После этого монолога достаю сложенный вчетверо и достаточно потертый на сгибах пожелтевший листок бумаги, несколько дней пролежавший под прямыми лучами солнца, чтобы и чернила успели немного выцвести.
Развернув листок, Федоровский бегло пробежал его глазами, затем еще раз, уже внимательнее.
— Ну, что там? — не скрывая своего нетерпения, спрашиваю профессора.
— Судя по всему, речь идет о поиске алмазов, — чуть помедлив, откликнулся Николай Михайлович, вынырнув из напавшей на него задумчивости. — Вот видите, тут упоминается кимберлит. А вот тут еще — карбонадо.
— Я человек, несколько далекий от геологии, и в этой терминологии не разбираюсь, — не надо показывать себя слишком осведомленным. — Но, насколько мне приходилось слышать, наша страна не имеет месторождений алмазов?
— Это верно, хотя в прошлом веке в районе города Кушвы, на Крестовоздвиженском прииске, отмечались единичные находки. А мой учитель, Владимир Иванович Вернадский, перед самой империалистической войной что-то говорил о сходстве геологического строения Сибирской и Южноафриканской платформ, и выражал надежду на алмазоносность Сибири.
— Но можно ли доверять сведениям из этого письма? — выражаю умеренный скептицизм.
— Разумеется, я не стал бы верить всему безоговорочно, — подтвердил высказанные сомнения профессор Московской горной академии. — Но проверку организовать стоило бы. Если тут хотя бы на десять процентов правды...
— ...То мы можем получить собственный алмазный инструмент и великолепный экспортный товар, — подхватываю недосказанную мысль. — А алмазный инструмент — это точное машиностроение и сверхглубокое бурение в твердых породах.
— Но экспедиции, что в Архангельскую губернию, что в Якутию, да даже и на Урал, обойдутся очень недешево, — покачал головой Федоровский.
— Это понятно. Надо готовить обоснование. Я же, со своей стороны, поддержу вас во всех инстанциях, где только смогу.
Вернувшись после работы домой, на Большой Гнездниковский, с порога заявляю Лиде:
— Получилось! Директор Института прикладной минералогии и металлургии заинтересовался нашим письмом. Будем пробивать экспедиции через Гелоком и НТО ВСНХ.
— Ура-а! — негромко крикнула моя жена, несколько раз хлопнув в ладоши.
— А тебе за отлично выполненную работу полагается премия...
— Какая? — тут же интересуется Лида.
— В отпуск в августе поедем вместе с тобой. Отправимся в Крым, в Саки.
— Это что за место такое? — моя любимая на мгновение сморщила носик. — Никогда не слышала.
— Там знаменитая грязелечебница. Еще Пироговым основана. Говорят, дает поразительные результаты при лечении бесплодия.
При упоминании об этом лицо Лиды потускнело, но она выразила твердое согласие:
— Хорошо. Поедем!
Молодец она у меня. Правильно держится. А вот я, шляпа, чуть не упустил важный момент: был же в Московской горной академии — так надо было к ректору, к Губкину, заглянуть, еще одну удочку забросить. Стоит еще раз поднять вопрос насчет разведки на нефть в Башкирии и Татарии. Бурили там уже недавно, но неглубоко, и ничего не нашли. А он, кажется, как раз это дело и пробивал...
Тогда же, сразу после первой встречи с Федоровским, мы с ним вдвоем принялись прокручивать колесики бюрократической машины. Конечно, ссылаться на анонимное письмо, и кричать — 'мы будем искать алмазы!' — мы не собирались. Впрочем, не совсем так. Проверку наличия месторождений на Урале пробивали, что называется, в лоб — все-таки тамошние находки были достаточно широко известны, и тут можно было не скрывать своих намерений.
Не забыл я заглянуть и к Губкину. Иван Михайлович произвел на меня впечатление очень увлеченного, горячего человека. Когда зашел разговор о неудачном бурении на нефть в Поволжье, он буквально вскипел:
— Эти недоумки в Геолкоме прямо-таки смотрят в рот Калицкому! И Тихонович, и даже Голубятников! А еще старый друг называется! Видите ли, следы нефти на поверхности — это остатки незначительных, старых, уже исчезнувших месторождений. Дурачье! Никто не хочет сообразить — это ведь выходы нефти из глубинных пластов по рукавам. И чтобы вскрыть эти месторождения в куполах осадочных пород, надо бурить, по меньшей мере, глубже шестисот метров, а то и глубже километра. А бурили-то едва на триста! — Да, крут профессор. Вот дай такому власть, небось, стопчет своих оппонентов — и не заметит даже.
— Погодите, Иван Михайлович! — останавливаю фонтан эмоций. — Меня переубеждать не надо. Я в геологии почти ничего не понимаю, но уверен, что ради поиска новых месторождений стоит рискнуть, и положиться на ваши выкладки. Без новых источников нефти нам очень скоро придется туго. Но предложение Богдановского о едином центре геологоразведки Геолком завернул, а Госплан дал отрицательное заключение на проект создания специального треста для поисков нефти в Урало-Поволжье. Президиум ВСНХ тоже в довольно резких выражениях высказался против...
— Я и говорю — недоумки! — снова вспыхнул Губкин.
— Погодите! — снова останавливаю его, поднимая руку ладонью вперед. — Против решения Президиума ВСНХ я, как вы понимаете, пойти не могу. Раз уж они записали в протоколе, что 'волжская нефть Губкина такая же авантюра, как курское железо'...
— Это вранье! — почти кричит профессор. — Хотя, конечно, академик Лазарев допустил ошибки...
— Я покопался в этом вопросе. Хотя первоначальные расчеты и не подтвердились, но все-таки железной руды под Курском полно, и есть надежда получить руду хорошего качества. Тут правда целиком на вашей стороне, — пытаюсь одобрительными словами притушить страсти Ивана Михайловича. — Другое дело, что сейчас нам чисто экономически не поднять освоение этого месторождения — нужны колоссальные единовременные капитальные затраты. Но мы отвлеклись. Раз нам не удается переупрямить Геолком и Президиум ВСНХ, то, может быть, стоит пойти обходным путем? — вижу, как профессор блеснул круглыми стеклами очков, уставившись прямо на меня. — Обратиться прямо в 'Азнефть', к Серебровскому. Он недавно закупил в Америке новое буровое оборудование...
Не дав мне договорить, мой собеседник воскликнул:
— Точно! Александр Павлович — умница человек. Он поймет, не может не понять. Я немедленно напишу ему письмо...
Вот так и сложилась моя командировка в Баку. Выхлопотать ее оказалось несложно: постоянные конфликты нефтяных трестов ('Азнефть', 'Грознефть', 'Майкопнефть') с могущественным Нефтесиндикатом из-за политики цен и регулярных задержек платежей за поставленную нефть и нефтепродукты давали для этого достаточный предлог.
Поезд, под ставший уже привычным перестук колес и паровозные гудки (память о 'бархатном' бесстыковом пути и электровозах постепенно подергивалась дымкой забвения...), принес меня в столицу Азербайджанской Советской республики. Александра Павловича в конторе не оказалось — после недолгих расспросов я разыскал его в Черном городе. Город действительно черный — копоть от старых нефтеперегонных заводов наложила отпечаток на все вокруг — на дома, здания мастерских, складов, заводских контор. Копоть лежала и на вытянутых ввысь дощатых пирамидках нефтяных вышек, так непохожих на знакомые мне сборные решетчатые металлические конструкции.
Серебровский на берегу Бакинской бухты наблюдал за работами по засыпке участка бухты, примыкавшего к промыслам Биби-Эйбат, — с этой насыпной площадки предполагалось провести бурение большого числа скважин, обещавших стать высокодебитными. Поздоровавшись с Серебровским (уже знакомы были по делам в ВСНХ), спрашиваю:
— Что, расширяетесь?
— Да, ищем возможности освоить новые нефтяные поля. Здесь, на старых пластах, перспективы нового бурения невелики. Значительный прирост, и даже весьма немалый, мы сможем получить только за счет недавно разведанных новых нефтеносных участков. Надо идти за нефтью в море. А это очень сложно и дорого. Однако, вот, выкручиваемся, — он показался рукой на развернувшиеся вовсю земляные работы. — У нас часто к старым спецам относятся с недоверием, а зря. Тут инженер Потоцкий командует. Старик, ослеп совсем, но дело знает великолепно и я за этот участок спокоен.
— А я к вам как раз по этому поводу, — начинаю свой разговор.
— Что, по поводу спецов? — Александр Павлович, не отрываясь, смотрит на то, как кипит работа.
— Нет, насчет перспектив расширения нефтедобычи, — после этих слов мой собеседник круто разворачивается и я встречаюсь с пристальным взглядом. — Раз уж тут у вас горизонты ограниченные, не попытать ли счастья в другом месте?
— В каком? — сразу же интересуется Серебровский.
— В Поволжье.
— Э-э, бросьте, — он машет рукой. — Геолком против и ВСНХ этот проект зарубил.
— Что же вы думаете, я не в курсе решений собственного ведомства? Потому и обращаюсь к вам. Разве вам не хочется заполучить большое перспективное месторождение? — Черт, неужели не решится?
— Перспективное? — Александр Павлович качает головой. — Это журавль в небе. Даже если там есть нефть, то одних только разведочных работ на много лет требуется.
— Нефть есть. И даже известно, где.
Серебровский смотрит явно скептически:
— Вы же, насколько я знаю, не нефтяник. И вообще не геолог...
— А авторитет Ивана Михайловича для вас что-нибудь значит? — с этими словами достаю из портфеля и протягиваю ему письмо Губкина.
Начальник 'Азнефти' разворачивает листки, пробегает их глазами... С волнением жду его реакции. Наконец, он снова поднимает взгляд:
— Это слишком серьезное дело, чтобы решать его на ходу, — промолвил он. — Давайте, проедем ко мне, и там обстоятельно все обсудим.
Как оказалось, Серебровский подразумевал не контору, а собственный домик из четырех комнат, располагавшийся на окраине Баку. Там как раз началась сборка первых коттеджей, прибывших из США в виде комплектов деталей. С ними прибыли в Баку доселе практически невиданные тут вещи — газовые плиты, стиральные машины, пылесосы. И теперь по подряду со Стройкомитетом приступили к возведению большого поселка для рабочих из домов, изготовленных по американскому образцу.
Александр Павлович очень гордился этим своим начинанием:
— ...А еще мы закупили в САСШ футбольные мячи, и теперь у нас будет своя футбольная команда! — с увлечением рассказывал он. Но, когда я мягко вернул его к поднятой проблеме, он заметно поскучнел:
— Положим, буровые станки, трубы и насосы у нас найдутся. Иван Семенович Плескачевский — тоже, кстати, старый специалист, — нашей конторой 'Техснаб' заведует. Такие закрома отгрохал на побережье... У него там черт с рогами только не сыщется, а коли чего нет — он из-под земли добудет. Но поймите и вы меня. От меня требуют увеличения добычи. Значит — бурить, бурить, и бурить! Мы едва обеспечиваем оборудованием запланированную программу расширения добычи нефти. Всего в обрез — и буровых станков, и насосов, и труб. Валюты на американскую технику мне больше не дадут. А станки ломаются, и насосы тоже. Куда же мне их еще-то отвлекать! — Серебровский уставился на меня и замолчал.
— Понимаю... — протянул я. И в самом деле, председателя правления 'Азнефти' понять было можно. Нефть нужна стране сейчас. Здесь, на Апшероне, нефть есть. Снимать оборудование для разведочного бурения отсюда — значит, сокращать прирост разведанных запасов. — Но поймите и вы меня. В том положении, в каком сейчас находится СССР, иметь только один источник снабжения нефтью — опасно. А вдруг военные действия захватят Баку? Вспомните, что тут было во время гражданской. Поэтому резервные месторождения, менее уязвимые для врага, нам жизненно необходимы.
Александр Павлович молчит, отведя взгляд, а затем и вовсе опустив голову. Долго молчит. Затем, не поднимая головы, начинает говорить, как будто ни к кому не обращаясь, время от времени делая паузы:
— Вот, предположим, наскребу я кое-какое оборудование. С кровью оторву, но наскребу. Предположим... Но вот финансы... Финансы поют романсы, — эта шутка, однако, самого Серебровского к веселью вовсе не располагала. — Нефтесиндикат обдирает нас, как липку. Денег на такие масштабные проекты у нас просто нет. Все, что только удалось собрать, мы уже вложили в местные заводы, которые должны обеспечить нас собственными буровыми станками и насосами по образцу американских.
— Так у вас же золотые россыпи в руках! — восклицаю в нетерпении. Жарко... И даже слабые ветерок, веющий с Каспия, не помогает. Вытираю платком вспотевшее лицо и продолжаю: — Газовые плиты, стиральные машины... Неужто на них не будет спроса?
— Это же опять валюта! — отзывается мой собеседник. — Кто позволит? Один раз выгорело, но больше... — он машет рукой.
— А самим производить? Или религиозные убеждения не позволяют? — чего это меня за язык потянуло?
— При чем тут религиозные убеждения? — недоумевает Серебровский.
— Что же вам еще может помешать?
— Такое производство с нуля не создашь! — кипятится Александр Павлович. — Вы сами инженер, в одном политехническом учились, должны ведь соображать!
И вправду, Серебровский, как и Осецкий, оба учились в Брюсселе, и даже могли там встречаться. Однако, тогда не довелось. Прав нефтяник, прав. Наладить такое производство можно, но это дело дорогое и небыстрое. Тем не менее, чую, мы еще вернемся к этому разговору. А сейчас...
— Ну, Москва тоже не сразу строилась. Что же касается денег на нефтеразведку, тут одно решение я вижу. Все равно нам этой инстанции не миновать.
— Какой инстанции?
— Партийной! — объясняю своему собеседнику. — Если 'Азнефть' захочет вести разведку на территории Башкирии, значит, надо идти к Сергею Мироновичу. Пусть связывается с ответственным секретарем Башкирского областного комитета РКП(б). Кто там сейчас? Кажется, Разумов? Если договорятся, то Михаил Осипович запряжет свой Башкирский Совнархоз, Киров — Азербайджанский, и пусть совместно подсобят нашему общему партийному делу. Или дать стране новое месторождение нефти — дело не партийное?
— Эк ты завернул, — прямо-таки умиляется Серебровский, — словно на митинге вещаешь. Но, если подать под таким углом зрения, может и пройти. В самом деле, под лежачий камень вода не течет. Пойдем к Миронычу! Завтра же!
Авторитет руководителя 'Азнефти' в республике был достаточно высок для того, чтобы Киров немедленно дал свое согласие встретиться с нами. В беседе я не скрывал определенной щекотливости ситуации:
— Поскольку мы намереваемся действовать в обход ВСНХ, никакого бюджета на изыскания мы получить не можем. Риск, разумеется, есть, и не малый. А ну, как Губкин ошибается, и нефти там нет, или залегает слишком глубоко? Но что же делать, если Геолком ничего слышать не хочет, а вторая база нефтедобычи стране крайне необходима?
Серебровский добавил:
— Я хорошо знаю Губкина, он много помог с геологоразведкой здесь, на Апшероне. Поэтому готов ему довериться, напрячь усилия 'Азнефти', выделить оборудование и специалистов. Но денег на организацию разведочного бурения аж за Волгой у меня нет.
— О каких суммах идет речь? — задал вопрос секретарь ЦК КП Азербайджана.
