Мир Императора Георгия

— Георгий Александрович... Рядом с ним стояла миссис Франклин.

. Лицо англичанки было заляпано грязью, в глазах читались усталость и боль.

. — Вам следует пройти к ... вашей матушке -она нуждается в вас... И добавила, явно пересилив себя

— Примите мои соболезнования...

Не отвечая Георгий пошатываясь двинулся в ту сторону откуда принесли Николая...

-Бедный мальчик, — подумала про себя миссис Франклин. — В один день — и отец, и похоже что и брат....

А великий князь шел механически переставляя ноги... Шел туда где в ряд были выложены трупы вытащенные из руин вагона и отдельно от них — тело высокого крепкого мужчины с неестественно вывернутой шеей. Подле него на земле сидела императрица Мария Федоровна — в полной прострации держа голову мужа на коленях.

Подбежала Камчатка, но не кинулась к телу хозяина, а обратив морду к темным небесам жалобно завыла.

Вахмистр лейб-конвоя с перевязанной ногой, утирая слезы, всхлипнул:

-Вот ведь... Скотина бессмысленная спаслась, а царь то... царь...

-Господи! Да как же это??! -шептал Георгий не в силах приблизится к телу

Императора всероссийского Александра Александровича Романова... Своего отца...

Нет — этого не может быть!

Ведь еще совсем недавно будущее казалось ясным и благополучным на многие годы и десятилетия вперед...

Опустившись на колени прямо в осеннюю слякоть он молча крестится.

"Господи! Да как же это? Да за что ж мне такое?!" — еле слышно шептал Наследник-Цесаревич трясущимися губами. Из глаз юноши струились крупные слезы...

* * *

В тот день Георгий Александрович Романов плакал последний раз в жизни. В тот день он еще был обычным человеком, сломанным чудовищным ударом судьбы — и мог еще позволить это себе. Все последующие десятилетия, никто не видел его слабым — и больше того — уже не было обычного человека -был Царь не знавший слова "невозможно". В тот день в той катастрофе погиб великий князь Георгий — тайный романтик и скорее ученый нежели властитель по складу ума. И родился повелитель, чьими усилиями, как признавали даже недруги, был создан новый мир. Мир совсем не такой, который предсказывали пророки разнообразных социальных теорий, и описывали фантасты...

* * *

Крушение

В поля, под сумеречным сводом,

сквозь опрокинувшийся дым

прошли вагоны полным ходом

за паровозом огневым:

Багажный — запертый, зловещий,

где сундуки на сундуках,

где обезумевшие вещи,

проснувшись, бухают впотьмах —

И множества вагонов спальных

фанерой выложенный ряд,

и окна в молниях зеркальных

чредою беглою горят.

Там штору кожаную спустит

дремота, рано подоспев,

и чутко в стукотне и хрусте

отыщет правильный напев.

Такая малость — винт некрепкий,

и вдруг под самой головой

чугун бегущий, обод цепкий

соскочит с рельсы роковой

И вот по всей ночной равнине

стучит, как сердце, телеграф,

и люди мчатся на дрезине,

во мраке факелы подняв.

Такая жалость: ночь росиста,

а тут — обломки, пламя, стон...

Недаром дочке машиниста

приснилась насыпь, страшный сон:

Там, завывая на изгибе,

стремилось сонмище колес,

и двое ангелов на гибель

громадный гнали паровоз.

И первый наблюдал за паром,

смеясь, переставлял рычаг,

сияя перистым пожаром,

в летучий вглядывался мрак.

Второй же, кочегар крылатый,

стальною чешуей блистал,

и уголь черною лопатой

он в жар без устали метал.

Владимир Набоков

Из поэтического сборника посвященного сорокалетней годовщине чудесного спасения Е.И.В Георгия I. Санкт-Петербург. 1928 год

ЧАСТЬ 1

ПОГРЕБЕНИЕ ПРОШЛОГО

22 октября 1888г., утро, Санкт-Петербург.

...Ваше Высочество — поезд прибывает!

Флигель -адъютант стоял в дверях купе наследника...

Синяки на лице были умело запудрены но обширную ссадину на лбу скрыть было невозможно. "Флигель" -как вспомнил Георгий -ротмистр лейб-гвардии Конной артиллерии Кауфман, был в числе переживших катастрофу.

Коротким кивком головы ответив придворному, Георгий встал с мягкого дивана и вышел в коридор.

И машинально одернув черный флотский мундир с черным же траурным крепом на рукаве, двинулся по вагонам следом за ротмистром — в "голову" уже снижающего ход поезда в "особый" вагон.

Они и в самом деле совсем скоро прибывали на Московский вокзал столицы Российской империи. Отсюда не так уж давно Александр III с семьей отбыл в Тавриду -и вот теперь они возвращались...

Сейчас, стоя в тесном вагоне у отцовского гроба рядом с матерью, державшей за руку заплаканного Михаила, с непроницаемо -скорбным Владимиром Александровичем, с генерал-адьютантами и придворными, Георгий вспоминал...

Памятью он вернулся на несколько дней назад — хотя казалось прошел месяц или даже больше...

...Ранним утром 19 октября выжившие в катастрофе и мертвые прибыли в Харькове на свитском поезде.

Вечером того же страшного дня состоялся семейный совет под председательством прибывшего из Москвы Великого князя Владимира Александровича.

Он был сух и краток.

-По докладу врачей Император не может быть никуда перевезен без очень

тщательной подготовки, у него сложный, возможно двойной, перелом позвоночника -начал он, — когда присутствующие помянули в молитве почившего Царя. — Вынужден говорить печальную правду: врачи отнюдь не дают гарантий, что он и в этом случае перенесет переезд. Но даже без этого можно, увы, с уверенностью говорить что Его Величество Николай Александрович... — великий князь сделал печальную паузу — Не сможет исполнять свои обязанности. По-видимому никогда -завершил он мысль.

Георгий мысленно согласился.

Да — брат его лежал пребывая фактически между жизнью и смертью — лучшие харьковские доктора хлопотали вокруг его ложа, милосердные сестры меняли повязки, и оба главных лейб-медика непрерывно дежурили в больничном покое ставшем одновременно и императорскими покоями... Но изменить они уже ничего не могли.

— Поэтому согласно Основных Законов Империи Российской надлежит образовать Регентский Совет... — Владимир Александрович опять сделал короткую паузу словно ожидая возражений. Но разумеется никто не пожелал высказаться да и что можно было возразить на очевидную истину?

И он продолжил те же ровным отрешенным тоном.

— Возглавить его несомненно должно законному наследнику престола — Георгию Александровичу, — лицо великого князя оставалось печальным и непроницаемым. Предлагаю чтобы в него кроме него вошли Великие князья Павел Александрович, Алексей Александрович, Сергей Александрович и ваш покорный слуга -как старшие среди мужской части царствующего дома. Также надлежит несомненно ввести в него и вдовствующую императрицу которая к сожалению здесь не присутствует...

Георгий невольно кивнул в знак согласия: и опять — все правильно — и по форме и по содержанию.

Императрица Мария Федоровна всё это время находилась у тела мужа, стоя на коленях и обнимая его голову, и время от времени принималась горько, тихо плакать...

Когда по настоянию приближенных Георгий прошел к ней — попросить оставить прах супруга, и пойти отдохнуть (чего стоило ему войти в комнату где лежало тело отца!) то обнаружилось то несчастная женщина потеряла сознание...

Ее кое-как привели в чувство нюхательными солями и только тогда она позволила увести себя... Она не присутствовала и на отслуженной панихиде по государю императору Александру III.

— Полагаю было бы также правильным... — продолжил Владимир Александрович, — немедля установить почетное дежурство у тела...

"А ведь ты дядюшка был бы наверняка рад если бы сейчас там лежали все мы!" — вдруг с неожиданной злостью и обидой подумал Георгий глядя на постное лицо родственника напомнившее ему почему-то снулую рыбу.

Матушке известие о том что она -вошла в Регентский совет сообщили когда она выходила от Николая...

Она довольно равнодушно восприняла это — лишь что-то прошептав...

Георгий боялся что мать откажется уезжать -пожелав остаться у постели старшего сына. Кажется Мария Федоровна и в самом деле хотела этого. Но тем не менее она позволила усадить себя в императорский поезд ставший траурным...

По пути в Москву на перронах духовенство совершало бесконечные панихиды -на станциях и полустанках в Курске, Орле и Туле.

Потом была Москва...

...В Первопрестольную траурный поезд с телом императора Александра III прибыл два дня назад — 20 октября в два часа пополудни.

Можно было сказать что за этим последовала репетиция погребения.

На вокзале Митрополит Сергий совершил литию при пении певчих Чудова монастыря. Запели "Вечную память" — и все прибывшие — от слуги до великого князя

опустились на колени. Затем гроб почившего царя был поставлен на траурную — белую с золотом колесницу. В соответствии с церемониалом печальное шествие тронулось в

три часа — по третьему пушечному выстрелу.

От вокзала до Кремля вдоль улиц были выстроены войска московского гарнизона, ограждая человеческое море от процессии. Первым — почти у самого Киевского вокзала стояло в каре Александровское юнкерское училище. Когда еще в дороге обсуждали предстоящий церемониал, за спиной Георгий слышал шепоток — мол училище это слывет либеральным -чуть ли не "красным" (странное однако слово -откуда и к чему оно?) -и мол как бы чего не вышло...

Но Цесаревич не стал ничего менять -ибо училище это создал его отец и кому как не юнкерам-александровцам первыми встретить августейший прах?

Когда катафалк и сопровождавшие его члены Императорской фамилии — по церемониалу -мужчины пешком, с непокрытыми головами, дамы — в траурных каретах — проследовали

мимо строя училища, его Первая рота — Рота Его Величества сделала четкий шаг вперед и без команды развернулась налево. И с оркестром вступив в состав процессии, двинулась за гробом. Оркестр во главе с седым горбоносым капельмейстером-кантонистом в узких погонах титулярного советника на пехотном мундире всю дорогу играл похоронный марш. Ровно в такт четкому шагу юнкеров колыхались погоны с именным императорским вензелем почившего — уже недолго им носить его...

Траурное шествие могло кого угодно ошеломить своей торжественностью... Но Георгий с напряженным вниманием смотрел на лица собравшегося на тротуарах московского люда. Смотрел и размышлял — с какими чувствами эти приказчики, поденщики, дворяне, мастеровые, семинаристы и купцы следят за похоронами?

С какими мыслями? Что переживают подданные покойного царя, стоявшие в эти часы молчаливыми толпами на улицах Первопрестольной? Его отец — дед Георгия — государь Александр Николаевич был и в самом деле оплакан миллионами и миллионами освобожденных им крепостных — впрочем, трое из которых вошли в число его убийц.

А кем был для этой неизмеримой людской массы называемой словом "народ" — Александр III процарствовавший чуть больше семи лет? Скорбят ли они искренне или просто потому что так должно?

В половине пятого пополудни колесница остановилась возле Архангельского собора, и Георгий с дядьями подняли гроб... Тело покойного императора поплыло над головами собравшихся.

Им навстречу вышла депутация духовенства во главе с Митрополитом Московским и высшим духовенством. Георгий Александрович и члены императорской фамилии внесли гроб в собор и поставили на катафалк. После панихиды началось чтение Евангелия священником, продолжавшееся без перерыва днем и ночью... Потом — вновь путь на вокзал и дорога -с открытыми семафорами и тихим -не выше пятидесяти верст -ходом... А вот теперь — и Петербург. Мертвый царь вернулся в свою столицу -теперь уж навсегда...

Перрон Николаевского вокзала, шеренга семеновцев, и за ними вторая -в синих жандармских шинелях, встречающие сановники во главе Гресером и Лутковским и духовенство... А дальше — уже готовая встретить императора и проводить его в последний путь процессия — впереди которой -Министр императорского двора Воронцов -Дашков.

В особый вагон — наскоро переделанный из багажного вошел митрополит Палладий с певчими и служками... Началось лития... Палладий заменяя дьякона прочел : "Спаси, Боже, люди Твоя!", в то время как служки монотонно возглашали "Господи, помилуй, Господи помилуй, Господи помилуй!" Краткого молебствие преосвященный Палладий завершил пропев "Владыко многомилостиве" — и все опустились на колени на холодный пол вагона... Потом генерал-адъютанты сняли императорский покров с гроба, а Георгий вместе с членами августейшей семьи на своих плечах подняли гроб и вынесли го из вагона, водрузив на уже подогнанный катафалк. После этого траурный экипаж, под звуки старого гимна "Коль славен наш Господь в Сионе..." и дробь гвардейских барабанщиков, тронулся в путь . За везущей мертвого царя повозкой пешком следовали Георгий с великими князьями и кареты с вдовствующей императрицей и другими высочайшими особами. В Печальном шествии следовали Панир — Государственное знамя, Государственный скипетр, церемониальные щит и мечи государя... А между знаменами, инсигниями и гербами двигались два рыцаря.

Один из них — в золоченых доспехах, восседал на белом коне, опустив обнаженный

меч, символизируя славу земную и небесную. Другой — в вороненых латах, в черном плаще, с черным плюмажем шел пешком, и воплощал траур, печаль и скорбь.

Герольды несли двенадцать гербов царств и городов, иностранные ордена покойного царя — всего пятьдесят семь и двенадцать русских орденов -среди которых самым первым -Орден святого Георгия второй степени, полученный тогда еще великим князем Александром Александровичем за последнюю турецкую войну. Церемониймейстеры несли короны: грузинскую, таврическую, сибирскую, польскую, астраханскую, казанскую...

Четверо камер-лакеев — императорскую порфиру подбитую белым атласом и отороченную горностаевой пелериной... Густобородый гоф-маршал Оболенский-Нелединский — золотой императорский Скипетр увенчанный знаменитым бриллиантом "Орлов" над которым возвышался черный эмалированный двуглавый орел со святым Георгием на груди и орденской цепью Андрея Первозванного.

Шли депутации от земств, дворянских собраний, университетов... Сановники, министры, генералы, камергеры и камер-юнкеры... Шли под колокольный звон всех церквей Санкт -Петербурга и пушечную пальбу с Петропавловской крепости и кронверка... А следом двигалась процессия духовенства — в торжественных облачениях, с хоругвями, крестами и иконами.

На Невском вдовствующая императрица вдруг вышла из кареты и тоже пошла пешком — бледная, с опущенными глазами, и черное траурное платье и черный газовый платок еще более подчеркивали ее мертвенную бледность.

В два пополудни процессия, пойдя расстояние почти в восемь верст, прибыла наконец к

Петропавловскому собору. И опять гроб императора был водружен на плечи его живых родственников и установлен на катафалке — темно алым с золотом. Над гробом распростерся погребальной покров в виде громадной шапки Мономаха из золотого глазета, подбитый горностаем, с большими золотыми кистями, вышитыми двуглавыми орлами и гербами русских земель. После окончания погребальных обрядов золотым крестом посередине, которым гроб покрывался сверху.