Легенды Чёрной скалы

Его центр формально — не тюремное поселение, но это только формально. На деле... На деле же там почти что натуральная война. Всех против всех. Тут уже если бандам ночью не попадёшься, то армейским патрулям днём, а стреляют что одни, что другие. Насмерть.

Но сегодня у американцев вроде как праздник, и у полиции с гвардией — тоже. В праздник они как обычно соваться в город не будут — проверено. В том году не совались, и в позатом — тоже. Это тогда просто я мельче и глупее был — не сразу сообразил, что этим можно и воспользоваться.

Банды-то вряд ли вылезут даже из-за такого — у них режим ночной, они так уже привыкли жить. А у меня режима нет — я не живу, а выживаю... Всеми доступными методами.

2.

Центр города носил следы некогда бурной деятельности местных властей по расчистке и сносу местности. Выражалось это, правда, в том, что город пересекало нечто вроде громадной просеки из снесённых зданий. Первоначально так хотели снести вообще весь центр Детройта. Зачем-то. Но деньги на снос быстро кончились и дальше этим занимались уже военные.

Ряды трёхметровой высоты решётчатых заборов с колючей проволокой поверху и снизу. Рвы, немного видеокамер, много датчиков движения — и это самое паршивое. Стоит только замкнуть такой, и с расположенных поблизости пустых зданий в небо поднимется пара лёгких беспилотных вертолётов с тепловизорами. Опознают в тебе человека — автоматически занесут в категорию преступников и сбросят пару гранат. И всё.

Чтобы тут пробраться надо либо уметь прыгать на двадцать метров вперёд, либо вообще летать. Или — отлично копать.

Хотя вот подкопов всё-таки опасались. И на всё протяжении просеки все подземные коммуникации либо взорвали, либо залили бетоном, попутно заварив все канализационные люки.

Казалось бы — ну и как тут пройти-то? А никак — по земле никак, а летать или прыгать как Халк мало кто умеет.

Зато под землёй пройти было всё-таки возможно. Надо было лишь знать — как именно.

В глубине были и старые коммуникации, до которых у строителей охранного периметра руки просто не дошли. Да и не добраться до них было так просто. И вообще про них с течением времени тупо забыли, потому как подкопы никто не делал. А зачем? Кому надо — тот за определённую мзду бандам и полиции переберётся через реку на лодке.

Мне, правда, такое не подходило. Берега все крепко поделены между бандами — там даже показаться кому-то без спросу нельзя. А в одиночку лучше никуда не соваться — прихлопнут на раз. Просто потому что ты одиночка, и за тобой никого нет — не перед кем ответ в случае чего держать.

Почему я — одиночка? Потому что.

Потому что иначе никак. Рад бы вообще отсюда слинять, да не получится — все основные магистрали контролируют военные. Чтобы никто не сбежал из Детройтской колонии. Вне дорог не пройти — там охотничьи патрули, что гоняются за теми, что решил будто умнее всех.

Единственный путь — выходить официально, через пункты пропуска. Но там нужны документы — дорогая биометрика нового образца. Настоящую нам с Белым, конечно, не достать, поэтому нужны подделки. А они стоят целое состояние.

Как всегда всё упирается в деньги. Паршиво. А что поделать? Надо — значит, надо. Живём мы тут уже четвёртый год, а едва ли половину сумму скопили. Нет, на один комплект документов уже сейчас, в принципе, хватит... Но куда нам в одиночку? Я без Белого никуда не пойду, а он без меня пропадёт. Не потому что слишком глупый или слишком маленький, а потому что слишком добрый.

Я не говорю, что это плохо — как раз наоборот. Белый — он лучше очень многих, лучше меня. И я знаю — ему не место в этом городе. Жить здесь могу я, но не он. Нормально жить. Да, такая помойка для меня — вполне нормально. Не дом, но среда обитания. Не родной, но вполне мой мир.

А Белому нужен нормальный мир. И хорошо бы — другая страна, а не эта гнойная Америка. Там он сможет быть нормальным человеком — художником каким-нибудь или поэтом. Или музыкантом. Таких как я — много, таких как он — единицы.

Но пока будут такие, как Белый, люди не станут по-настоящему раковой опухолью планеты...

...Как пройти на ту сторону — я знал. Повезло мне как-то — один старик за блок сигарет подсказал, как в этом квартале тоннели проходят. Кажется, работал он в этой ерунде когда-то...

Поработать ломом и кувалдой, конечно, в своё время пришлось немало, но в итоге я сумел пробиться через подвал одного старого дома к заброшенным коммуникациям.

Дом — старый, сильно разрушенный. Давно построен — наверное, ещё в том веке. А, может, и раньше — не знаю. Открываю дверь — вхожу внутрь. Можно было и замок висячий приспособить, но я этого делать не стал. Висит замок — значит, есть что прятать, значит, надо взломать. А если замок уже сломан, то явно уже всё ценное забрали, а не слишком ценное сломали или изничтожили.

Подвал тут глубокий и сырой, а мне ведь ещё глубже надо. Спускаюсь всё ниже, и ниже, и ниже... Пока не натыкаюсь на тупик. Хороший такой тупик, глухой и безнадёжный.

Недаром я всё-таки постарался его таким сделать — теперь даже сам порой забываюсь...

Отдирать лист металла от стены приходится всерьёз — он же не просто так прислонён, чтобы закрыть собой дыру. Он реально к стене прикручен. Просто не на всём протяжении. Поэтому его можно именно что отогнуть и проскользнуть вниз — по полуразрушенной трубе в старый коллектор.

Под ногами хлюпает вода, кроссовки почти сразу же начинают мокнуть, но это можно и потерпеть — сохнут они быстро. Под ногами — мусор, но хотя бы нечистот нет.

По проходу вперёд, направо, прямо, прямо и налево. В шагах считать проблематично, ибо идти приходится, скрючившись в три погибели. Сколько в метрах — не знаю, но вряд ли меньше ста. Неблизкий путь. Не слишком приятный путь — под ногами мокро и грязно, воздух затхлый. Тяжелее всего на конечном участке, где на поверхности проходит охранный периметр.

Здесь взрыв, уничтоживший тоннели выше уровнем, проломил потолок, образовав крепкий завал. Пройти можно было лишь с правой стороны, протиснувшись через неширокую щель — взрослый бы тут точно не пролез...

И последний участок пути. В конце — железная дверь. Когда-то закрытая, но против варварского взлома не устояла и она.

Вылез я в замусоренном узком переулке рядом с корпусом сгоревшей машины.

Этом меня, кстати, напрягло, потому как раньше корпус был цел. Спалили на этой неделе, получается? Нехорошо... Это кто ж тут такой наглый появился, что не боится шуметь прямо рядом с Периметром?

Хотя, проехали. Всё, теперь в путь.

Дневной Детройт тих. Мёртвой тревожной тишиной. На улицах пусто, брошенные дома пялятся пустыми глазницами, людей не видно. Хотя вот о последнем грех жалеть — с людьми здесь лучше лишний раз не пересекаться...

Чёрт, ну как сглазил!..

Стоило только подумать о людях, как вот они. Хотя — как люди? Человек тот — кто ведёт себя по-человечески вне зависимости от цвета кожи, разреза глаз или даже наличия щупалец. А как назвать того, кто похож на человека, но по сути своей самая натуральная мразь? Подобие человека какое-то. Кривая пародия. Гомункул.

Вот и сейчас по Детройту неспешно так ехал старый серебристый "кадиллак" — широченный, как трёхстворчатый шкаф. Внутри машины виднелись чёрные морды, из окна словно бы невзначай торчали стволы дробовиков.

Кто-то из чёрных банд. Как пить дать. Вот только почему днём и почему так нагло? Непонятно... А непонимание всегда настораживает, потому что если не знаешь, чего ждать — не знаешь и чего опасаться.

Пришлось сворачивать и уходить переулками в сторону... Чтобы через два квартала натолкнуться на ещё одну машину — сильно побитый жизнью чёрный джип "форд".

Ничего не понимаю. Это что — не только я такой умный, что ли? Повылазили все, кому не лень, понимаешь...

Чёрт, реально плохо. Совсем плохо... Что же сегодня происходит-то? Надо осмотреться. И срочно.

Запрыгиваю на ржавый мусорный бак, чья крышка тут же жалобно заскрежетала. Оттуда прыжок к пожарной лестнице одного из домов в переулке. Быстро взбегаю до уровня четвёртого этажа, оттуда — на крышу.

Приседаю у края, оглядывая окружающее пространство. Сейчас бы пригодился хотя бы слабенький бинокль, но чего нет — того нет...

Машины. Почему их действительно так много? Для Детройта во всяком случае. А это ещё что?

Я присмотрелся к одному из перекрёстков, что отстоял от меня метров на триста. Две бандитские машины остановились, народ в них о чём-то переговаривается... А теперь подъезжает мотоциклист, одетый во всё чёрное и сидящий на новеньком спортивном байке.

А вот чего в городе почти не стало — так это мотоциклистов. Слишком уж шумный и слишком неудобный транспорт.

Ещё мотоциклист. И ещё? Чёрная одежда, чёрные глухие шлемы, чёрные байки...

И чёрные машины — лёгкие открытые джипы с сидящими внутри странными людьми. Издалека не разглядеть, но чуется мне в них определённо что-то странное...

Ерунда какая-то. Все повыползали из нор, но не просто так, а как будто что-то ищут...

За чем-то охотятся?

Ещё и странные чужаки...

К чёрту цель. К чёрту сегодняшний день — из Детройта нужно уходить. Слишком уж всё сегодня странно — лучше перестраховаться.

Обратный путь занял времени больше, чем я потратил на него в первый раз — всему вину были шныряющие повсюду машины и мотоциклисты, всё ещё что-то ищущие. Однако с грехом пополам мне удалось добраться до дома, в подвале которого был проход...

Чтобы обнаружить отирающихся вокруг десяток негров, которые запихивали в фургон таких же чернокожих подростков.

Я присел за мусорным контейнером, наблюдая за ними. И угораздило их выбрать местом погрузки именно это место — другого, что ли, не нашли, уроды...

А вообще что это ещё за хрень? Что тут вообще происходит?

Но в любом случае сейчас лучше отсюда уйти... И затаиться. Возможно даже до ночи. Мне уже некуда спешить, а убраться отсюда я и в темноте смогу. Одно дело шнырять ночью по территории банд и совсем другое — совершить относительно небольшой бро...

— Опа... А это ещё у нас тут кто?

На мгновение утратив бдительность, я тут же за это поплатился, когда ко мне со спины зашёл какой-то чернокожий парень.

Я моментально рванул прочь, но передо мной тут же выросли ещё двое негров.

Двое впереди, один позади, ещё трое подходят справа.

Чёрт. Окружили. Не уйти. Не уйти?..

— Парни, у меня ничего нет, — говорю я, не слишком надеясь на успех переговоров, но стараясь потянуть время и сместиться чуть вперёд. — Разойдёмся?

— Неа, — лыбится стоящий передо мной бандит. — Ничего нет? Похрен, переживём. Сегодня и ты сам сгодишься...

Он стремительно выбрасывает вперёд руку, пытаясь схватить меня за куртку, а подошедший сзади хватает за рюкзак...

Вытягиваю руки, и он соскальзывает назад. Рывок вперёд. Выхватываю из-за пояса дубинку, одним рывком раскладываю её. Поворот, бью ею по тянущейся ко мне руке. Приседаю, подныривая под захват второго врага спереди. Доворачиваюсь, бью его локтём левой в солнечное сплетение. Этой же рукой достаю заточку, втыкаю в бедро противнику, проворачиваю. Удар дубинкой под колено самому первому врагу — тот и так уже держится за руку, а теперь ещё вдобавок и приседает на ушибленное колено.

Отталкиваюсь от его бедра и плеча, перескакиваю, как через козла и рвусь к стоящему поблизости дому. Позади уже слышится топот бегущих за мной других членов банды.

На окнах первого этажа — решётки, дверей не видно.

Рывок вперёд, прыжок, отталкиваюсь от выступающего фундамента, взлетаю вверх. Цепляюсь одной рукой за решётку, зубами перехватываю дубинку, слегка раскачиваюсь, хватаюсь второй рукой за идущий между двумя этажами каменный бордюр. Подтягиваюсь, выпрямляюсь и запрыгиваю в окно второго этажа.

Бегу вперёд, перескакивая через валяющийся повсюду мусор. Выскакиваю в тёмный и захламленный коридор, бегу в его конец. Голоса снизу? Чёрт! Где тут может быть ещё выход? В другой стороне?

Да, я оказываюсь прав — вот и вторая лестница...

В дверном проёме возникает тяжело дышащий негр.

Хватаю висящую на одной петле дверь и рывком направляю её в сторону появившегося противника. Негр успевает сгруппироваться и выставить вперёд руки и левое плечо, о которое в щепки разбиваются и так уже полуразвалившаяся дверь...

И пока враг ничего не сообразил, бью его ногой по голени, затем ножом в приоткрывшийся правый бок, а затем добавляю рукоятью дубины в грудь. Противник с грохотом кубарем катится вниз по ступеням. На мгновение кажется, что я слышу хруст ломающихся костей и шеи.

Следом за ним снизу появляется ещё один.

Перепрыгиваю прямо через перила лестницы и оказываюсь позади него. Негр поворачивается ко мне, но оказывается недостаточно быстр. Удар дубинки под колено — почти стандарт уже. Зажатый в руке нож несётся ко мне — отбиваю. Но не клинок в клинок, потому как с громилой двадцати с лишним лет мне тягаться в силе бесполезно — бью по запястью, рассекая острым лезвием заточки вены и сухожилия. Нож врага падает на ступени, а сам он, не в силах совладать с инерцией, валится на меня.

Приседаю, подныриваю под него, и броском швыряю вниз, помогая ему упасть пожёстче и побольнее.

Перескакиваю через него, пробегаю по короткому коридору, вылетаю из подъезда...

Прямо перед подъездом стоит мотоциклист на чёрном байке, целясь мне в грудь из пистолета.

Хлопок.

Странно, но особой боли нет — не сильнее укола толстой иглой...

Перевожу взгляд с мотоциклиста на собственную грудь и вижу не вытекающую из раны кровь, а воткнувшийся в тело короткий дротик. Выдёргиваю его, отбрасываю в сторону. Делаю пару шагов, пытаясь убежать, но чувствую, как меня начинает вести в сторону.

Кружится голова, и асфальт неожиданно летит прямо мне в лицо... Хочу выставить руки, но те не слушаются. Тело немеет.

Удар.

3.

В себя я пришёл... быстро? Или нет? Не знаю. Вроде бы ещё мгновение назад мне в лицо летел асфальт, удар, и вот я уже очухиваюсь, лёжа мордой на жёстком холодном бетоне.

Руки у меня были связаны за спиной, тело затекло и болело. Хотя и меньше, чем можно было ожидать. Кажется, меня даже не били. Или, может, это я ещё просто не отошёл от воздействия транквилизатора?

Кстати, что это вообще была за чертовщина? В первый раз слышу, чтобы кого-то усыпляли, причём дротиком со снотворным, а не сорок пятым калибром. И не навсегда, а лишь на время.

Немного проморгался, прогоняя пелену перед глазами. Насколько было возможно — покрутил шеей.

Вокруг обнаружилось довольно просторное помещение. Что-то вроде ангара. Скупо освещённое тонкими солнечными лучами, бьющими сквозь узкие окна под потолком. Пустое. Прохладное. Заброшенное.

А ещё я был здесь не один...

— Гляди — снежок очухался, — чернокожий парень примерно моего возраста толкнул в бок своего ровесника.

— И чё?

— Да ничё... Эй, белый, ты откуда тут? Откуда вообще?

Кроме меня тут было ещё где-то пара десятков подростков. По большей части — чернокожие, меньшинство — латиносы. Белым здесь был только я один.