— Меня зовут Аня, а не эта ваша нигриан!!!
— Возможно. Ни Гриэн — не имя. Это душа. И звезда отмечает ее. Уже много лет она не сияла так ярко.
— Кто ты?— я помотала головой, решив зайти с другой стороны. Что за бред она несёт?
— Я?— женщина неожиданно хихикнула и положила ладонь на рукоять меча, лежащего у нее на коленях. Я только рот разинула, заметив его.— Можешь называть меня Рена. Нам с тобой предстоит провести вместе несколько весьма насыщенных дней, а времени у нас в обрез, так что не стоит его терять.
И она швырнула в меня длинной крепкой палкой. Я пискнула, зажмурившись, и получила ею между глаз.
— Размазня,— с неимоверным презрением произнесла эта Рена.— Соплячка, неумеха!
Ну и дела! От возмущения у меня перехватило горло. Меня только что забросили неведомо куда, а эта еще и издевается!
Я вскочила на ноги, уже сжимая палку обеими руками, и решила, что будь что будет, но сейчас я ей всыплю! Клянусь своими разноцветными глазами, из-за которых меня всю жизнь дразнили, но я ей так всыплю!..
Всыпали мне. Чего и требовалось ожидать.
Утром я взбунтовалась. Едва рассвело, я, потирая синяки, решительно направилась к видневшимся за деревьями отрогам гор. Она преградила мне путь, поигрывая мечом в одной руке, а палкой в другой.
— Куда это ты собралась, Ни Гриэн?— ехидно спросила она. Ее яркие голубые глаза искрились злым весельем.
— Подальше от тебя!— огрызнулась я.
— А разве я тебя отпускала?— зла в ее голосе чуть-чуть прибавилось. Чудовище, настоящее чудовище с куском льда вместо сердца.
Я попыталась обойти ее, но она легко оттолкнула меня назад. А ведь я выше ее на полголовы.
— Ты не уйдёшь, пока я сама не велю, девочка.
— Да мне плевать, что ты там велишь!— крикнула я.
— Ярость бывает полезной, но не в нашем случае,— прищурилась Рена.— Сейчас ты должна научиться драться.
— Да зачем мне это?! Ты же меня просто лупишь!!!
— Глупая ты...
Я попыталась убежать, но она меня снова поколотила. Черт... она отхлестала меня прутом! Как ребёнка, за стыренное печенье... Я ее ненавидела. Как же я ее ненавидела...
С того момента минуло две недели. Она учила меня фехтовать, вот что она делала. Она измочаливала об меня эту палку целыми днями подряд, так что я едва могла двигаться, а уж засыпала как убитая, еще на ногах, не успевая донести до рта очередной кусок мяса. Кроликов, куропаток и рябчиков ловила тоже она, силками, пока я спала. Ей же самой, похоже, ни сон, ни какой-либо другой отдых не требовался. Честное слово, я ни разу не видела, чтобы она спала. А костёр она разжигала щелчком пальцев. Клянусь! Как зажигалкой, даже надёжнее. Щелк — и сырой хворост полыхает. Я, когда это первый раз увидела, чуть не рехнулась.
Она рассказывала мне прямо во время этих тренировок-истязательств о новом для меня мире, учила здешнему языку. На удивление совершенно чужой, непривычный для русского слуха язык давался мне легко, а ведь я никогда не была полиглотом, английский едва на троечку. Она говорила много и охотно, но ни разу не ответила на вопрос, кто же она вообще такая. Только смеялась.
А смеялась она хорошо. Когда она смеялась, я забывала, что ненавижу ее.
На исходе второй недели меня словно прорвало. Если раньше я просто бестолково кидалась на нее с палкой наперевес, махала ею во все стороны, то тут... Мое тело само ответило на вбитые уроки. Моя рука сама отвечала выпадом на выпад, я что-то делала, двигалась, разум совершенно не успевал отмечать, что это, да и вообще не понимал ничего. Это была дрессировка. Она же поначалу пыталась обьяснять, показывала медленно, потом плюнула и просто вбивала знание. Это тело само, мышечная память, условные рефлексы, потому что помнило, если не так дёрнешься, получишь синяк...
Черт... Неужто я собачка Павлова?
Когда я впервые отбила ее удар, и сама едва не достала ее палкой, Рена на секунду замерла, глядя на меня невыразимо лучистым, просто безумно счастливым взглядом.
— Аннис...— прошептала она. — У тебя получается...
И тут же снова атаковала меня.
Ночью я никак не могла заснуть. Мутило от боли, кружилась голова от пьянящего восторга — совсем недавно, чуть больше часа назад, мне удалось весьма ощутимо треснуть Рену по плечу. И она от этого впала в такой дикий восторг, кинулась ко мне, расцеловала. И что самое невероятное — в ее прозрачных глазах стояли слёзы.
— Ты готова. Ты, конечно, не одолеешь меня, но это мало кому вообще под силу...— хмыкнула она.— Ты готова, девочка моя.
— Это значит, я могу уйти?— радостно воскликнула я. Ну, она же сама говорила, как только я научусь, она меня отпустит.
Ее лицо потускнело, глаза погасли.
— Да,— сказала она.— Завтра я научу тебя последнему, что умею сама, и ты уйдёшь. Я скажу тебе куда.
И вот теперь я лежала на кучке вереска, таращилась в хоровод пьяных от счастья звёзд — чужих, чужих!— и не могла заснуть.
Рена сидела по другую сторону костра, почти погасшего и не дающего света. Я видела только ее сгорбившийся силуэт, она дёргала себя за косу. И вдруг она судорожно, длинно вздохнула.
Я напряглась, закрыла глаза, притворилась спящей.
Снова этот вздох, полувсхлип. Мне почти физически стало больно. Что это с ней? В чем дело?
— Аннис...— позвала она негромко, голос был почти ровный.
Я не отозвалась, она же явно проверяет, сплю ли я, а мне... мне не хотелось унижать ее, что неприменно произойдёт, если она поймёт, что я слышу, как она плачет.
— Аннис...— произнесла она еще тише.— Спишь... Спи, спи, родная... Прости меня за эти дни... я... ох, проклятье, как всё глупо... разговаривать с собственной совестью...
У меня в голове разом пролетела туча самых диких мыслей. И вдруг затопила волна радостного ожидания. Мне вдруг помстилось, что она моя мать. Иначе почему...
Нет, черт, этого не может быть, ей на вид не больше тридцати, она ни капельки на меня не похожа, ну вообще ничем, какая из нее мать... Это всё отголоски тех дней, когда в каждой проявившей хоть капельку внимания женщине бедной детдомовской сиротке чудилась нашедшаяся мама.
А Рена проявила ко мне целую кучу внимания. От ее внимания у меня каждая жилочка стонет от боли.
Завтра мне уходить. Куда? Я снова буду одна. В чужом незнакомом мире. Даже она меня бросит.
Одна радость, язык здешний я уже знаю. Рена научила в перерывах между колотушками. Две недели только на нем и разговаривали. Хочешь, не хочешь, а в разговорном поднатореешь. Привыкнешь. Человек — животное приспосабливающееся. Я же привыкла к осознанию того, что я в другом мире.
Здесь есть волшебство. Здесь есть воины и принцессы, маги и чудовища, короли и рыцари...
Этот мир зовется Хай Брасил. Я увлекалась историей и мифологией, и так же самими разными фэнтези, поэтому смутно припомнила, что это из кельтских легенд, один из потусторонних миров. А он, оказывается, очень даже реальный. Здесь множество народов и стран, Рена же рассказывала мне кое-что из здешней истории и географии. Королевство, на окраине которого мы с Реной обитали эти две недели, называется Арданнон, и живут здесь свободные дети Ардана, как сказала она. Ну, то есть, когда-то, около двух тысяч лет назад, сюда перебралось кельтское племя, заселило эти земли. Да, эти кельты такие, неугомонные, куда только не расползаются, по истории помню.
Мир этот застрял в устойчивом Средневековье, короли и королевы, феодализм, мой вассал — не твой вассал, удобства на улице, телика нет, свет от факелов и свечек. Развлечения — турниры да ярмарки. Да, да, вспомнила, и казни на площади, радости-то...
Ну, а драться меня Рена учила, соответственно, чтоб меня не обидел первый встречный. Мда, блестящие перспективы.
Перед завтраком Рена учила меня магии. Да, я знаю, звучит шикарно, а на деле я лопух. Да и Рена была в этом не большой мастак, сама призналась. Говорит, ее только огонь слушается. Показывала мне, какие сочетания из пальцев складывать, как правильно дышать при этом, собирать энергию в центр груди...
Блин, у нее с щелчка костёр загорается, а я так ничего и не поняла.
— Ничего, — в конце концов сказала Рена, когда мы едва не спалили шашлык из очередного кролика,— научишься. У тебя есть дар.
— Откуда бы? С чего ты взяла, что я вообще это могу?
— Аннис, если я говорю, что есть, значит есть!— фыркнула Рена.— Твоя кровь сама по себе содержит магию. Твоя прапрабабка одним взглядом замки рушила...
— Что? Ты знаешь мою семью?!— выдохнула я.
— Лучше, чем кто-либо другой. Твоя кровь переполнена магией, она сама по себе защита, только дай ей волю, своей крови... Я могла бы поимённо перечислить твой род на сотни лет назад... но это сейчас неважно.
— Как это не важно?— заорала я.— Я же выросла в детдоме! Я всю свою жизнь мечтала о родителях!
— Они мертвы. Их убили...— покачала головой Рена.— Тебя пытались похитить... Нет, я не могу тебе сказать ничего больше, не имею права...
— Но почему?..
— Поверь мне, Аннис, я не могу ничего говорить. Ты сама всё со временем узнаешь... И вообще, это очень длинная история... и очень грустная...
— Из тех, где все умерли?— нахмурилась я.
— Да. Хватит болтать, доедай. Ты отправишься на восток, пересечешь пустоши и выйдешь к крепости. Это Лиэс, дом марктиарна Киарана МакРуана. Тебе именно туда.
— А зачем?
— Предупредить их. Им грозит беда. Скажешь, Ворон готов. Пусть они тоже приготовятся.
— К чему?— удивилась я.— И что за Ворон? Чушь какая-то...
— Это колдун. Самый сильный маг на этой стороне Хай Брасила. Он готов к войне, и первым под его удар попадает Лиэс.
— Э-э-э...
— Не блей, как овца, — поморщилась Рена.— Разберёшься. И вообще, хватит задавать дурацкие вопросы. Нам пора прощаться.
— А ты со мной не пойдёшь?— не выдержала я.
— Я не могу. Я бы очень этого хотела.... но я не могу. Не имею права.
— Господи, ничего не понимаю!..
— Ха, учись призывать наших богов, а то странно будешь выглядеть,— фыркнула Рена.— Да и силы у твоего бога здесь нет, в этом мире другие сущности... Вот Морриган можешь попризывать, вдруг отзовётся.
— Издеваешься,— уныло сказала я.
— Ничуть. Наши боги ближе, чем тебе кажется. И гораздо чаще вмешиваются в дела смертных, чем позволено,— проворчала она.— Я тебе еще кое-что подарю на прощание...
Она отвернулась и вдруг подала мне меч в черных ножнах. И вовсе не тот, что висел у нее на поясе.
— Возьми его. Его зовут Гриэн. Да, как и тебя, не я его так называла...
У меня и руки задрожали. Ну, не игрушки мечи, не игрушки! Палки — игрушки, а мечи — нет! Но... этот меч был почему-то мне знаком. Я знала каждый виток его рукояти с оголовком в виде цветка ромашки. Я знала, что на ножнах из тонкого черного металла, украшенных переплетением стеблей растений, в самом низу, есть длинная царапина, оставленная чужим мечом.
Я взяла его. И чуть вытянула из ножен. Клинок буквально ослепил меня сиянием, металл был так чист и светел, что сошел бы за лучшее на свете зеркало. Подходящее имя ему дали Гриэн — Солнце.
— И это тоже возьми. Теперь на женщин доспехи не делают, а тебе она может спасти жизнь.
Я оторвала взгляд от меча и обалдело уставилась на тонкую блестящую кольчугу и тяжелый, наборный из сцепленных полумесяцами звеньев пояс. Вопрос: где Рена всё это прятала? Из воздуха достала? Не было же у нее ничего, даже котомки какой-нибудь, как положено нормальному путешественнику. Огонь пальцами, блин, разжигает, зайцев силками ловит, котелка даже нет, две недели шашлыками питались с грибами какими-то. Мечи с доспехами из воздуха достаёт... Нееет, Анечка, похоже, это тебе лечиться пора. Интересно, где тут у них сумасшедших держат?
— Меч твой особенный. Он принадлежал героиням прошлого, так что обращайся с ним вежливо,— усмехнулась Рена.— И вот еще что... Тебе когда-нибудь снились странные сны?
— Сны всегда странные,— фыркнула я.
— Нет, ты не поняла. Не обычный нелогичный бред, а именно реальные, последовательные, слишком яркие...
Я кивнула. Да, снились. Бред продолжается.
— Как бы тебе сказать, Аннис... Я не знаю, во что верят в твоём мире... Но у нас верят, что мы бессмертны...
— Чего? Как это так, бессмертны?— вытаращилась я на нее.
— Неверно выразилась,— поморщилась Рена.— Никогда не была сильна в философии, да и на уроках часто дремала... Друид объяснил бы лучше. Я имела в виду не бессмертие тела, конечно. Я говорю о душе.
— А!— улыбнулась я.— В это и у нас верят.
Рена облегченно вздохнула.
— Тогда ты поймёшь. Душа человека вечна. После смерти тела она попадает в Аогел, владения госпожи Баас и владыки Ллуд-Нуадда, и ждёт следующего воплощения, ей не дано помнить о прошлом. Но некоторые души связаны с миром слишком крепкими нитями. Они рождаются вновь и могут вспомнить...
— Что-то, смахивающее на индуизм,— засомневалась я.— А к чему ты мне это говоришь?
— К тому, что эти твои сны — не сны, а память о прошлых жизнях,— спокойненько так объяснила Рена. Я так и села на травку, держа в охапке свои подарки.
— Что, правда?— глупо уточнила я.
— Какой мне смысл врать?— удивилась Рена.— Это тебе любой друид подтвердит. Просто прими на заметку и не отбрасывай эти сны. Память о прошлом может пригодится. Какой-никакой, а жизненный опыт...
Так, спокойно. В принципе, ничего невероятного для мира, в котором магия — обычное дело. Да и для меня ведь это ничего не меняет?
— Кстати, а зачем я вообще здесь нужна? Зачем было всё это затевать, выдёргивать человека из его родного мира и совать его в незнакомый, где он ноль без палочки?— проворчала я, пытаясь пропихнуться в кольчугу.
Рена расхохоталась, помогая мне, там оказались по бокам застёжки. Ну, я же не специалист, где мне в доспехах разбираться...
— Ты еще узнаешь, что ты есть,— посерьёзнела она резко.— Ты — Ни Гриэн, Дочь Солнца. Ты должна уничтожить Ворона. Это и есть твоя задача. Если ты его не остановишь, этот мир погибнет.
— А?— ну что я могу еще сказать, только рот разинуть.
— Да, Аннис, Хай Брасил зависит от тебя. Я уже говорила, что ты не чужая здесь, ты родом из этого мира, и только ты можешь остановить Ворона. Так было предречено. Береги свой меч и свой талисман, они помогут тебе,— Рена глубоко вздохнула, словно с силами собиралась.— А теперь пора прощаться. Не забывай тренироваться каждый день, хоть по полчаса. А то, если я узнаю, что ты отлыниваешь, я тебя разыщу и накостыляю хорошенько прутом по заднице.
— Как бы при следующей встрече сама не получила,— ухмыльнулась я.
Рена улыбнулась одними губами и обняла меня крепко-крепко. Какая же она сильная-то, а по виду и не скажешь.
— Береги себя, девочка. Доверяй своему сердцу, оно у тебя правильное.
— Постараюсь, Рена.
Я не я буду, если у нее слёзы в глазах не стояли. Странная она всё-таки.
И я странная. Отвернувшись, я решительно зашагала к виднеющимся отрогам. В моих глазах тоже полно слёз, я к ней привязалась. Черт меня побери, после всех мучений и издевательств, я к ней привязалась.
