний сон? Азрак, рассыпающееся в пыль вокруг нее... И взгляд отца, холодный и осуждающий — единственный, которого она когда-либо удостаивалась от него! И понимание, отчетливее любой реальности: ему не объяснить и от него не получить снисхождения! Не ей. Не единственной дочери императора...

Ида вновь опустилась на кровать, от которой так и не смогла уйти далеко. Она знала только одно лекарство от своих страхов: от тех, что настигали ее ночью в кошмарных снах, и от тех, чье время наступало на рассвете, когда приходила пора распахивать двери спальни. Она открыла его несколько лет назад... Ливардин эсуэно корин... Красивое название, дарившее красивые сны тем, кто мог себе позволить щепотку порошка, стоившего на вес азрака. Впрочем, те, кто мог себе позволить больше щепотки и чаще, чем раз в полгода, предпочитали другое название: едко-сладкое, словно смесь самого пьянящего счастья и самой ослепительной боли... Рдин.

Ида, сама не замечая как, словно руки двигались помимо ее воли, достала крошечный сверток из потайного кармана и осторожно развернула его. Внутри был жемчужно-белый тончайший порошок, на свету переливающийся шелковым блеском и едва заметно отливающий серебром. Рдин самой высокой очистки и самой высокой степени концентрации. Даже для дочери императора достать его было совсем не просто! В высшем свете империи ни длинное, красивое, почти как песня, название этого вещества, ни короткое, ядовито-сладкое, не полагалось произносить вслух. И даже просто знать о нем было не принято! Не прилично. Не подобало... А в императорском дворце особенно. И для единственной дочери правителя достать жемчужно-белый порошок было особой проблемой. Если бы она родилась обыкновенной дворянкой, она могла бы просто ночью, сменив свою одежду на платье служанки, отправиться на ближайший рынок, с заходом солнца превращающийся в настоящую клоаку. Горсть драгоценных камней легко обменивалась на крошечный сверток рдина... Но дочери императора приходилось искать свои пути. Именно поэтому и получилось, что на Эспенансо Ида отправилась, не пополнив своих запасов, и теперь совершенно не представляла, как это можно сделать здесь! И еще меньше представляла, что будет, когда рдин все-таки закончится. Как долго она сумеет продержаться без него? И что будет, если она все-таки сорвется?.. Нет, не так: что будет, если дочь императора сорвется в свое безумие на глазах у придворных?

Дверь каюты резко распахнулась на всю ширину, чуть не стукнувшись об стену. Ида инстинктивно сжала пальцы, пряча в ладони свое самое большое сокровище, и вскинула голову на того, кто посмел столь неподобающим образом вломиться к ней. Правда, сказать ничего не успела: пол каюты вдруг резко накренился, уходя из-под ног, мгновенно выметая из ее головы и начавшее зарождаться возмущение, и уже готовые сорваться с губ слова. Принцесса, почувствовав, что падает со ставших вдруг слишком скользкими простыней на постели, судорожно вцепилась в них свободной рукой. Пол качнулся назад, кое-как выравниваясь, но в следующее мгновение весь корпус яхты внезапно содрогнулся, послав волну мелкой противной дрожи в тело Иды. Принцесса закусила губу, с трудом сдерживая подступивший совсем близко к горлу панический крик. Она почти ничего не знала об антигравитационных двигателях, но одно ей было известно точно: так они себя вести не должны!

— Ваше императорское высочество!.. — зато, не выдержав, заверещала служанка, минутой назад ворвавшаяся в каюту. Ида посмотрела на нее, мельком отметив, что девчонка вместо того, чтобы отвесить дочери императора положенный поклон, судорожно цепляется за ручку двери, практически повиснув на ней и не решаясь сделать и шага в глубь каюты. Она была Иде незнакома. Наверное, одна из местных, еще вчера включенных герцогом Вейдом в ее свиту. Их всех ей тогда представляли, но Ида даже не попыталась запомнить этих людей. Она и во дворце своего отца, в котором жила с рождения, не знала по имени никого из слуг. Лишь некоторые лица за семнадцать лет стали ей относительно знакомы, и принцесса, время от времени встречая их в коридорах, мысленно ставила напротив них своеобразные галочки: этот из крыла императора, а этот из гостевого крыла... И сейчас, наверное, впервые Ида пожалела о том, что не знает имени служанки: ей когда-то говорили, что если обращаешься к человеку по имени, он понимает тебя гораздо лучше. А сейчас это, однозначно, не помешало бы — девчонка явно находилась на грани истерики...

Корпус яхты вновь содрогнулся, и пол тут же начал заваливаться на бок. Лицо служанки перекосилось, словно она готова была завопить в голос от ужаса. Ида вновь вцепилась пальцами в покрывало на постели. Меньше всего сейчас ей была нужна истерика этой девчонки! Ей бы самой не сорваться...

— Что происходит? Ты знаешь?! — Ида попыталась собраться и вспомнить, как ее учили разговаривать со слугами. Она должна это вспомнить, если хочет, чтобы от девчонки был хоть какой-то толк. Ида всегда восхищалась тем, как это получалось у ее отца. Ему даже не приходилось повышать голоса, чтобы те, к кому он обратился, мгновенно обретали ясность мысли и с первого раза понимали то, что он от них хотел! И сразу же выполняли... Но, кажется, у самой Иды на этот раз не вышло ничего: девчонка продолжала, все также зажмурившись и скорчившись, дрожать на полу каюты, куда ее отшвырнуло последним толчком. Она словно не услышала обращенных к ней слов. Ее желто-рыжее покрывало-плащ — традиционная одежда всех местных жителей, как женщин, так и мужчин — коконом сбилось вокруг нее на полу. Ида до боли прикусила щеку с внутренней стороны, сдерживаясь, чтобы не заорать от бессилия. Потом набрала воздуха в легкие, наклоняясь к девчонке. — Говори! Я приказываю! — почти закричала она. Кажется, последнее слово, реагировать на которое служанку приучали наверняка с самого детства, все же оказало нужное действие. Она подняла на принцессу глаза, черные от до предела расширившихся зрачков, и прошептала севшим, то ли от визга, то ли от страха, голосом:

— Соляная буря, Ваше им... — корабль вновь тряхнуло, и девчонка завопила, совершенно неподобающим образом оборвав титул дочери императора. Впрочем, сейчас это Иду волновало в весьма малой степени. Ее швырнуло на бок, протащив по постели, но в последний момент, прежде чем упасть с нее, она все же вновь сумела вцепиться пальцами в вырывающиеся из них простыни. Кажется, до нее только сейчас дошел смысл тех слов, что все же успела сказать служанка. Соляная буря!.. Ида слышала об этом странном природном явлении на Эспенансо. Она вроде бы даже примерно помнила, почему возникают эти страшные ветра, летящие на огромной скорости через всю планету и несущие с собой мельчайшие кристаллики морской соли... Соленость воды в океанах Эспенансо была очень разной. Течения, словно ленты морских змей, скользили друг рядом с другом, почти не смешиваясь. В почти пресной воде обитали одни виды рыб, в более соленой — другие, и никаких проблем это не представляло, пока ветра, меняющиеся в небе над планетой по никому не понятным принципам, не направляли очень соленые течения к экватору. Там на Эспенансо проходил пояс сейсмической активности... Действующие вулканы извергали лаву, горячие камни падали в океан... Там, где встречались ветер, морская вода и огонь из недр планеты, и рождались соляные бури. И никто не знал, в какую часть планеты они устремятся на этот раз! Как выяснили ученые, соляные бури возникали нередко, но обычно покрывали лишь небольшой участок на поверхности планеты. Поэтому в каждой конкретной точке Эспенансо они были не столь уж частыми гостьями... Как же получилось, что дочери императора "повезло" встретиться с ней во второй же день ее пребывания на планете?!

Яхта вновь содрогнулась всем корпусом, и на этот раз в ее глубине что-то протяжно застонало и заскрипело, словно судно жаловалась на нестерпимую боль. Или предупреждало...

Кроме того, как возникали соляные бури, Ида помнила и еще об одном — об их сокрушительной мощи! Кораблям не удавалось спастись, если они попадали в их сердце!..

Ида перекатилась по постели, запутавшись в подушках и собственной одежде. Девчонка-служанка валялась на полу перед кроватью, обхватив голову руками и что-то тихонько подвывая. Дочь императора нахмурилась, вслушиваясь и пытаясь разобрать слова.

— Надо уходить, Ваше императорское высочество! Надо уходить!..

Ида раздраженно тряхнула головой: глупо было ожидать от существа в таком состоянии чего-то осмысленного! Она кое-как скатилась с постели, теперь трясущейся не переставая, и, держась рукой за стену каюты, встала над девчонкой.

— Где Вейд?

Как ни странно, на этот раз служанка услышала ее и даже отреагировала вполне адекватно. На дочь императора вновь поднялись черные глаза, блестящие от слез, обильно текущих дорожками по щекам:

— Его высочество правя...

— Где?! — закричала Ида, теряя терпение одновременно с тем, как палуба яхты вновь ушла у нее из-под ног, и она чуть не рухнула на пол рядом со служанкой.

— Во дворце, — кое-как выдавила из себя девчонка. — Он там уже два часа — с тех пор, как яхта причалила. А вас мы не решались беспокоить! Думали, вы спите! А бури не было ни на одном радаре! Мы не знаем, откуда она взялась! Мы не знали о ней заранее, поэтому не смогли вас предупредить! — теперь девчонка, словно последний окрик дочери императора или последнее судорожное содрогание корпуса яхты сломали какой-то барьер в ее сознании, говорила и говорила, не переставая, все быстрее. Слова вытекали из нее с той же легкостью, что и слезы по щекам, и точно также не могли ничем помочь или хотя бы уменьшить страх...